Поблагодарив прапорщика за совет, мы рассаживаемся в машине, а когда длинная вереница из полутора десятков зеленых армейских тентованных «Уралов» и КамАЗов, сопровождаемых пятью бронетранспортерами-«восьмидесятками», неспешно закатывает через ворота и уходит куда-то вглубь территории учебного центра – едем следом.

Сразу поговорить с подполковником, которого я и без чьих-то подсказок моментально узнал по описанию, нам не удалось. Он, похоже, на головном БТРе ехал, и к тому моменту, как мы вслед за замыкающим бронетранспортером на плац перед складами выкатили и из припаркованного УАЗа вылезли, его уже перехватил какой-то парень, с которым Пантелеев сейчас оживленно и, по лицам видно, вполне дружески беседовал. Не мешать же людям – невежливо это… Собеседник подполковника, кстати, меня тоже заинтересовал. На вид – ничего в данных обстоятельствах и в этом месте необычного: высокий, худощавый, но крепкий, широкоплечий, с короткой стрижкой, одет в новенькую «горку». Среди бойцов в «Пламени» сейчас таких – двенадцать на дюжину. Зато вот автомат его… Насколько мне отсюда видно, изначально это был обычный АКМ, но вот сейчас… Как-то сразу сами собой вспомнились «народные мстители», про которых кантемировский майор рассказывал, – столько на тот автомат было понакручено и понавешано. Нет, не подумайте плохого, это я в хорошем смысле. Так сказать, в приступе белой зависти. Сам уже давно на такой обвес для автомата слюни пускаю, да только уж очень дорого – не по карману было. Короче, что-то мне подсказывает, что это один из тех самых «партизан», не исключено даже, что их старший.

– Стой, руки вверх, стрелять буду! – раздается вдруг у меня за спиной. – Борисяныч, глазам своим не верю, ты ли это?

– Оба-на, – оборачиваюсь я на голос. – Митяй! А твоя светлость тут какими судьбами?

После крепкого рукопожатия мы обнялись, похлопывая друг друга по плечам.

– Аккуратнее, ведмедь, помнешь меня, маленького, – делано кряхтит Димка, прозванный за «субтильное и хрупкое» телосложение Бульдозером. – Закабанел-то как! Толстеешь, брат, толстеешь.

– Хорош меня кошмарить, – широко ухмыляюсь я в ответ. – Типун тебе на язык – «толстею». И так скоро турник подо мной гнуться будет.

– А я о чем? – легонько тычет меня тот могучим кулачищем в плечо. – Жирный стал – все турники погнул, вредитель!

С командиром взвода Подольского ОМОНа лейтенантом Димой Марковым мы знакомы еще с тех времен, когда я был сержантом, а он – прапорщиком. В общем, очень много лет знакомы. Отличный парень, правильный. И надежный как скала. И такой же крепкий. В ОМОНе вообще дохликов как-то не водится, народ весь физически развитый и тренированный, поэтому, чтобы заработать прозвище Бульдозер, нужно очень постараться выделиться на общем фоне. Диме это удалось.

– Нет, Митрий, я серьезно: тебя каким ветром сюда занесло?

– Попутным, Боря, попутным… – смурнеет лицом старый товарищ. – И не меня одного. Нас тут почти полный взвод, да плюс семьи.

– Это как так?

– Да вот так, – совсем помрачнел Дмитрий. – Мы же к Москве поближе, чем вы. Ну и киданули нас туда немного раньше, когда еще почти ничего толком не понятно было… В общем, были «двухсотые»… много… Считай, почти целый взвод потеряли исключительно по начальственной дурости: вызвали как на массовые беспорядки. С одними спецсредствами, без оружия.

– Я знаю кого?

Дима кивает.

– Подопригора, Буянов, Снежик…

– Твою-то мать!

– Вот-вот, – продолжает он. – Что в Отряде делалось – лучше и не представлять: бабы воют, дети плачут, бойцы ходят злые как черти… А тут еще Шрама занесло, как старый «жигуль» по гололеду…

– Серьезно занесло?

– Ай, не спрашивай, – Бульдозер только отмахивается, – почти до взаимного мордобоя. Их с тезкой моим, Димкой Моисеевым, еле растащили, а то б, думаю, они друг другу кадыки повыдирали.

Что да, то да: характер у командира Подольского Отряда полковника Шрамко ангельским никогда не был. Резковат мужик, порой до излишней грубости. Но чтоб в такой ситуации так раздуть конфликт с собственными подчиненными, что собственный заместитель на тебя с кулаками бросился, – этого я от Шрамко не ожидал. Знаю я подполковника Моисеева, он ведь спокойный как танк, его из себя вывести – это ж очень постараться нужно. Смотрю, у Шрама получилось.

– И что теперь?

– Да ничего. Все, кто Дмитрия поддержал, собрали оружие и «сбрую», оседлали две «коробки», семьи в два «Урала», тех, что для перевозки личного состава, усадили и – «Адиос, мучачас! До свиданья, девочки!» Сначала думали тут, неподалеку, в Хлебникове, одну «жирную» оптовую базу под себя подмять и на ней забазироваться, но там серьезная банда засесть успела – сами могли не управиться, а семьями рисковать – желающих нету. А тут «летучим мышам» та же идея в голову пришла, вот мы и присоединились. Сам знаешь, большой компанией – оно веселее. А вы тут какими судьбами? Неужели тоже проблемы?

– Нет, Мить, у нас все гораздо спокойнее, хотя без потерь тоже не обошлось. А тут мы по делу – одного очень нужного здешнему начальству человечка из Посада привезли; и так, чисто в познавательных целях, что почем, уточнить. Почти что дипломатическая миссия, можно сказать; разглядываем, вынюхиваем и контакты наводим.

– Тоже дело нужное, – с понимающим видом кивает Дима. – А тут, на складах, чего разведываете?

– Подполковника Пантелеева ищем, как раз с целью потрепаться за жизнь в целом и оперативную обстановку в округе в частности.

– Так вон же он стоит. – Марков машет рукой в сторону все еще беседующих лысого здоровяка и парня с понтовым автоматом.

– А то я сам не вижу, – скептически фыркаю в ответ. – Только он сейчас, как видишь, занят. А в разговор незнакомых людей влезать – невежливо. Да и впечатление у них о себе можно создать не лучшее, решат с ходу, что хамоватый наглец. Не, лучше я обожду малость.

– Ну ты погляди-ка! Борисян, да ты, гляжу, прям психолог…

– Угу, стихийный, блин, доморощенный. Приходится, Мить. Люди-то, они разные, особенно сейчас. Это раньше ксивой сверканул – и все с тобой общаются, пусть порой и сквозь зубы. А теперь всем на любые «корочки» плевать с высокой колокольни…

– Это точно, – согласно мотнул головой Дмитрий. – Я тут с «мышами» немного пообщаться успел… Так они говорят, несколько дней назад вот этот самый Пантелеев на Международном шоссе вице-премьера грохнул собственноручно. Тот, видать, по старой памяти поборзеть решил: мигалку врубил, крякалку… Ну ты сам понимаешь – художник Репин, картина маслом: «Разбежались, холопы, барин едет!»

– И что?

– И все, Боря. Так, говорят, и валяется его крутой членовоз в кювете, вместе с «геликом» охраны. А самого вице- и свиту да охрану его, наверное, давно уже по косточкам мертвяки растащили…

– Нормально так… Нет, дело понятное – накипело у людей в адрес «слуг народа»… Но вот охрану, на мой взгляд, зря. Там тоже люди разные, как мне кажется. Не все ж скурвившиеся…

– Ну, не знаю, – чешет коротко стриженный затылок Митяй, – может, тут ты и прав, но, как один не самый глупый человек говорил: «Даже не стой рядом с пидорасами». Так что, если и были среди тех охранников нормальные люди, то попали они под замес чисто до кучи. Если ты хороший, честный и правильный – зачем на какого-нибудь ублюдка ишачишь? Зачем деньги у него берешь?

– Эк тебя занесло, Митрий! Знаешь, по мнению некоторых, и мы с тобой, получается, ничуть не лучше, раз правительство защищаем, а не на всяких «Маршах несогласных» с плакатами прыгаем; и зарплату от того же правительства получать не гнушаемся.

– Ты, Борян, не путай. Мы защищаем не правительство, которое только на моей памяти, при моей службе, менялось уже трижды, а закон. Может, и не всегда совершенный, но даже такой закон – лучше, чем его полное отсутствие или какие-нибудь шариатские суды, мать их. А недовольных чем-то – их при любой власти хватает… Все время кто-то где-то против чего-то протестует. И всегда уверен, что он – герой и борец с системой, а вокруг – либо верные соратники, либо лютые вороги, либо серое и ни черта не отдупляющее быдло, которое он и за людей-то не считает. Как по мне, так прежде чем что-то рушить, неплохо бы подумать: а сможешь ли ты на обломках что-то путное построить или так и останешься никому не нужным, грязным и голодным бомжом на руинах?.. А главное, – Дима глубоко вздохнул и махнул рукой, – кому это все теперь интересно? Сейчас у всех совсем другие проблемы. Кстати, Пантелеев как раз освободился, давай, дуй к нему, пока его кто другой не перехватил. Потом поболтаем еще.