Погруженный в приятные мысли, Длинный Шест не сразу заметил, что его догнала удалая компания молодых рыцарей на скоростных лошадях по двести долларов за штуку. Надо было сразу съехать на обочину, но Длинный Шест привык, что обученная лошадь сама отслеживает подобные ситуации, а то, что эту лошадь правилам дорожного движения никто не учил — упустил из виду.

— Ты чего такой дерзкий? — спросил Длинного Шеста один рыцарь и потянулся к рукояти меча.

Длинный Шест склонил голову и почтительно произнес:

— Приношу смиренные и искренние извинения, добрый сэр.

— Представься, чувырло, как положено! — потребовал рыцарь.

— Топорище Пополам меня зовут, — представился Длинный Шест. — Его преосвященство Питер Пейн мой хозяин. Старший научный сотрудник ордена пилигримов.

— Ишь, как шпарит, — прокомментировал другой рыцарь. — Полукровка, в натуре.

— Всю кровь засрали, — прокомментировал третий рыцарь.

— Ты чего тут делаешь? — спросил Длинного Шеста первый рыцарь.

— Выполняю секретное задание, — ответил Длинный Шест.

— Фигасе какой дерзкий! — воскликнул второй рыцарь. — Он нам как бы намекает, дескать, отсосите…

— Ты базар фильтруй, — обратился к нему первый рыцарь. — Должно же быть что-то святое!

— А давайте его накажем, — предложил третий рыцарь. — Слишком много воли взяли полукровки драные. Пусть встанет на колени и попросит прощения у высшей расы.

— И сапоги пусть целует, — подал голос четвертый рыцарь, ранее молчавший.

— Лучше пусть у моего жеребца отсосет, — предложил второй рыцарь.

— У тебя кобыла, — сказал ему третий рыцарь.

— Тогда пусть отлижет, — сказал второй рыцарь.

— Мой хозяин пожалуется его божественности кардиналу-первосвященнику сэру Герхарду Рейнбладу, — сказал Длинный Шест.

Рыцари дружно расхохотались.

— Да пусть хоть самому Сэйтену жалуется, — сказал первый рыцарь. — Слазь с лошади, чувырло.

— Может, не стоит? — спросил четвертый рыцарь. — Вдруг на самом деле пожалуется.

— Не пожалуется, — заявил первый рыцарь. — А ну слазь по-хорошему, жаба!

И крепко обхватил ладонью рукоять меча за плечом.

Длинный Шест сунул руку за пазуху, выхватил бластер, сдвинул предохранитель и нажал на спусковую кнопку. Закрыть глаза в момент выстрела он забыл.

Длинный Шест ослеп. Не только от ослепительной вспышки, но и от залившего глаза горячего шашлычного сока. Лошадь оглушительно заорала, даже не заржала, прыгнула вбок, помчалась, как бешеная, неведомо куда, потеряла равновесие, и Длинный Шест почувствовал, что летит. Куда он летит, он не видел, потому что ослеп.

Он упал в высокую траву, стебли больно хлестнули по обожженному лицу, он долго кувыркался, закатился в какую-то ложбинку и там остановился. Запах шашлычного сока смешался с запахом травы, и Длинный Шест понял, что это был вовсе не шашлычный сок, а вскипевшая кровь рыцаря, которому он вогнал пульку прямо в грудь.

Длинный Шест моргал, тер глаза, вытирал выступившие слезы и ничего не видел. А посреди этого ничего полыхнула еще одна вспышка. Спустя секунду вздрогнула земля, а еще через три секунды прогремел гром.

— Ну, ты дебил, — произнесла серьга нечеловеческим голосом.

Длинный Шест понял, что вообще забыл про связь с Джоном через серьгу. Надо было сразу сжать ее, вызвать Джона, он бы… А чем бы он помог, собственно?

— Когда бластер лежит в кобуре, всегда держи регулятор мощности на минимуме, — сообщил Джон. — Когда стреляешь, не забывай закрывать глаза. При средней мощности выстрела стрелять в упор нельзя.

— Да знаю я, — пробормотал Длинный Шест. — Просто растерялся.

— Да, растерялся, — согласился Джон. — Постарайся больше так не теряться.

— Больше не буду, — сказал Длинный Шест. — Потому что меня сейчас убьют.

— Не убьют, — возразил Джон. — Я их бомбой накрыл. Как проморгаешься, сходи, трупы проверь, если кто живой остался — добей. Только сначала лошадь свою поймай, пока далеко не ушла.

— Где ее искать-то в степи теперь, — пробормотал Длинный Шест.

— Двести пятьдесят шагов направо, — подсказал Джон.

Зрение помаленьку возвращалось. Вначале Длинный Шест стал отличать светлое небо от темной земли, затем обнаружил в небе клубящийся силуэт гигантского дымового гриба. В этом грибе было нечто смутно знакомое.

— Падающая звезда, как в Оркланде! — сообразил Длинный Шест. — Джон! Те звезды… их ты с неба сбрасывал?

— Догадливый, — сказала серьга. — Бластер на предохранитель поставь и минимальную мощность выстави.

Длинный Шест поставил бластер на предохранитель, выставил минимальную мощность выстрела и убрал оружие в кобуру. И пошел ловить лошадь.

Через четверть часа он вернулся к тому месту, где на него напали рыцари. Трава выгорела на десять шагов вокруг, в пепле лежал один лошадиный труп и один человеческий… нет, два человеческих. Просто второй труп расчлененный — голова отдельно, ноги отдельно, а туловища и рук вообще нет, выгорели полностью. И еще в пепле отдельно лежит рыцарский меч, на вид совсем целый, только рукоять обгорела.

Лошадиный труп вздохнул и издал тонкое мучительное ржание. Лошадь Длинного Шеста сочувственно заржала в ответ.

— Людей проверь, — потребовала серьга. — А лучше сразу делай контрольные выстрелы и вали отсюда.

— Да они точно мертвые, — сказал Длинный Шест.

Повернул лошадь и поехал прочь.

К этому времени грибовидное облако закрыло полнеба. Шляпка гриба начала отделяться от ножки. Скоро она отделится совсем, превратится в обычное облако, только черное, и прольется где-нибудь черным дождем, в котором вода смешана с пеплом и сгоревшей плотью, человеческой и лошадиной вперемешку.

— Не туда едешь, — сказала серьга. — На дорогу не выезжай, степью к отелю пробирайся. А ну, пришпорь животное, быстро! Зрители приближаются. Правее держи, еще правее. Вот так. Видишь холмик прямо по курсу?

— Что такое курс? — переспросил Длинный Шест.

Джон перефразировал вопрос:

— Прямо впереди холмик видишь?

— Вижу, — сказал Длинный Шест.

— Через пять минут ты должен быть за ним, — приказал Джон. — Чтобы ни одна собака не увидела.

— Причем тут собаки? — удивился Длинный Шест.

И пустил лошадь в галоп. Его последний вопрос остался без ответа.

Через час Джон велел Длинному Шесту запутать след, и детально разъяснил, как именно это делается. Длинный Шест вначале долго не понимал, а потом понял и восхитился. Надо же, как ловко можно следы прятать!

Дальше был долгий монотонный путь. Лошадь то взбиралась на очередной холм, то спускалась в ложбину, время от времени приходилось петлять, объезжать овраги и буераки, эти неудобства сильно утомляли животное, по дороге ехать куда быстрее и приятнее. Но ехать по дороге Джон запретил.

Время от времени серьга оживала и давала какой-нибудь дельный совет, типа, эту горку лучше объехать слева, а вон ту — справа. Ничего другого Джон не говорил, видимо, боялся, что серьга перегреется. Но она почти не нагрелась, так, чуть-чуть.

— Джон, можно отвлеченный вопрос задать? — спросил Длинный Шест.

— Потом задашь, — сказал Джон. — Отель уже близко, за следующим холмом. Ты лучше не об отвлеченных вещах думай, а легенду прорабатывал. Морду и рубаху сильно изгваздал?

Длинный Шест оглядел рубаху и понял, что изгваздал ее сильно. Раньше она была светло-серая, считай, белая, а теперь стала темно-серая с зеленым, а запах такой, будто в супе вымачивали. А морда… так вот отчего она чешется!

— Направо в двухстах шагах овраг, там на дне ручей течет, — сообщила серьга. — Умойся и рубаху поменяй.

— На что поменять? — не понял Длинный Шест. — Там в овраге меня кто-то ждет?

Несколько секунд Джон молчал, затем спросил:

— Ты разве сменную рубаху не взял?

— А зачем? — удивился Длинный Шест. — Ты же сам сказал, всего тридцать дней, зачем сменную рубаху брать?

Джон ответил на этот вопрос загадочно:

— Есть такое слово — гигиена. Вернешься — я расскажу, что оно значит.