Мама-волчица долго не хотела признавать собственное дитя, так разительно отличающееся от других. Но этот белесый комок каждый раз выказывал невиданное упорство в борьбе за тёплое место у пушистого брюшка. Волчица смирилась с данностью, решив, что природа сама расставит акценты, указав на врождённое уродство.

Волчонок родился абсолютно белым, и его пушистая шёрстка не потемнела от прикосновения вязкой весны и хмурой суровости осени. Девственно белый, и лишь маленькие глазки-пуговки да озорной нрав говорили о породе. Лой был белым волком, обречённым на смерть с заказанным желанием на жизнь.

Беспечные комки, снующие повсюду, утомляли волчицу. Оставив их на пару часов, матёрая волчица могла отдохнуть. Подставив тело жарким лучам или глядя на одинокие звёзды, она позволяла себе не думать ни о чём.

Радужное детство белесого комка закончилось довольно быстро. Закончилось тогда, когда он познал жестокий мир бытия. Когда, обладая необычайным чутьём, научился различать и дым костра охотников, и более сильных противников. Закончилось, но оставило отметины, как шрамы, но не на теле — что было бы приятнее, — а в душе, которая всё-таки верила в чудо.

Нола была красивой волчицей. Красивой, роскошной, с волнующей и горделивой поступью грациозных, будто кошачьих лап. Желанная Нола не обращала внимания на

Лоя. Белый уродец, так слабо похожий на породистого волка, мог вызывать у неё лишь жалость или сожаление.

Впрочем, в сочувствии он не нуждался. Лой не знал, что чувствует к этой волчице. Нола царственной походкой проходила мимо, оставляя после себя притягательнонежный запах. Но впервые для белого волка звёзды и луна обрели очертания, впервые одинокий стон Лоя приобрёл желанного, но незримого слушателя — Нолу. Одинокая песня луне во имя той, для которой ты ничего не значишь.

Шейм был знатным вожаком. Его дымчатая густая шерсть с угольными вкраплениями переливалась. Мускулистая спина и мощные лапы делали его достойным главарём. Лой увидел Шейма и Нолу на поляне.

Лой развернулся и пошёл прочь. Он не сможет причинить боль Шейму ради Нолы. Любовь с привкусом крови на губах жестока и бесчестна.

Два стремительных прыжка — и Шейм догнал Лоя. Победоносный удар острых когтей — и Лой замертво упал под лапы пушистой ели. Шейм торжественно прошёлся перед Нолой, вложив в шаги всю непревзойдённую силу и грацию. Взгляд Шейма говорил Ноле: «Ты моя, я тебя выиграл!»

— Ты всё равно будешь моя, — проскулил разозлённый Шейм, глядя на уходящую Нолу.

Ленивая луна повисла на малахитовой листве, даровав магию млечного сияния двум волкам, трепетно спящим друг подле друга. Нола легла рядом с поверженным

Лоем, зная, что любовью сможет его воскресить. Серебристая луна лениво спряталась в кронах деревьев, оставив лишь тонкий луч для влюблённых. Душа нежилась от чудных и ласковых прикосновений робкой волчицы, и белый волк оживал.

Карнавальное лето с проливными дождями и изнуряющим солнцем подарило множество мгновений взволнованных отношений двух одиноких волков, так невыносимо нужных друг другу, — Лою и Ноле. Яркая осень, шелестя листвой, промелькнула столь же быстро, как и лето. И лишь холодные снежные бураны принесли известие о маленьком, но столь желанном счастье.

Серость зимы с одиноко торчащими изъеденными кустарниками приводила в уныние. День за днём Лой вынужден был отвоёвывать у земли пядь за пядью. Скованная морозом земля плохо поддавалась отмороженным лапам. Проход в новую пещеру то и дело засыпало то снегом, то мерзлой землёй. Но нужно было успеть до птиц сделать эту келью, прибежище для маленьких комков.

Первые робкие, но нежные весенние лучи наполнили пещеру жалобным писком восьми слепых кутят, из которых, как насмешка или вызов природе, осталось только два абсолютно белых. Впервые Нола смогла спокойно, ни о чём не думая, вдохнуть нектар первой зелени и понежиться под янтарными лучами. Усталость от ожидания потомства притупила природное чутьё, и Нола слишком поздно услышала жестокий лай. Уничтожающий лай, который погнал туда — в неизвестность, прочь от детёнышей. Прощальный любовный вой Нолы Лой услышал где-то в бездне пелены яркого дня, в котором всё вдруг потеряло смысл.

Щемящий, полный отчаяния стон Лоя полоснул ножом пространство на многие мили вокруг. И лишь робкая душа одинокого белого волка, верящая в чудо, не хотела мириться с утратой. Лой знал, что сможет воскресить своей любовью единственную, ради которой он жил.

На далёком лазурном побережье в маленьком домике жил белокурый мальчуган с дивными, цвета морской волны, глазами. Светловолосый мальчуган родился в небогатой семье и с раннего детства был вынужден кормить свою старушку матушку и сестрёнку.

Голубоглазый мальчуган на восходе солнца приходил на пустынный берег и, ныряя в бескрайние просторы океана, собирал кораллы и ловил рыбу, чтобы с восходом продать перекупщикам на рынке выловленные богатства.

Волны ласково и нежно касались хрупкого тела, и мальчуган мечтал, что именно сегодня найдёт в таинственных водах сокровище, которого хватит не только на еду, но и на заветную мечту. Он мечтал подарить своей сестрёнке горсть сладких конфет в красочной обёртке, которые продаются на рынке.

Дни не прекращали свой бег, и белокурый мальчуган превратился в красивого юношу. Всё так же день за днём он собирал кораллы и ловил рыбу — и мечтал найти в подводном царстве богатство.

Однажды удача улыбнулась юноше с глазами цвета моря. Почистив и распоров брюхо одной рыбе, он нашёл золотую монету. Солнечные блики задорно играли на старинной монете, и юноша понял, что нашёл то, что так долго искал.

Собрав свой скромный скарб, он отправился на рынок, чтобы продать долгожданную мечту — находку. Подходя к рынку, белокурый юноша увидел маленькую девочку, которая, сидя на земле, горько плакала.

— О чём ты плачешь, дитя? — спросил юноша.

— Я потеряла деньги, на которые должна была купить лекарства и продукты для мамы, — прошептала кроха.98

Белокурый юноша с глазами цвета моря разжал руку и протянул девчушке монету.

— Возьми эту монету и купишь всё, что нужно. Бери и беги быстрее! У меня много таких монет!

Крохотная девчушка от удивления перестала плакать и, забыв сказать «спасибо», вприпрыжку побежала на рынок.

А голубоглазый юноша смотрел ей вслед и улыбался.

Он знал, что обязательно найдёт ещё монету, чего бы ему это ни стоило.

Самая адская, но сладостная боль — желанное рабство души, не поддающееся осмыслению и выражению каким-либо из существующих искусств, называется Любовью.

Если душа есть, значит, это зачем-то нужно?!

Деревня, в которой произошли описываемые события, мало отличалась от других медвежьих краёв Руси. Она стояла у подножия гор, чьи заснеженные вершины, касаясь облаков, завораживали неприступностью. Геометрия грубо сколоченных домов да убогий уклад жителей, основой которого было безверие или осознание того, что еженощные молитвы не дают результата, являясь пустой тратой времени, — вот, пожалуй, и всё, что можно рассказать об этой деревне.

Сами жители были обычными — вовремя сдавали нормы, а праздники и выходные отмечали самогонкой. Многоголосие жизни, задающее вечные вопросы, но никогда не дающее ответ, текло размеренно и чинно в этом Богом забытом месте.

Предсказуемость бытия — символ постоянства, но является ли упорядоченность единственно возможной формой жизни, если душа мечется в хаосе вопросов?!

Как и в любой деревне, впрочем, как и в любом обществе, в этом поселении был свой изгой. Мать бросила ребёнка сразу после рождения, уехав первым автобусом в райцентр. Бабка нянчила мальчугана лет шесть, но, уйдя в мир иной, предопределила его дальнейшую судьбу —

быть отверженным из-за врождённого неумения говорить.

Сначала местные жители пытались заставить сироту ходить в школу, но их старания не увенчались успехом.