— Что ж ты копаешься?

— Да огня нету!

— Беги к соседу! Как я пойду! Теперь дело ночное, волки таскаются.

— Ах, мать твою растак! На вот, держи вора, а я сам побегу за огнем-то. Да смотри не упусти!

Пока дядя отыскал фонарь, отпер ворота, пришел к соседу, разбудил его, рассказал, что случилось, да добыл огня, тетка это время оставалась с племянничком в избе.

— Ну, — говорит, — теперь делай со мной что хочешь.

Вот он положил ее на постель и отработал ее два раза. Тетка проводила парня и думает:

— Что сказать мужу? Как вора упустила?

Спасибо, на ее счастье не так давно отелилась корова, а теленок был привязан к ихней кровати. Баба хитра, ухватила этого теленка за язык и держит, воротился муж с огнем и спрашивает:

— Жена, что ты держишь?

— Что дал ты, то и держу!

Мужик так рассердился, схватил ножик и отрезал теленку голову.

— Что ты, с ума сошел или взбесился? — закричала на него жена.

Он скинул свои брюки и показывает ей жопу.

— На-ка, посмотри, как он меня лизнул! Если бы еще раз лизнул, кажись и жив не был бы!

Повстречалась тетка с племянником и говорит:

— А что, Ваня, купишь мне красные сапоги?

— Отчего не купить! Вот завтра в город поеду и куплю.

— Купи, Ваня, я те заслужу.

А Ванька-то был не промах пошел на огород, выбрал кочан капусты, вырезал вилок, да в платок завернул и несет тетке.

— Что, Иванушка, купил?

— Купил.

— Дай-ка я попробую примерить.

— Сначала заработай!

Привел ее в сарай, платок с вилком положил ей под голову и давай попирать тетку: попирает, а капуста в головах скрипит да скрипит. Тетка и говорит:

— Скрипи, не скрипи, а быть на ногах!

А парень:

— Быть не на ногах, тетушка, а в пирогах!

Был поп, содержал на большой дороге постоялый двор. Идя с заработков, заходили к нему ночевать и обедать мужики. Вот разговорился раз поп с одним парнем.

— Что, свет, хороша ль работа была, много ль денег заработал?

— Сот пяток несу домой.

— Это доброе дело, свет! Давай-ка с тобой поспорим на эти пять сотен; если выиграешь, будет у тебя целая тысяча.

— О чем нам с тобой спорить-то?

— А вот что: живи у меня сутки, пей, ешь, что твоей душе угодно, только до ветру не ходи: вытерпишь — твое счастье, а не вытерпишь — мое!

— Согласен, батюшка!

И договорились. Поп сейчас поставил на стол всякого кушанья и вина, парень давай уписывать. Нажрался и напился до того, что вздохнуть невмоготу. Запер его поп в особую горницу. Только дня еще не прошло, а мужику захотелось срать: невтерпеж совсем; что делать, говорит он попу:

— Отопри, батюшка! Проспорил!

Поп взял с него деньги и отпустил домой пустым. Понравилось попу огребать денежки, надул еще двух-трех мужиков таким же манером. Прошел о нем слух по деревням и селам, и нашелся один прохвост. Шел он домой с работы, а денег у него в карманах копейки; пришел к попу ночевать.

— Откуда идешь? — спрашивает поп.

— В работниках жил, теперь иду домой.

— А много ль денег домой несешь?

— Тысячи полторы будет!

Поп как услышал — чуть не подскочил от радости.

— Давай, — говорит, — на спор. Ешь и пей ты у меня, что душе угодно, только до ветру не ходи целые сутки. Вытерпишь, я плачу тебе полторы тысячи, а не вытерпишь — ты мне заплатишь. Хочешь?

— Давай, батюшка! Хочу!

Уселся мужик и давай угощаться. Поп не успевает носить кушанья да вина подливать — так все и прибирает. Нажрался, напился и спать повалился. Поп его запер накрепко. Ночью проснулся мужик и так захотелось ему до ветру, что, кажись, он сейчас лопнет и белый свет ему стал не мил. Что же делать? Мужик увидал: на гвозде висит большая попова шапка, снял ее, навалил ее больше половины и опять повесил на стену, а сам улегся спать. Прошли сутки, мужик давай стучать.

— Отопри, батюшка!

Поп отпер, осмотрел везде нигде не видать насранного. Тут мужик и прижал попа:

— Подавай денежки!

Поп морщится, а делать нечего, заплатил ему деньги и спрашивает:

— Как тебя, проклятый, зовут-то? Никогда тебя пускать не буду.

— Меня зовут Какофием, батюшка! — отвечал мужик. Взял денежки и ушел.

Остался поп один и задумался: жалко стало ему денег. Пойду с горя лошадей посмотрю!

Схватил со стены шапку и напялил на голову: говно и потекло оттуда по голове на шею ему и на плечи. Поп еще пуще взбесился, выскочил на двор, сел верхом на лошадь и погнал ее по большой дороге, а навстречу ему извозчики едут. Поп и спрашивает:

— Не видали ль, ребята Какофья?

— Батька, каков ты? Нечего сказать, хорош! Кто тебя так славно изукрасил-то?

С тем поп и воротился.

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужик, такой плутоватый, что Боже упаси! Стибрил где-то сотню рулей и убежал из своей деревни; шел-шел и выпросился переночевать у попа.

— Иди, — говорит поп, — ты у нас места не пролежишь!

Пришел мужик, разделся, лег на лавке. Вздумалось ему пересчитать деньги, вынул и давай считать. Поп увидал, что мужик считает деньги — а на это они чутки, и думает:

— Ишь, ходит оборванцем, а денег какая пропасть! Дай-ка напою его пьяным да и оберу!

Вот поп, немного погодя, подошел к мужику и говорит:

— Пойдем, свет, с нами ужинать!

Мужик обрадовался.

— Спасибо, батюшка!

Сели ужинать, поп поставил вино и давай ему наливать, так и подливает, просто без передыха. Мужик напился пьян и свалился на пол. Поп сейчас вытащил у него из кармана деньги, припрятал к себе, а мужика уложил на лавку. Наутро проснулся мужик, глядь — а в кармане пусто. Смекнул, в чем дело, да «по возьмешь. Если сказать на попа, так станут спрашивать откуда деньги взял и сам откуда пришел. Еще беды наживешь!

Так мужик и ушел. Таскался кое-где месяц, и другой, третий — а там и думает себе:

— Чай, поп теперь меня позабыл. Оденусь-ка так, чтобы не признал меня, да пойду к нему за старое отплатить.

Пришел к попу в избу, а попа на ту пору дома не было, одна попадья сидела.

— Пусти, матушка, переночевать к себе!

— Пожалуй, иди!

Он вошел в избу и уселся на лавке.

— Как тебя зовут, свет? Откуда идешь?

— Какофием, матушка, иду издалеча на богомолье. На столе у пола лежала книга. Вот мужик взял, переворачивает листы да губами бормочет — будто читает. А потом как заплачет. Попадья и спрашивает:

— О чем, свет, плачешь?

— Как мне не плакать! В Святом-то писании писано, что кому за какие грехи будет, а мы, грешные, столько творим нечестивого, что не ведаю, матушка, как еще Бог грехи-то терпит?

— А ты, свет, научен грамоте?

— Как же, матушка, насчет этого дела я не обижен от Бога!

— А петь по-дьячковски умеешь?

— Умею, матушка, умею; с малых лет учился, весь церковный устав знаю.

— А у нас, свет, дьячка нет, уехал отца хоронить: не поможешь ли батюшке завтра обедню отслужить?

— Хорошо, матушка! Отчего не помочь?

Приехал поп, попадья ему все рассказала. Поп тому и рад, угостил мужика как можно лучше. Наутро пришел с мужиком в церковь и начал служить обедню. Только мужик стоит на клиросе и молчит себе. Поп закричал на него:

— Что же ты стоишь молча, не поешь?

А мужик ему:

— Пожалуй, я и сяду, если стоять не велишь!

И сел на жопу. Поп опять кричит:

— Что же ты сидишь, а не поешь?

— Пожалуй, я и лягу.

И развалился на полу. Поп подошел и вытурил его из церкви, а сам остался обедню доканчивать. Мужик пришел к попу домой.

Попадья спрашивает:

— Что, отслужили обедню?

— Отслужили, матушка!

— А где ж батюшка?

— Он в церкви остался — надо хоронить покойника, а меня послал к тебе взять новый тулуп, сукном крытый, да бобровую шапку: идти далеко, так он хочет потеплее одеться!

Попадья пошла за тулупом и шапкою, а мужик зашел в избу снял свою шапку, насрал полную и положил ее на лавку, а сам взял поповский тулуп с бобровою шапкой и драла.