Розали улыбнулась и кивнула. На мгновение ей показалось, что Аби издевается над ней, но она отогнала эту мысль прочь. Аби все время так разговаривает, как будто по жизни не простодушная, а прикидывается. Но это только кажется. И вообще, если допустить, что Аби издевается, получится, что Аби издевается над ней всю жизнь, а это никак не может быть правдой. Они же подруги!

Если посмотреть на особняк леди Абигайль с птичьего полета или, скажем, со спутника, он похож на греческую букву П с короткими ножками и длинной перекладиной. Перекладина образует фасад, выходящий на Эльм-Стрит, а ножки обращены в противоположную сторону. Между ними размещается небольшой внутренний дворик с неработающим бассейном и беседкой, густо увитой плющом и одичавшим виноградом. Рыцарь Джон Росс сразу положил глаз на эту беседку. Не успели рабы доставить его небогатые пожитки наверх, а он уже вошел внутрь, осмотрел пыльный стол и грязные лавки, потыкал палочкой в давным-давно засохшее орочье дерьмо и неразборчиво пробормотал нечто неодобрительное. А потом, когда во дворике показалась леди Абигайль, Джон обратился к ней с вежливой просьбой, чтобы ее рабы расчистили беседку, выгребли мусор и дерьмо, все протерли, подмели и вымыли. Леди Абигайль закатила глаза и сказала:

— Ах, молодой человек! Знали бы вы, как трудно содержать дом одинокой женщине…

— Я восхищен вами, леди Абигайль, — прервал ее Джон. — Вы так хорошо вжились в роль добродушной и недалекой домохозяйки, что это не может не восхищать. Уверяю вас, леди, при первой же встрече с Германом я дам самую высокую оценку вашему актерскому мастерству. Но сейчас я прошу на минутку выйти из образа и отдать простое распоряжение, которое я почтительно прошу вас отдать. Леди Абигайль вышла из образа и сказала:

— Фигасе почтительно.

Джон рассмеялся, притянул пожилую леди к себе и поцеловал в морщинистую щеку.

— Вы восхитительная женщина, леди Абигайль, — сказал он. — Будь я старше — обязательно предложил бы вам руку и сердце.

— Говорить с женщиной о ее возрасте неприлично, — заявила леди Абигайль. Джон улыбнулся и сказал:

— Я не говорю, я намекаю.

— Намекать тем более неприлично, — заявила леди Абигайль. — Такие вещи должен понимать каждый молодой человек, в каких бы диких местах ни доводилось ему обитать.

— Спасибо за науку, леди Абигайль, — сказал Джон. — Так вы распорядитесь привести беседку в порядок?

За ужином сэр Джон изъявил желание ознакомиться с политическими новостями. Леди Абигайл дала ему сегодняшнюю газету и как бы невзначай упомянула о привычке ее покойного мужа. Узнав о газетной подшивке, рыцарь пришел в странное возбуждение и захотел ознакомиться с ней немедленно.

— Завтра ознакомишься, — сказала ему леди Абигайль. — Устал, небось, с дороги.

На следующее утро Джон приказал оркам доставить газеты в беседку, и просидел там до обеда, никуда не выходя. Если бы кто-нибудь видел рыцаря в это утро, этот кто-то очень удивился бы. Джон механически перелистывал пожелтевшие страницы, окидывал каждую внимательным взглядом и тут же переходил к следующей странице. Можно было бы подумать, что он не читает все подряд, а ищет в тексте нечто конкретное, но он листал страницы так быстро… И еще гипотетического наблюдателя мог удивить небольшой прямоугольный предмет, лежащий на краю стола. Даже самый наитупейший орк легко опознал бы в этом предмете древний артефакт. А если бы наблюдатель поднес к этому артефакту руку, то с удивлением обнаружил бы, что артефакт сильно нагрелся. Однако никакого наблюдателя в беседке не было, и странное занятие сэра Джона для окружающего мира осталось тайной.

Ближе к полудню в беседку вошла прибывшая вместе с рыцарем орчанка-наложница по имени Аленький Цветочек. Она уселась на лавку с потивоположной стороны стола и некоторое время с интересом разглядывала рыцаря. Джон не обращал на нее никакого внимания.

— Что это ты делаешь? — спросила Аленький Цветочек, когда ее терпение истощилось.

— Читаю, — ответил Джон и перелистнул очередную страницу.

— Обычно люди читают медленнее, — заметила Аленький Цветочек.

— Так то люди, — сказал Джон и ехидно усмехнулся.

Наверное, в словах рыцаря была какая-то шутка, но Аленький Цветочек не поняла ее. Впрочем, с Джоном так бывает сплошь и рядом — скажет что-нибудь непонятное и сам смеется над своими словами.

— О чем пишут? — спросила Аленький Цветочек.

— О разном, — ответил Джон. — В основном ерунду всякую.

— А зачем ты это читаешь? — удивилась Аленький Цветочек.

— Чтобы знать, — ответил Джон. Некоторое время Аленький Цветочек молчала, затем сказала:

— Ладно, не буду отвлекать.

— Ты меня не отвлекаешь, — сказал Джон. — Я могу просматривать текст и одновременно разговаривать с тобой. Я же не не осмысливаю, что прочитал, я эту информацию передаю на… гм… неважно, короче.

Джон не стал говорить ей, что его мозговой чип в данный момент непрерывно перегоняет оцифрованные снимки страниц в лежащий на столе спутниковый телефон, тот перенаправляет данные на спутник, а тот, в свою очередь — на антенну, незаметно высунутую из-под колпака силового поля, прикрывающего бывший загородный дом Джулиуса Каэссара. А там данные поступает в компьютер, который распознает текст, индексирует документы, создает парадигматическую модель… Но это все очень сложно даже для образованного человека, а что уж говорить о неграмотной орчанке…

— Я поняла, — сказала Аленький Цветочек. — Через эту штуку, — она указала на телефон, — ты мысленно разговариваешь с богами. А сейчас ты им пересказываешь содержимое газет, потому что им интересно, что происходит в Барнард-Сити. Правильно?

— Да, примерно так, — ответил Джон.

— А долго ты еще читать будешь? — спросила Аленький Цветочек.

— До обеда как минимум, — ответил Джон. — А скорее, до вечера. А что?

— Так, ничего, — сказала Аленький Цветочек и пожала плечами. — Скучно мне.

— Привыкай, — сказал Джон. — Всему свое время. В Оркланде было даже чересчур весело, теперь придется немного поскучать. Отдохни, расслабься. Здесь тебя, по крайней мере, никто убить не пытается.

— Все равно мне грустно, — сказала Аленький Цветочек. — Там, в Оркланде, страшно было, конечно, но… Ты ко мне так хорошо относился, как к человечихе, я уже привыкла… А теперь все на меня смотрят как на жабу поганую, а я отвыкла… Звонкий Диск приставал…

— А он как, чистокровный или полукровка? — неожиданно заинтересовался Джон.

— Не поняла еще, — ответила Аленький Цветочек. — Да какая разница? Они все противные, с жабами этими на мордах… Джон хмыкнул.

— Чего ты хмыкаешь?! — возмутилась Аленький Цветочек. — Сам же говорил, что я человек, на котором какой-то дурак орочих жаб нарисовал! И стереть обещал этих жаб через двести дней, я помню!

— Через пятьсот дней, — уточнил Джон. — И не кричи так, а то люди удивятся.

— Я не кричу, — сказала Аленький Цветочек, понизив голос. — Никто ничего не услышит, не бойся. А вообще, ты со мной очень жестоко поступаешь. Сначала говорил, что любишь…

— Я и сейчас так говорю, — перебил ее Джон. — Я тебя люблю. Можешь ныть дальше.

— Я не ною, а правду говорю, — заявила Аленький Цветочек. — Я для тебя как домашний зверек, полюбил и бросил.

— Но пока не бросил же, — возразил Джон. — Я не собираюсь тебя бросать, мы в ответе за тех, кого приручили.

— Ну вот, сам признался, — вздохнула Аленький Цветочек. — А я-то думала, ты меня по-настоящему любишь… Рассеянная улыбка пропала с лица Джона, резко, как будто ее стерли.

— Будешь такое повторять — так и станет, — заявил он. — Чего ноешь, дура? Забыла, как на Майка выпендривалась, чтобы легкую смерть найти? А как я тебя в штрафном балагане из-под каторжников вытаскивал, тоже забыла? Да ты счастлива должна быть! Ешь сытно, спишь мягко, господин добрый, чего еще надо? А насчет печати твоей орочьей я уже ясно сказал, и не один раз — уберу при первой возможности. Но менять из-за тебя планы, извини, не буду.