Слушай баурши! Приведи сюда двух молоденьких служанок, что были подарены Субудая. Я хочу, что бы и они протанцевали мне.

  -А если Субудай...

  -Я джихангир и мое слово закон! Да и мы их не убьем, он не будет злиться, если две рабыни всего лишь станцуют перед моим взором.

  Огневичка и Вешнявка прибирались к дому, когда к ним вломились нукеры. Действовали без особых церемоний. Субудая не было, а его главный распорядитель не смел, противиться приказу великого кагана. Девушкам заломили руки и силой заволокли к одиноко стоящей среди рязанских развалин церкви. Там их ввели в просторную залу, где и располагался джихангир со своими приближенными. Восточные танцовщицы свое уже оттанцевали. Дюжина русских девушек выбилась из сил и лишь конвульсивно дергалась под щедро раздаваемыми ударами.

  -Вот вы как раз вовремя раздевайтесь и в танец!

  Прохрипел изрядно поддатый Бату-хан. Баурши перевел приказание на русский язык.

  -Нет! Я не могу так!

  Начало было Вешнявка. Огневичка перебила ее, захлопнув, клубничный ротик девчонки своей ладошкой.

  -Не глупи девочка! Ты видно хочешь, чтобы тебя раздели эти громилы.

  При мысли об том, что их волосатые руки коснуться ее тела Вешнявке стало дурно.

  -Не показывай им своего страха и боли. Повторяй за мной все движения и делай вид, что тебе хорошо!

  Так как Вешнявка колебалась, тургауд слегка подхлестнул ее ремнем. От удара девочка едва устояла на ногах. Огневичка наклонилась к ней.

  -Вспомни, что тебе говорил Леопардов! Мы должны выжить и войти к ним в доверие.

  Произнесенное имя вдохнула в Вешнявку новые силы, она кивнула. Огневичка не раздеваясь, пустилась в пляс, ее движения были скорее типичны для востока - плавные и мягкие. Вешнявка с механической точностью повторяла ее движения.

  -Не то, я хочу, что бы они были голыми!

  Прохрипел Батый. Тургауды было, шевельнули плетьми, как Огневичка принялась расстегивать свой сарафан. Ее движения были медленны, и полны эротического заманивания. Постепенно сантиметр за сантиметром она открывала изгибы своего золотисто-янтарного тела. Как завороженная Вешнявка повторяла ее движения. Туловище у Огневички и впрямь было как юной девушки, на тонкой талии выделялись плитки пресса, не малейших следов того, что она выносила и родила пятерых крупных и здоровых детей. Вешнявка также отличалась неповторимым изяществом линий на редкость ухоженного и ладного тела. Ей было очень стыдно, лицо покраснело, фигура дрожала, но вместе с тем наплывало и иное ощущение. Чувство абсолютной свободы, вот она уже почти нагая танцует перед захватчиком и зверем в образе человека, а ей на это наплевать. Четким и плавным движением Огневичка сбросила сапожки, оставшись совершено обнаженной, ее грудь с рубиновыми сосками колыхалась, и казалось, горела желанием. Затем дива резко подкинула ножку вверх и закружилась в лихо даже не русском, а в ведьмовском танце, высоко прыгая и задирая конечности. Вешнявка последовала за ней, и откуда взялись только силы, казалось, в нее саму вселился бес, и способность скакать, бешено смеясь и гогоча во всю глотку. Батый даже привскочил.

  -Вот это пленницы, ай да уруские красавицы. Давайте еще!

  Бешеная пляска продолжалась в не ослабевающем ритме, столько в ней было энергии и жизни. Тела раскраснелись, и от них исходил сильный жар, у Батыя внезапно пробудилось желание.

  -Все вон отсюда! Я хочу их!

  Тургауды и ханы поспешно удалились. Батый подозвал Огневичку, а сам переставил драгоценные камни на талисмане.

  -Иди ко мне красавица. Я хочу тебя!

  Огненная дива, выгибаясь, подползла к ложу Бату-хана и уже собиралась прыгнуть на него, как шум в сенях заставил вздрогнуть. Только одного человека могли пропустить в такой момент тургауды. Могучий Субудай-Багатур ввалился в покои.

  -Горе мне о великий джихангир! Начал с порога одноглазый барс, в его голосе было столько страдания и горечи, что Батый лишь милостиво кивнул головой.

  -Я потерял своего сына и думал навсегда, но мои воины захватили Рязань и обшарили все подвалы. И вот теперь я теряю его снова.

  -И что с ним?

  -Шаманы говорят, что он безнадежен. Застужен в ледяных подвалах, измучен пытками. Его дыхание прервалось, а главная чародейка Керинкей-Задан вместо того чтоб лечить, закрылась незримой броней в огненном коконе.

  Батый пожал плечами.

  -Я полководец, а не бог! А Задан все равно исцелять не умеет, а способна лишь разрушать!

  Субудай грохнулся на колени, склонив голову в угол.

  -Я выполню любое желание того, кто вернет мне сына. Клянусь именем бога богов Сульдэ!

  -Я сделаю это!

  Звонкий голос залил помещение.

  -Ты!

  Субудай повернулся и встретился взглядом со своей рабыней. Он ее не сразу узнал нагая Огневичка казалась и красивей и моложе.

  -Мне говорили, что она знахарка искусная во врачевании.

  Одноглазый барс указал на голую деву пальцем.

  -Да это верно! Пошли Вешнявка нам надо помочь сыну великого Субудая!

  Батый хотел, было оборвать и потребовать, что бы Огневичка осталась, но язык не слушался, затем он махнул рукой.

  -Можете идти, но потом вернетесь сюда! Может быть, я вас сделаю своими женами!

  Внушительный терем, где располагался Субудай-Багатур, был уже отмыт от копоти.

  Рядом скакали сытые и ухоженные кони, стояла усиленная стража. Хотя жилище Субудая почти рядом с резиденцией Бату-хану ему подвели крытого золотом коня.

  "Не пристало столь великому хану идти пешком, касаясь ногой земли!" Субудай верхом и гневно зыкая, пересек улицу. Собралась целая толпа нукеров, они столпились возле возка, где лежал потерявший сознание человек. Обмороженное лицо казалось мертвым. Несколько шаманов урчали и прыгали, пытаясь руками отогнать злых духов.

  Внезапно железный Субудай заревел как раненый бык. Он хлестнул коня, врезался в толпу, свалился с седла и подбежал к ледяному подобию трупа.

  -Урянх-Кадан, приди в себя! Открой Очи! Произнеси хоть слово. - Орал Субудай и припав к платью замершего, хватал и ощупывал не подвижное лицо.

  -Как измучили поганые урусы сына Субудай-Багатура. - гудела косматая толпа.

  -Мы отомстим за тебя храбрец урусам - особенно рьяно ревели из тумена "буйных".

  -Может, был лучше положить в большой погребальный костер! Тогда его душа сразу попадет в алмазный дворец Сульдэ.

  Субудай всадил верховому монголу увесистую оплеуху, тот пролетел десять шагов и с визгом грохнулся в лед. Затем взял коня по поводы и повел к церкви, видимо рассчитывая, что присутствие самого джихангира оживит мертвого сына, по пути он все кричал.

  -Урянх-Кадан! Ты не должен умереть! Я буду дуть в твои ноздри, и мой дух перейдет в твое тело. Разрежу себе грудь и вложу в тебя свое сердце вместо льдинки, в которую тебя заморозили уруские шаманы. О великий бог Сульдэ лучше пускай я старый умру и вступлю в твои ряды, а этот молодой останется жить! Добывая победы здесь на Земле монгольскому оружию!

  Огневичка задорно подмигнула Вешнявке. "Мы сделаем шаг в нужном направлении!"

  Она с быстротой кошки сбежала по ступенькам, и сильной рукой оторвала могучего Субудая от сына. Потом топом уверенными движениями сняла его с телеги и, взвалив на плечи, отнесла в сенцы, аккуратно положив на соломе. Вешнявка повинуясь знаку, расстегнула все одежды.

  -Он еще не до конца умер! Сейчас ты увидишь как смесь лечебного волховства и традиционной медицины, поставит покойника на ноги. Давайте войлоку, лампадное масло, и тазик со снегом. Нельзя одноглазый быстро подымать температуру, может рассыпаться он как кукла.

  Субудай пораженный властными движения Огневички, присел на корточки рядом с застывшим телом, и растерянно грыз ногти.

  Огневичка с молниеносной быстротой втирала в тело Урях-Кадана войлок и снег, его язык шептал заклинания. Вешнявка активно помогала ей, тело монгола постепенно нагревалось. Огневичка постепенно переходя от одной части тела к другой, постепенно добралась и до лица. Ловкими движениями она втерла гусиное сало, затем сыпанула порошком в вино и раскрыв рот влила содержимое в рот Урянх-Кадану. Тот слегка закашлял, в сенях заметно потеплело, десятки тургаудов и тысячников столпились, наблюдая подобное действие. Полыхнуло свечение, пройдясь мягко оранжевым светом по телу. Глаза темника раскрылись и приобрели осмысленное выражение. Скользнув наполовину мутным взором, по малознакомым дамам он остановился на искореженном лице Субудая, очи прояснились, загоревшись злобой.