Не бывает твердой власти без народного волеизъявления. А народное волеизъявление не приходит само собой, сначала надо завоевать авторитет, чтобы тебя почитали почти как бога, чтобы твоим приказам подчинялись с радостью, чтобы по твоему слову без колебаний шли на смерть и отдавали демонам бессмертные души. Чтобы в тебя верили. Но для этого сначала надо отдать демонам свою бессмертную душу. Как же не хочется… Говорят, победителей не судят, но сам победитель судит себя всегда. Если, конечно, победитель достоин одержанной победы.

Джон смотрел в будущее и видел грязь, кровь и предательство. Он лукавил, когда говорил Длинному Шесту, что в случае неудачи тот прослывет Джудасом. Истинным Джудасом станет сам Джон Росс, и неважно, победит он или проиграет. И неважно, узнает ли кто-нибудь о той мерзости, которую Длинный Шест скоро начнет претворять в жизнь. Сам Джон будет знать о ней в любом случае. Можно убеждать себя, что общество Барнарда поражено смертельным недугом, что раковую опухоль социальных извращений надо удалять, пока не поздно, и пусть раковые клетки сколько угодно вопят о своих правах… И это будет правда, в данном случае цель безусловно оправдывает средства, но когда задумываешься о том, что это за средства… Куда там Гитлеру с его холокостом…

Ладно, хватит терзать душу, потерзал и хватит. Решение принято, пора его выполнять. А с совестью как-нибудь договоримся.

Питер Пейн всегда возлагал большие надежды на собственное будущее. Отличник в гимназии и академии, затем многообещающий молодой пилигрим, один из лучших искателей артефактов во всем Барнарде, затем старший научный сотрудник, прист, дьякон… Он всегда был в числе лучших — и как ученый, и как организатор. Он полагал, что через тысячу-другую дней вполне может добиться титула бишопа и должности советника магистра. А когда Питер узнал про Плохое Место, он решил, что его возвышение произойдет еще быстрее.

Но его надеждам не было суждено сбыться. Орк-полукровка по кличке Серый Суслик, оказавшийся на деле человеком-преступником Фоксхантером, переиграл его и вырвал победу из-под самого носа. И чуть было не оборвал жизнь и карьеру молодого дьякона — начал шантажировать, дескать, расскажу его божественности кардиналу-первосвященнику, как ты облажался… Хорошо, что Питер нашел в себе силы не поддаться шантажу, сам покаялся перед кардиналом, был прощен и даже получил индульгенцию — документ, утверждающий, что все, совершенное данным человеком, совершено с ведома кардинала и на благо Родины. Невероятная степень доверия!

Впрочем, доверие кардинала Питер не оправдал. Но его божественность сам виноват — зря понадеялся, что Питер станет таким же хорошим разведчиком, как и ученым. К оперативной работе Питер оказался совершенно негоден, вербовку Фоксхантера провалил, затем провалил операцию по ликвидации дома Адамса, которую кардинал Рейнблад поручил ему курировать, и его божественности пришлось в результате ликвидировать дом Тринити, а Рокки Адамса — наоборот, возвысить… В общем, подвел Питер кардинала, крепко подвел. Наказывать Питера кардинал, правда, почему-то не стал, возможно, потому, что просто забыл о нем на время. Питер не собирался напоминать сэру Рейнбладу о своем существовании. По крайней мере, в ближайшее время.

Премия за поход к Плохому Месту была последней, других не предвиделось. Дом Питера нуждался в ремонте фундамента, и когда его теперь делать — одни боги знают, зарплаты старшего научного сотрудника хватает только на повседневные нужды, даже двух рабынь пришлось продать. Сейчас в доме Пейна жили только трое человекообразных: сам дьякон, воин-полукровка по имени Топорище Пополам и старенькая Окно В Полночь, совмещающая обязанности кухарки и уборщицы. По-хорошему, ее уже давно следовало сдать на мясо и купить рабыню помоложе, но с началом Великой Стройки цены на рабов так взлетели… Неизвестно теперь, когда Питер сможет позволить себе обновить старую рабыню. Так, глядишь, помрет Окно В Полночь, придется Топорищу Пополам самому полы мыть и жратву готовить… Он и так уже на базар ходит, для дипломированного воина — позор.

Но есть надежда, что проект, которым Питер сейчас занимается, позволит переломить ситуацию. Кардинал предоставил Питеру почти неограниченный доступ к главному церковному компьютеру и велел разобраться в некоторых странностях, которые заметил в хранящихся там данных. Но легко сказать: «Разберись», а реально разобраться оказалось совсем не просто. Питеру пришлось глубоко изучать компьютерное дело, затем статистику, кластерный анализ, факторный анализ… Он ощущал себя студентом-переростком, мучительно постигающим высокую науку древних эпох в смутной надежде, что когда-нибудь это пригодится. Приходил в рабочий кабинет, заваривал чай, раскрывал учебник, раскрывал задачник, и начинал решать. Просто читать учебник бессмысленно, высшая математика — такая наука, что пока сотню задач по одной теме не прорешаешь, не поймешь вообще ни хрена. А потом такое просветление наступает, будто дао постиг, счастье неимоверное. А потом снова понимаешь, что ничего не понимаешь. Питер полагал, что скоро станет самым квалифицированным математиком во всем Барнарде, но будет ли от этого практическая польза — пока не знал. Он все еще не представлял себе, как будет решать задачу, поставленную Рейнбладом. Он ее и сформулировать-то толком не мог, разве что в терминах «какая-то ерунда происходит».

Каждое утро Питер Пейн уходил на работу, а Топорище Пополам отправлялся на базар. По дороге он проходил мимо дворца Тринити, там перед входом разбит маленький и уютный тенистый скверик, и Топорище Пополам завел привычку заходить внутрь, присаживаться на скамейку и сидеть полчаса, любуясь цветочными клумбами и смутно надеясь, что, может быть, когда-нибудь…

Когда-нибудь наступило на пятый день. К нему подошел орчонок-подросток, явный полукровка, сел рядом и спросил:

— Ты Топорище Пополам?

— Я, — ответил Топорище Пополам.

— С Тяжелым Танцором хочешь поговорить? — спросил орчонок.

— Хочу, — ответил Топорище Пополам.

— Пойдем, — сказал орчонок.

И они пошли. Но не в центральный вход, а вдоль забора и затем внутрь через неприметную калитку, скрытую от посторонних глаз зарослями можжевельника. Топорищу Пополам велели надеть на голову пчеловодческую вуаль и повели в легендарную казарму номер три.

Тяжелый Танцор принял его в собственном кабинете. Удивительное дело — у орка собственный кабинет! Впрочем, Тяжелый Танцор — не обычный орк, а один из высших иерархов боевого братства. Будь он церковником, был бы уже дьяконом.

— Здравствуй, дорогой, рад тебя видеть! — поприветствовал его Тяжелый Танцор. — Вуаль можешь снять, здесь чужие не ходят.

Встал с роскошного кресла орочьей кожи, крепко обнял гостя, похлопал по спине, усадил в другое роскошное кресло, собственноручно налил чаю и раскурил трубку мира. Топорище Пополам понял, что поступил правильно. Вначале он колебался, ведь то, что он делает — предательство, нарушение присяги, Питер Пейн — законный добрый господин… Да какая к бесам и демонам присяга! Достало уже полы мыть вместо болезной старушки, которая вот-вот окочурится. Здесь, в боевом братстве, его будут ценить по-настоящему, не так, как добрый господин Питер Пейн. Собственный кабинет вряд ли сразу дадут, но…

— Хочешь стать одним из нас? — спросил Тяжелый Танцор.

— Хочу, — ответил Топорище Пополам.

— Это надо заслужить, — сказал Тяжелый Танцор.

— Я готов, — сказал Топорище Пополам.

Тогда Тяжелый Танцор стал его расспрашивать, но почему-то не о Питере Пейне, а о Джоне Россе, а точнее, о Сером Суслике — именно так называл себя Джон Росс, когда пробрался в экспедицию Пейна под видом орка-проводника. Топорище Пополам рассказал все, что знал. А когда он закончил говорить, Тяжелый Танцор откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, задумался, а затем открыл глаза и сказал: