О встрече договорено заранее, и нас пропускают без лишних хлопот, проводят по зеленой аллее к боковому входу и открывают дверь перед нами. Прежде, чем войти, я поворачиваюсь и смотрю на зелень, словно в последний раз вижу что-то живое. Не считать же живым главного врача Делиева.

Кабинет у него большой. Глаза разбегаются при виде инопланетных чудес. Живые кристаллы… Неувядающие цветы, распространяющие тонкие ароматы… Огромные раковины… Хорошая коллекция.

Приглашающий жест, и мы садимся перед ним на стулья из искрящегося темно-шоколадного дерева. Он — хозяин. Мы — долгожданные гости. Радушие его не знает границ. Делиев — сама предупредительность. Он рассказывает нам о своем Центре, об инопланетных безделушках, о том, во сколько ему обходится содержание медицинского комплекса. Такое впечатление, что он хочет завалить нас кучей ненужной информации и заморочить нам головы. Максим молча слушает, не перебивая, а я постепенно закипаю.

— Сколько? — резкий голос Максима перебивает главврача.

Делиев запинается, потом широко улыбается и довольно говорит:

— От тысячи восьмисот до семи тысяч четырехсот. Галактов, разумеется. Разная приживаемость, возможность отторжения, внешний вид, гарантия от года до двадцати пяти лет. Те, что дороже, разумеется, надежней. Именно их и советую.

— Я тоже за надежность. Семь четыреста — наша цена, — Макс произносит это, глядя в окно. Я не вижу его глаз. Он неловко лезет в сумку за картой оплаты.

Семь тысяч четыреста галактов. Это много, очень много. Но я молчу. Не важно, что для покрытия таких расходов надо будет всю жизнь вкалывать на этот долбаный Концерн. Ерунда, что и нашим детям, а их должно быть не менее трех — я всё рассчитала, придется заниматься тем же. Плевать… Хочется плюнуть в лицо главврача. Но я молчу и пытаюсь улыбаться.

Ведь всё это будет потом. А сейчас я хочу, чтобы Максим был счастлив, чтоб вышел из депрессии.

— Я вижу, у вашей девушки какие-то сомнения, — Делиев смотрит на меня в упор, а я не могу ответить, только киваю.

— Какие же?

Я проглатываю комок в горле и почти нормальным голосом говорю:

— Может, можно чуть дешевле? Вряд ли у дорогих имплантатов сильно различаются характеристики…

— Хотите ознакомиться? — главврач убирает улыбку с лица, зато достает пачку листков с фотографиями и текстом.

Макс поджимает губы.

— Максим, мы же договаривались…

— Да-да, Оля, я помню, — Максим криво улыбается, убирает карту обратно и берет из рук Делиева листки.

— Ознакомьтесь на досуге. И имейте в виду — в нашей клинике имплантаты самые качественные…

Договор подписан. Сумма оплачена. Наши карты оплаты стали картами выплаты кредита — с красными полосами по диагонали. Только прожиточный минимум будет обеспечиваться ими. У детей будут такие же. Первого я уже ношу. По утрам мне плохо, но это скоро пройдет. Шесть тысяч. Я согласилась. Только такой имплантат обеспечивает минимум требуемой чувствительности. Гарантия — двадцать лет. Приживаемость — девяносто восемь процентов. Период регенерации — пять дней. Я знаю — Максиму будет хорошо. Ради него я буду терпеть. Буду. Плачу я только ночью — Максим не видит слез. А мешки под глазами можно списать на что угодно.

…Красный песок. Раскаленное солнце. Геликоптер. В нем — напарник. Сборщики всегда работают в паре. Один ведет машину, другой собирает хлан. А шандар жаждет пищи…

Теплый вечер. Мы стоим на летней террасе. Утром Максим покинет клинику. Мне разрешили с ним встретиться уже сегодня. Остальные — его родители, родственники — увидятся с ним завтра.

— Тебе больно?

— Нет, мне хорошо, — впервые за долгое время улыбка Макса спокойна и не вымучена.

— Как руки? — я волнуюсь, — Как операция?

Максим картинно поднимает их, чтобы я полюбовалась.

— Всё нормально, Оль. Какая операция? Это просто вживление квазиорганизма. Доктор же объяснял.

Объяснял, конечно, но я всё равно волнуюсь.

— А как… — я пытаюсь сформулировать вопрос, чтобы не доставить ему напрасной боли, — как твои сны? По-прежнему?

На миг лицо Максима становится жестким, но тут же расслабляется.

— Всё хорошо, родная. Никаких снов.

Ой, врет, зараза. Дурак! Не хочет меня тревожить. Но руки для него — главное. Пусть думает, что я поверила, пусть.

Я знаю — он уже подал заявление на восстановление в должности. Чиновник из Центра занятости был любезен — его дочь в моем классе. «Да, заявление было рассмотрено. Да, положительное решение принято. Через два дня Максима оповестят об этом. Не волнуйтесь…» А я не хочу этого. Я улыбаюсь, благодарю, но я не хочу отпускать Макса от себя. Всеми мыслями он уже там, на Дельте. Он — сборщик хлана.

…Красная пустыня. Глаза не различают — что на поверхности. Пальцы неторопливо ощупывают, почти не касаясь её. Нет хлана. Совсем нет, даже следов. Наврали туземцы. «Мнооого… Свееежий…» Или с координатами ошиблись? Да не должны.

— Эй, Дим, иди сюда!

Дим приоткрывает дверцу геликоптера, и сухой горячий воздух врывается в прохладу кабины.

— Чего? — Дим недовольно сопит в микрофон.

— Иди, говорю. Мне что, кричать?

Дим выбирается из кабины и подходит.

— Ну?

— Ничего не замечаешь?

Дим отрицательно мотает головой.

— Я тоже. Нафиг мы сюда приперлись, а?

Дим багровеет.

— Ты для этого меня звал?! Несчастный! Ну, Максим, дошутишься!

И тут пальцы касаются чего-то. Максим не видит — чего, только чувствует. Несколько мгновений, и чувствительность уходит из кончиков пальцев, захватывает обе кисти, поднимается к локтям. Что это — Макс не понимает, он смотрит на Дима. Зато Дим понимает всё. Судорожным движением он выхватывает лазерный резак и орет:

— Вытяни руки! Быстрей!!

Как-то неторопливо, словно его кто-то держит, Максим поднимает и распрямляет руки, одновременно поворачивая голову. Он еще успевает увидеть, как плоть капает с кистей, обнажая истончающиеся кости, прежде чем Дим резким движением срезает ему руки чуть выше локтей.

Обрубки падают прямо в раскрытое ротовое отверстие шандар. Хлюп! Секунды переваривания, шандар переходит в видимую стадию и разом рассыпается на множество мелких кусочков. Это хлан. Еще не мимикрировавший. Его много и он свежий. Вот только поднять его — нечем…