Эллина всеми силами старалась быть обворожительной и беззаботной, но прошлый опыт заставлял искать подвох в новых отношениях. Раньше тоже были красивые фразы, совместные прогулки, ужины в ресторане, а потом... Кто-то бросал её сразу после совместно проведённой ночи. Кто-то банально использовал, прося бесплатно выполнить работу, или не платил за услуги, закрутив интрижку с нанятой по договору гоэтой. Кто-то пропадал без объяснений через две недели, а Доновер с лёгким сердцем намеревался убить. Только от некроманта Малиса, первой давней любви, Эллина ушла сама. Вернее, сбежала из страха перед одним ритуалом.

    Тёплые чувства к некроманту сохранились до сих пор. Единственный мужчина, с которым она чувствовала себя в безопасности, ощущала себя женщиной. Он не называл её холодной рыбой за неоправданные ожидания в постели и не критиковал недостатки внешности, одежды, характера. Наверное, поэтому всё и получалось. Но о совместном счастье не могло быть и речи: как всякий тёмный, Малис - эмоционально неустойчивый тип, способный на немотивированное убийство. Связь с гоэтой помогала ему возвращать в норму баланс энергии. Сама того не понимая, Эллина в своё время спасала чужие жизни.

    Они остались друзьями, во время редких встреч тепло общались, даже проводили ночи вместе.

    Отбросив тревожные мысли о невезучести в личной жизни, Эллина пригубила бокал шампанского и постаралась завести разговор на интересную господину Датеи тему. Кивая, слушала рассказы о финансовом ведомстве, стараясь запомнить, кто есть кто. Мужчины любят говорить о своих достижениях, победах, любимом деле; чтобы понравиться им, нужно делать вид, будто тебе это тоже интересно. Потом беседа завертелась вокруг грядущего дня рождения Эллины: господину Датеи проболталась Анабель. Гоэта всеми силами пыталась отговорить поклонника от заказа кабинета в ресторане и оплаты еды всех приглашённых, твёрдо заявив, что не берёт от мужчин ничего дороже ужина. Она не лукавила: не терпела быть должна.

    Господин Датеи капитулировал, но добился персонального приглашения. Видя, что Эллина к нему благосклонна, он позволил себе приобнять её. Гоэта даже не дёрнулась - ожидала чего-то подобного, да и не имела ничего против. Она не мечтала жить одна, как боевые магички, не признававшие домашнего очага, а господин Датеи казался надёжным, интересным человеком. И порядочным. Словом, был смысл развивать отношения.

    - А вот и вы! - радостно воскликнула Анабель, вплывая в буфет в сопровождении одного из поклонников. Её любовник так же присутствовал в театре, но по известным причинам ухаживал за супругой. Впрочем, граф Алешанский вскоре должен был уделить внимание и любовнице.

    Госпожа Меда заняла место за столиком знакомых, и глазами дала понять, что рада за подругу. Эллина повела плечами: ещё ничего неизвестно.

    Кавалер, которого Анабель не соизволила представить, купил шампанского и фруктов в буфете. Госпожа Меда восприняла это как должное.

    Завязался разговор на четверых: обсуждали пьесу.

    Анабель поспешила поделиться последними новостями: сбежал один из актёров.

    - Представляешь, тот самый, которым следователи интересовались. Уехал в спешке, перед отъездом сжёг какие-то бумаги...

    И шёпотом добавила:

    - Он может быть тем убийцей. У него нашли мешочек с лепестками. Я слышала, такими же трупы осыпали.

    Эллина вздрогнула: неужели ещё один? А как же врач? Она ведь сообщила Брагоньеру о мэтре Варроне, тот пообещал проверить его алиби.

    Гоэта умолчала о том, что случилось три дня назад, когда она возвращалась с музыкального вечера, на котором познакомилась с господином Датеи. То есть на следующий день после визита к подозрительному врачу.

    Эллина отпустила наёмный экипаж в начале Тенистой улицы, решив пройтись пешком: после долгого сидения затекли ноги, да и погода выдалась погожая.

    Стемнело, фонарщики затеплили фитили.

    Гоэта не торопилась, шла, наслаждаясь свежим воздухом. В окнах горели огни; изредка ей навстречу попадались люди.

    Эллина спиной почувствовала чей-то взгляд и по привычке потянулась к кинжалу: памятуя об уязвимости одинокой женщины на улице, она никогда не выходила из дома безоружной. Гоэта с досадой подумала: следовало согласиться на предложение господина Датеи. Теперь бы не озиралась по сторонам, предчувствуя неладное.

    Краем глаза Эллина уловила смазанную тень, на мгновенье мелькнувшую на границе света возле одного из домов. Гоэта пожалела, что не взяла флиссу и второй кинжал: с грабителями одним клинком не повоюешь. Особенно в платье.

    Преступник напал на гоэту сзади, ухватил за шею и, зажимая рот, потащил в темноту. Эллина не растерялась, ударила преступника по колену, зная об уязвимости данной части тела. Глухое ругательство и ослабевший захват подтвердили верность решения. Гоэта поспешила воспользоваться моментом, вывернулась, одновременно постаравшись достать локтем нападавшего. И тут же получила удар по голове.

    К счастью, Эллина не потеряла сознания. Упав, наугад пырнула кинжалом - увы, темноту, и во весь голос закричала: "Убивают! Стража!".

    Преступник поспешил скрыться, так и не проронив ни слова.

    Подоспевшие на крик горожане помогли гоэте подняться и проводили до дома.

    Эллине пришлось наложить на затылок компресс и лечь, не раздеваясь: голова кружилась, болела, слегка подташнивало - обычные симптомы сотрясения. Но обошлось без последствий.

    Гоэта связывала нападение с мэтром Варроном. Арестовали ли врача, она не знала, но надеялась, что да.

    А теперь этот актёр... Кто же из них?

    Мрачные размышления прервало появление графа Алешанского. Анабель с улыбкой поднялась ему навстречу, что-то заворковала. Префект скользнул взглядом по спутникам любовницы. Гоэту он знал, поэтому приветственно кивнул. Эллина приподнялась и вежливо поздоровалась. Реверанс не сделала, хотя, памятуя её происхождение, по этикету следовало. Но близость к Анабель позволяла некоторые вольности.

    Мужчины тоже не остались в стороне: Первый префект Сатии не тот человек, которого не замечают.

    Поклонник Анабель под надуманным предлогом поспешил удалиться.

    В присутствии графа болтала только госпожа Меда, остальные предпочли молча есть и пить.

    Наконец зрителей попросили занять свои места.

    Эллина старалась не показывать виду, что ей всё внове, степенно шествовала под руку с господином Датеи, но взгляд нет-нет, да и задерживался на лепнине, люстрах, плафоне потолка.

    Зрительный зал полукругом обнимал сцену, поднимаясь тремя ярусами. Внизу, в креслах, сидели дворяне. Чуть выше расположилась в ложах родовитая аристократия. Последний ярус был отдан на откуп богатым представителям второго сословия. Для них рядами расставили простые стулья.

    Устроившись рядом с подругой: граф Алешанский покинул любовницу до антракта, - гоэта с любопытством рассматривала высший свет Сатии - запретный, но притягательный мир.

    Наконец служители потушили свечи, и представление началось.

    Давали пьесу в двух актах, основанную на одном из эпизодов истории королевства. В ней блистала несравненная Зальфия - муза не только поэтов, но и многих сановников. Безумно талантливая и не менее красивая миниатюрная брюнетка.

    Наблюдая за ходом пьесы, Эллина поняла, почему она заставила говорить о себе до премьеры: автор ходил по грани, поднимая вопросы, о которых надлежало молчать. Но так мастерски, что только ханжи и фанатики забросали бы его тухлыми яйцами. Давно на сцене Сатии не ставили ничего подобного.

    Заканчивалось первое действие, когда тишину зрительного зала прорезал крик. Все взгляды невольно обратились к одной из лож.

    Прижимая платок к лицу, у бортика замерла женщина. Она тряслась, будто в лихорадке, и тоненько выла.

    Зажёгся свет, служители и зрители поспешили в ложу. В ней обнаружился труп: в кресле распластался побагровевший мужчина. Голова неестественно запрокинута, зубы судорожно сжаты. Стеклянный взгляд намекал: зрачки проверять на реакцию уже не нужно. Перед смертью несчастный выпил шампанского: у ног валялся разбитый бокал.