– Привет. А ты, оказывается, умеешь говорить по-английски!

– Здравствуйте! – обрадовался мальчишка. – Я жил в Сиэтле, в Америке, у тети целых четыре года, пока она не умерла! Я, правда, хорошо говорю по-английски. Я часто помогаю хозяину общаться с покупателями.

– Твой хозяин действительно плохо понимает английский или просто не хочет мне помочь? Я упрашивала его целый час, чтобы он нашел предмет, принадлежавший нашей семье, но все безрезультатно, – сказала она. – Возможно, ты сможешь объяснить ему, что я хочу?

– Нет, госпожа, он прекрасно понял Вас, – начал мальчик – просто он стар, и у него нет сил перебирать весь товар в лавке. И дело тут вовсе не в деньгах…

– Но,… – не уверенно продолжил парнишка, – я видел покупателя той вещи, которую вы так ищите.

– Ты уверен, что это была именно нефритовая пирамидка, с волной, – мгновенно сменив тон с возбужденного на притворно равнодушный, спросила девушка. – У тебя хорошая память?

– Конечно хорошая, мисс. Я помню, кому что продавали, и кому что нравилось, и кто как стоял и как говорил. Если вы дадите мне пятьсот юаней и… и еще пачку сигарет, я расскажу вам все, что я видел тогда, – с уверенностью в голосе сказал мальчик.

– Ну, пятьсот юаней сильно большая цена, за такую безделушку.

– Госпожа, я даже видел покупателя и знаю, где он живет в городе!

Ее глаза загорелись, она с интересом посмотрела на мальчишку:

– Хорошо, триста юаней и сигареты.

– Идет! – радостно воскликнул бойкий постреленок.

Анджела с сомнением покачала головой, затем, помедлив, достала из сумочки розовую купюру в сто юаней:

– Еще неизвестно, правду ли ты скажешь, – как бы про себя, но достаточно громко пробормотала она. – А то, может, не видел ничего, все выдумываешь.

Мальчишка обиделся:

– Как это не видел? – насупившись, возразил он – Я рядом стоял, разглядел хорошо. Высокий европеец, молодой. В джинсах. В отель Кунлун он пошел. Меня за газетой как раз посылали, я за ним бежал. Рюкзак у него черный был, а на нем белый крест в красном квадрате.

Потратив еще минут пять на расспросы о незнакомце, она вручила парнишке остаток денег и заторопилась прочь.

Макс ввалился свою квартиру, как во все время врываются в пещеру мужчины, возвратившиеся после долгой и опасной охоты. Сбросил опостылевший рюкзак в угол, скинул успевшие натереть ноги ботинки и, включив телевизор, рухнул в кресло.

"Дома, наконец-то дома", – он блаженно растянулся в кресле.

Приятная шатенка с бархатным голосом и карими выразительными глазами озабоченно читала ночную сводку новостей:

Забастовка железнодорожных рабочих в Италии, встреча британского премьер-министра с представителями природоохранных организаций, утечка газа на химическом заводе в Китае… Следом шел блок местных новостей – экстренное сообщение – сель в кантоне Обвальден, разрушены три дома, под угрозой старинная каменная церковь двенадцатого века. Жители поселка эвакуированы, геологи оценивают ситуацию как весьма серьезную. Камера показывает съехавший на домики глинистый склон, примитивное прямоугольное здание церквушки, которую, повалив каменный забор, будто волна застывшего коричневого прибоя, затопила масса мокрой глины.

Картинка разрушения исчезла, на экране снова появилась миловидная девушка и озабоченно сообщила, что для восстановления церкви община намерена пригласить добровольцев, а также связаться со швейцарскими учеными, поскольку утверждается, что церковь является древнейшей в кантоне.

Он убрал звук и подтащил за лямку отброшенный в угол рюкзак. Надо найти мыло и зубную щетку и попытаться уснуть – все же ночь.

– Так, что тут? – пробормотал он, расстегивая молнию на рюкзаке.

Карта Пекина, гостиничные проспекты, четыре коробки рекламных спичек из ресторанов (и зачем он их взял, он ведь не курит), ворох сувениров – магниты, пластиковые дракончики, нефритовая пирамидка и колокольчик на красном шнурочке, завязанном замысловатым узлом. Ага, вот и щетка и полотенце.

– Мусор – в мусор, сувениры – к сувенирам. – Собрал ненужные бумаги в кучи, поставил безделушки на полку и, вернув рюкзак в угол, отправился в душ.

Она опять задерживается! И почему они так любят, чтобы в боевых группах всегда работали парами? Место этих смазливых красоток – в постелях функционеров, а не на оперативных операциях, – ворчал он про себя, отыскивая глазами желтые стрелочные часы, спрятавшиеся за колонной. Стрелка на циферблате перепрыгнула на следующую риску – два тридцать семь.

Эта "длинноногая лань" и так слишком много себе позволяет, но опоздание на семь минут – это уже переходило все допустимые границы внутренней субординации.

Бросив полный раздражения взгляд на вращающиеся входные двери центрального входа, он рухнул в мягкое кресло, по-американски закинул ноги на стол, поднял какой-то зачитанный журнальчик, брошенный на столике. Номер, как водилось в местных краях, начинался с нескольких традиционных политических картинок – председатель ЦК КПК встречается с иностранными дипломатами. Пара официальных фотографии со съезда молодых коммунистов и большая статья о перспективах китайской молодежи. Интервью с рисоводом, собравшим рекордный урожай – фото трактора на залитом водой рисовом поле, маленький домик, построенный еще дедом после изгнания японцев, жена, держащая на руках ребенка. Он пролистал журнал, пропуская фотографии прокатных станков, горных грузовиков и прочих достижений народного хозяйства. Гладкая бумага заскользила, остановившись на фотографии дерзко улыбающейся белозубой китайской красотки в синей форме стюардессы, с размашистой подписью под фотографией "C любовью вместе с нами".

"Эти моют мозги в красной жиже, те в белой. Мы льем воду для производства жижи. Результат всегда один – послушание стада", – подумал он, закрывая журнал.

– Привет, Освальд, читаешь? – прощебетал вкрадчивый голос за его плечом. Мужчина поднял глаза.

– Пришла?! Какая неожиданность. Хм…я уже собирался прикорнуть тут до утра, Анджела, – буркнул он, кинув раздраженный взгляд на аккуратно заколотые рыжие волосы девушки и элегантный брючный костюм, подчеркивающий ее и без того весьма примечательные достоинства.

– Прости, но раньше не получилось, меня задержали дела.

– Дела?! Ты опаздываешь почти на восемь минут. Кто ты такая, чтобы позволять себе откладывать встречу с самим Великим Магистром?! – распалился он, всполошив медсестру, катившую капельницу мимо, так что та испуганно остановилась, вытаращив глаза на странную парочку.

– Простите, мэм, я повздорил с женой, – он натянуто растянул губы в улыбке, – Мы… э-э-э… обсуждали, читать ли новую сказку для сына… Он любит про магов и колдовство. Дети сейчас просто совершенно помешаны на этом…

Медсестра закивала, что-то сказав по-китайски, ухватила свою тележку и быстро покатила ее дальше в переполненный людьми госпитальный коридор.

– Она нажалуется охране? – с подозрением провожая взглядом женщину, спросила Анджела.

– Кто их поймет, этих узкоглазых, – ответил Освальд, озираясь на проходивших мимо посетителей.

– Да уж… инопланетяне, третья разделенная раса.

– Ты сходишь к нему одна? – спросил мужчина, немного успокоившись, – Честно признаться, я бы не хотел…

– Никогда бы не подумала, что ты умеешь трусить, Освальд.

– Я не боюсь но…просто не хочу лебезить, и все это…вся эта политика и высокие степени. С меня хватило того, что пришлось докладывать Совету Семнадцати о результатах поисков. Это все не мое, мне бы в дело, а не в эти игры. Тем более, ты числишься его племянницей, по крайней мере в картотеке этого госпиталя. Это же твоя специализация – пролезать в узкие места, – он снова растянул губы в лукавой улыбке.