Алмаз играл в лучах солнца, а я размышлял — как найти брата раньше отца, который бросит на его поиски лучших сыщиков? Полицию он привлекать не хочет. Ясно. Выносить семейный позор на всеобщее обозрение — не для Латышевых. Дорого станет…

От посадочной площадки медицинского вертолета до «Нахичевани» я добрался за четверть часа. Швейцар не бросился открывать мне дверь. Священник, да еще без вещей — наверняка пришел что-то просить. Каково же было удивление портье, когда я заказал «люкс», да еще и потребовал оборудовать его всеми современными средствами связи. Представляю перешептывание за спиной, сплетни, россказни о невоздержанности духовенства… Впрочем, нашу фамилию здесь знали. Может быть, сплетни пойдут исключительно обо мне, а не о представителях церкви в целом.

В номере я сразу связался с отцом. Мой компьютер был оборудован цифровой видеокамерой, а рабочее место отца всегда являло собой образец передовых технологий. Так что общались мы с ним, глядя в глаза друг другу, словно бы находясь в одной комнате.

— Три детектива уже едут, — сообщил мне батюшка. — Кстати, хочу тебя спросить — ты следишь за делами моей компании?

— Не вполне, — признался я. — И духовную литературу читать не успеваю. А уж статьи о политике и экономике проходят мимо меня… Хотя «Вестник» наш приход выписывает.

— Что «Вестник»? — фыркнул отец. — В «Вестнике» такого не напишут. Ну, надеюсь, держать язык за зубами ты еще не разучился?

— Надеюсь, что нет.

— «Магнолия» на грани банкротства. Я взял кредит в три миллиона. Под залог. У меня совсем нет оборотных средств… И есть опасения, что кредиторы потребуют вернуть долг сполна. Сразу. Это разорение. Я по миру пойду. И вы вместе со мной.

— Карьера Василия продвигается неплохо, — осторожно заметил я. — А мне ничего не надо.

— Значит, на отца тебе попросту наплевать? — нахмурился Евгений Васильевич. — Ты будешь на паперти юродствовать, и я рядом стать смогу?

— Не кощунствуй, папа, — попросил я.

— Извини… Столько всего свалилось…

Отец сгорбился в своем кресле. На столе были видны горы бумаг, стакан с недопитым крепким чаем. Тяжело ему одному. И ни один из нас не может или не хочет ему помочь. С другой стороны — никто ведь не заставляет его работать по шестнадцать часов в сутки. Но остановиться он уже не может.

— Ну а Дима… Как он мог оказаться здесь? — осторожно спросил я.

— Ты с ним точно не разговаривал? — пристально посмотрел мне прямо в глаза отец. — Никак он не мог оказаться рядом с твоей деревней случайно. Ехал к тебе. Но зачем?

— Понятия не имею, — ответил я. — Мы не виделись года два, а разговаривали последний раз с полгода назад. Я звонил поздравить его с днем рождения. Может быть, он хотел исповедаться?

Отец неожиданно хрипло расхохотался. Со стороны это выглядело страшно.

— Да, самое время… Ты понимаешь — мой алмаз пропал!

— Не думаешь же ты, что это он взял? — спросил я, пряча глаза.

— Не думаю? Да я в этом практически уверен! Месяц Дмитрий жил со мной. Работал. За ум взялся. Не пил совсем. В карты не играл. Я уже радоваться начал… Оказалось — случая ждал. Вчера вечером исчез. А ночью, поздно уже было, я обнаружил: сейф вскрыт, алмаз исчез! И сигнализация отключена. Окошко в мой второй кабинет, где сейф стоит, распахнуто настежь. Побоялся он через центральный вход идти почему-то. Через окно улепетнул!

Нехорошо. Ой, как нехорошо… И алмаз у меня, а сказать отцу — нельзя. Потому как этим я Диму последнего шанса лишу.

— Главное, предал он меня, — вздохнул отец. — Камень бы украл — ладно. Не камень ему нужен. Бриллиант он не продаст. Заплатили ему за то, чтобы у меня сейчас «Северного сияния» не было…

— Не понял, — покачал головой я. — Кому это может быть выгодно? В чем соль?

— И чем ты слушаешь, Никита? — недовольно спросил отец. — Я тебе объяснял: мне дали кредит в три миллиона. Залогом был бриллиант. Но Крафт, щедрая душа — а может, хороший игрок — предложил камень у меня не забирать. Достаточно, мол, того, что я документ подпишу, а он мне и на слово верит. Теперь алмаз пропал! Ты понимаешь, что это значит? Или три миллиона на бочку, или камень, или меня вором объявят! А настоящие воры, или те, кто их нанял, слух обязательно пустят, что бриллиант исчез! А у меня нет трех миллионов! Значит, «Магнолию» нужно продать. С убытком. Когда паника начнется, акции так упадут, что я и трех миллионов за нее не выручу!

— Но ведь твоя компания стоила миллионов десять, — заметил я.

— Стоила. И сейчас стоит. Но с молотка никогда и ничто за полную цену не идет. Поэтому Диму мне поймать надо. Бриллиант вернуть.

— Может быть, не он все же взял?

Отец нахмурился.

— Без него в любом случае не обошлось.

— Мне кажется, он сам попал в беду, — осторожно заметил я.

— Да уж понятно… Дурачком он был, дурачком и остался. Алмаз с его помощью украли, пообещали золотые горы. А теперь и убить могут. И добро бы, за что хорошее продался. Наверняка, чьи-то зеленые глаза звезды затмили.

Я смущенно потупился.

— Папа, насчет алмаза не беспокойся. Все будет хорошо…

— Ты молиться будешь, — вздохнул отец. — Я понимаю, Никита… Я понимаю. Действуй. Размышляй. Ищи. Часа через два мои ребята подтянутся. А ты сам подумай, куда Дмитрий пойти мог. Вызови к себе управляющего «Магнолии» по Донской губернии. Пусть окажет тебе любое содействие. Работай. Помоги семье.

И отец отключился, не прощаясь.

Я вновь вынул из кармана алмаз стоимостью никак не меньше двух миллионов. Который пошел в обеспечение трех миллионов. Посмотрел на него. С трудом удержался от того, чтобы позвонить отцу. Нет, нельзя звонить! Надо найти Дмитрия, а уж после — все остальное. Но таскать с собой сокровище, которое стоит столько, сколько вся эта роскошная гостиница — глупо. Камень надо спрятать.

Под матрас — слишком тривиально. К тому же, не удивлюсь, если в «люксах» два раза в день меняют и перетряхивают постель. В сливной бачок в туалете — неплохо, но тоже слишком обыденно. И не хватало еще слить бриллиант вместе с водой… Вещей у меня с собой нет, ваза для цветов не подходит по той же причине, что и постель…

Взгляд мой наткнулся на белый бар-холодильник, где хранилось несколько банок и бутылок с пивом и прохладительными напитками. Спрятать камень в бутылку? Нет, есть способ лучше!

В морозилке совсем не было продуктов. Зато она заросла приличной «шубой» льда. Сейчас, когда номер занят, и напитки должны быть холодными в любую минуту, никто не станет размораживать холодильник!

Я сделал во льду небольшое углубление, положил туда бриллиант, присыпал его «снегом». Отлично! Все сверкало и переливалось. Даже зная, где лежит камень, я не мог его разглядеть.

Избавившись от «Северного сияния», почувствовал себя гораздо легче. Настало время работать. Я найду Диму, и он сам отдаст алмаз отцу. Я смогу его убедить!

Взяв тяжелую трубку блестящего, сделанного под старину телефона, я вооружился телефонным справочником и принялся накручивать диск. С некоторыми из старых друзей говорил о жизни, спрашивал об общих знакомых и, в частности, о своем брате, и быстро закруглял беседу. Тех, кому доверял, приглашал в гости на вечер. Среди моих друзей были разные люди… Многие хорошо знали город и были известны в нем сами. Они могли помочь найти иголку в стоге сена — не говоря уж о пропавшем человеке.

Через час язык у меня заболел, в горле пересохло. Я достал из холодильника банку лимонада и собирался открыть ее, когда зазвонил телефон.

— Никита Евгеньевич? — осведомился взволнованный женский голос. — Вас беспокоят из городской больницы номер три. К нам поступил пациент… Очень странный. По документам значится как Дмитрий Евгеньевич Латышев. Это ваш брат?

— Дмитрий Евгеньевич — мой брат, — дрогнувшим голосом ответил я. — А что в нем странного? Вы уверены, что к вам привезли его?

— Фотография в паспорте похожа… Дело в том, что он поступил в бессознательном состоянии. Совсем голый. К руке привязаны документы… И еще — вместе с ним — куча рентгеновских снимков. Отличных, профессиональных. Отсняты все части тела. Даже те, которые, на первый взгляд, не имеют повреждений. Вашему брату досталось. Сломана ключица, накол ребра, сломана большая берцовая кость, несколько ушибов, гематом… Но жить будет. Кому пришло в голову устраивать полное рентгеновское обследование? Вы, видимо, не нашли взаимопонимания с персоналом прежней лечебницы?