С тех пор он забыл и про мольберт, и про краски, и стал следить за юной чаровницей, боясь подойти.

Эта история могла бы длиться бесконечно долго, но фея пропала. Белокурый юноша искал красавицу, но лесная чаровница растворилась…

Прошло много времени, и юноша, чтобы заглушить боль от утраты, вновь пришёл на поляну и достал мольберт. Разложив краски, светловолосый юноша попытался воссоздать образ нимфы. Под неумелыми руками самобытного художника лесная фея получилась похожей на синее облако, спящее на горной вершине. Голубоглазый юноша сел подле ручья и расплакался, понимая, что все усилия увидеть любимую тщетны. Внезапно он услышал задорный смех. Обернувшись, юноша увидел фею, наряженную в пушистое облако.

— Я искал тебя. Я ждал тебя и у водопада, и подле круглого озера, но не нашёл и следа.

— Зачем ты меня искал? Зачем тебе я? — удивилась фея.

— Я хочу подарить тебе обыкновенное чудо. Я не маг и не волшебник. Я не умею даже рисовать, и даже радуга на моём мольберте похожа на змею. Но я хочу зажечь твою душу, отдав свою любовь, — прошептал юноша, дотронувшись до руки феи.

— Ты хочешь зажечь мою душу, — задумчиво прошептала фея.

От прикосновения светловолосого юноши мир вокруг преобразился, ибо в ту секунду произошло рождение самого волнительного таинства на свете.

Он был красив, статен, умён. Если бы боги постарались сделать идеального человека, то он получился бы именно таким. Лучезарные глаза, удивительно волшебная улыбка, которой радовалось всё живое. Юноша был поразителен. Многие девушки мечтали о встрече с ним, но он был глух и к взглядам красавиц, и к трепетным чувствам.

Юноша любил одиночество, которое не желал делить с кем бы то ни было. Слепящая луна да мерцание загадочных планет — лишь в них удивительный юноша мог найти то, что ему было столь необходимо. Звёздное кружево планет, сокрывшее в дымке события дня, ночью даровало наслаждение побыть одному. Ночь. Луна. Звёзды. Языки пламени трепетного огня в камине. Трескучие уголья своим теплом грели не только тело, но и душу, томимую одиночеством.

Каждую ночь из чрева пламени появлялась Она. Завёрнутая в эфемерное кружево бликов огня, Она была просто рядом. То ли призрак, то ли видение, Она казалась почти живой. Нежное прикосновение её взгляда к телу юноши заставляло забыть о неприятностях и невозможности бытия. Она просто была рядом. И, внемля дыханию юноши, Она беззвучно что-то шептала. Шептала что-то очень доброе и хорошее, и все треволнения минувшего дня ускользали прочь в небытие от её магических беззвучных слов.

Так было из года в год, изо дня в день. Где бы юноша ни находился, он зажигал камин или просто свечу, и тогда появлялась Она — Дева из огня. Которая спасала обжигающим взглядом. Спасала своими страстными танцами.

Спасала так невыносимо нужными словами, в которых была то ли неистовая нежность, то ли какая-то невиданная сила.

В одну из обжигающих морозом зимы ночей юноша зажёг камин. Ласковое пение поленьев. Трескучий блеск угольков. Мягкое свечение огня, окутанное чарующим блеском ночи, в которой слышалось дивное звучание жизни. В которой не было запретов, канонов, норм. В которой всё было наполнено заповедным и сокровенным смыслом, не разгаданным доселе. Юноша ждал Деву из огня, чтобы рассказать той милой незнакомке о том, что понял и постиг всё то, что она ему так долго нашёптывала длинными зачарованными ночами. Он ждал её. Ждал, чтобы сказать одно только слово.

Она не появилась ни в эту ночь, ни в последующие.

Он жадно пытался узреть в языках пламени её огненный взгляд, напоённый сладостной любовью. Дева из огня не пришла. Огонь безумной, всепоглощающей любви сжёг дотла сердце той, которая просто незримо была когда-то рядом.

Когда-то давным-давно, ещё до того, как было сказано (а скорее — осмыслено) первое слово. Когда библейские истины витали в воздухе, но не было в них необходимости. Когда веление души не противоречило законам логики и разума. Тогда, когда созданный человек поступал по вселенским законам жизни, которые прописаны душой, а не фолиантами, произошла эта история, которая могла быть правдой, но она — плод воображения. Но любое предположение — это не просто догадка, а призрачная паутина истины, которая станет верной тогда, когда в неё будешь верить и сможешь убедить других.

Жила-была девушка. Не знаю, была ли она обычной.

Исключительность в любом заложена с рождения. Не каждый способен сохранить свою индивидуальность и неповторимость, которая стирается бытиём или безрассудными поступками, заставляющими делать так, как все. Но о простом человеке или меркантильном чувстве писать — тривиальность. Значит, она была исключительной, хотя сама этого и не осознавала.

Да так ли важно быть выше кого-либо и этим гордиться?! Впрочем, во все века человек сам всегда решал

— быть ему самим собой или только казаться истинным.

Всё исключительное и неповторимое просто, неимоверно красиво и уникально именно простотой.

В этом сказании речь не будет идти ни о дивной внешности, ни о сокрытых качествах девушки. Она была мила, проста, добра. Днём ласковые поцелуи солнца рисовали на её лице улыбку, и она улыбалась тем, кого видеть не хотелось. Ветер развевал пушистые кудри, и она говорила тёплые слова тем, кто в них нуждался. Лишь ночь снимала маску дневного бытия — и девушка становилась собой. Каждую ночь она видела один и тот же чарующий сон. Девушка видела в магических снах дивные небесные глаза с капельками солнца. Глаза, впитавшие потаённый смысл. Возможно, что спустя какое-то время она и влюбилась в этот образ мужчины, в эти глаза. Время всегда расставляет всё по местам, не спрашивая соизволения.

Колдовской сон был данностью девушки. Чарующей и загадочной. Каждую ночь душа влюблённой вылетала в глазницу окна и кружила по пустынным лабиринтам миров. Душа летела туда, где хоровод звёзд рисовал на безбрежной глади слово «счастье». Но всякий раз с рассветом девушка задавала один и тот же вопрос: «Почему?»

— Почему темнота ночи с заблудившимися звёздами дарит умиротворение и счастливую безбрежность для полёта души, а слепящий дневной блеск несёт лишь разочарование и в людях, и в чувствах, и в собственных деяниях? Оттого ли это происходит, что вожделенный образ любимого так и не обретён в сиянии дня?

На что колдовская луна день за днём ей повторяла:

«Когда ты сможешь увидеть блеск звёзд в зареве дня, а солнце в унынии ночи, когда ты будешь впитывать и дарить любовь всякому, кого встретишь, тогда и будешь счастлива днём так же, как и ночью…»

Город окутал туман. Кружевные снежинки неспешно украсили всё вокруг белоснежным покрывалом. Природа преобразилась, радуясь своему обновлению. В воздухе повеяло ароматом чуда.

А далеко-далеко, где вечное лето и ласковое и тёплое море, среди деревьев с экзотическими плодами, диковинных цветов и удивительных животных, высился дворец.

Дворец стоял в заповедном месте — горные вершины преграждали путь любому человеку, который хотел попасть в это место со злыми намерениями. Но перед добрым человеком неприступные скалы расступались.

В замке жила принцесса. Девочка была всегда приветлива и мила, дружелюбна и весела. Родители души не чаяли в своей единственной дочери. Принцесса любила гулять по саду и слушать щебетание птиц. Лишь только красавица заходила в сад, розы величественно кланялись и говорили: «Она прекраснее всех на свете».

Удивительная принцесса с рождения не умела говорить. Король и королева горевали, но даже искусные маги и лекари бессильны были избавить принцессу от недуга. Шло время, и девушка, не умея говорить, научилась великолепно играть на музыкальных инструментах, прекрасно сочинять стихи и обладала ещё дюжиной талантов, которые не по силе были другим.

Промелькнуло много лет. Много прекрасных принцев, прознав про удивительную принцессу, пытались проникнуть в замок, но горные вершины надёжно защищали обитателей замка от корыстных и злых людей.