Начавшиеся было у меня рефлексии по поводу «слезинки младенца» прерывает стоящий снаружи на крыльце Солоха.

– Борян, давайте живее! Там со стороны торгового центра в нашу сторону хорошая такая толпа прет, особей так на пару сотен, навскидку. Видно, на выстрелы навелись.

М-да, пожалуй, пора делать ноги. Никаких дел у нас тут все равно не осталось: мертвяки окончательно упокоены, ружье и патроны к нему Буров прибрал, а больше тут ничего ценного или для нас интересного и не было. Значит – сворачиваемся.

– Тимуру – ни слова, – обернувшись, пристально смотрю я в глаза «неразлучникам», спускающимся по лесенке в пять ступенек за мной следом.

Те только согласно кивают. Не стоит нашему татарину знать о том, кем на самом деле оказались нападавшие на нас «бандиты». Уж на что мы – упыри прожженные и циничные, и то как-то не по себе всем, и мне, и парням – по глазам вижу. А он – на десяток лет моложе, и столько дерьма, что и мы в свое время в Чечне, не хапал. Не нужно ему попусту нервы трепать.

– Чего там? – Гумаров за эти несколько минут явно извелся весь от любопытства.

– Да ничего, – скривил безразличную мину я. – Два дебила решили в НВФ поиграть. С одной двустволкой на двоих. Ну и доигрались… Ты молодец, чисто сработал – обоих наповал.

Тимур шутливо козырнул двумя пальцами и выпятил, явно подражая Шварценеггеру, нижнюю челюсть: мол, могем, если надо.

– Хватит, потом друг друга хвалить будете, – ворчит Солоха. – Сваливать отселя пора, а то мы в этой толпе завязнем на фиг. У нашей броняшки и так движок не шибко мощный. Увязнем в толпе – фиг тронемся.

Это он прав. Да только я в толпу зомби, что в нашу сторону бредет от расположенного всего в сотне-другой метров супермаркета «Спар», въезжать и не собираюсь. Снег сошел почти, грязи немного. В общем, по обочине и газонам объехал эту невыносимо смердящую (даже в закрытой машине вонь гниения и едкой химии буквально с копыт сшибает) толпу.

– Не, парни, что-то с этим нужно делать, – заговорил я, когда и зомби, и торговый центр, из которого они выбрались на звук наших выстрелов, остались позади, – если каждый раз на выстрелы такая орава выбредать будет – это придется на какие-нибудь алебарды переходить. Тяжело, неудобно, опасно – зато бесшумно. Тимуровой «девятки» тут явно недостаточно будет. Нужно попробовать что-нибудь из Бати под это дело выдавить. Хоть глушителей к «Клинам»[2].

– Не нужно ни из кого ничего выдавливать… – негромко вздыхает Солоха, с загадочным видом разворачивается на сиденье и, наклонившись, начинает ковыряться в недрах «собачника», погромыхивая какими-то железяками. – На вот, держи.

С этими словами Андрей укладывает между передними сиденьями автомат «Вал» со сложенным прикладом.

– Ого, – не в силах сдержать изумление я. – И откуда дровишки?

– Из леса, вестимо, – подначивает меня наш скопидомный хохол. – С блокпоста на Калужской.

– Я не понял: а ты что, собранное оружие не сдал?

– Кому, Боря? – В голосе Солохи явно слышно возмущение. – Что-то не припоминаю я там представителей ФСИН… Филипочкину, царствие ему небесное, они тоже ни в одно место не впились, у него и патронов под них не было. А в Отряде про эти стволы и не знал никто. Ну вот они и того… прижились…

– Ну, Андрюха, силен, – хмыкаю я. – И много у тебя «прижилось»?

– Да есть кой-чего, – скромно потупил глазки он. – Запас – он, как известно, хлеба не просит, карман не тянет и в попу не сношает. Нет, ну ты сам посуди, Борь… Отдал бы я этих красавиц… Да тому же Филипочкину и сдал бы на хранение. По описи, блин. И чего? Так бы они сейчас там и валялись, посреди кубла ожившей мертвечины. Безо всякой пользы и толку. И кому от этого было бы хорошо? Зато поступили бы типа правильно… Да на фиг такую правильность! Нам оно сейчас понадобилось – вуаля, получите и распишитесь. А не прибрал бы вовремя – обходились одним Тимкиным «Штурмом» и сосали бы… как мишка лапу.

– Ладно, ладно, не горячись, убедил, – примиряюще поднимаю я на мгновение руки с руля. – Признаю, был не прав и теперь раскаиваюсь. А с патронами как?

– Вот с патронами – не очень, – хмурится Андрей. – Только те, что в разгрузках у погибших минюстовцев нашлись. Не запасливые были парни… земля им пухом. Но в Отряде теперь этого добра навалом, я помню, на Пожарской грузили много.

– Если много, то хорошо, – глубокомысленно изрекаю я с видом восточного даоса, которому после многих лет медитации открылась Великая Истина. – Так, всё: техническая остановка на пять минут!

Из Дмитрова мы уже выехали: по обе стороны от дороги – только грязные поля, на которых с прошлой осени лежат неубранными здоровенные валки уже сопревшего сена.

– Чего, в туалет прижало? – с улыбкой интересуется Гумаров.

– Не совсем, – отвечаю я, останавливая УАЗ на обочине. – Хочу эту «ляльку» в руках подержать, а то как-то раньше не доводилось.

– Ну ты даешь, – фыркает Тимур. – А попозже никак?

Но я уже не слушаю. Как в том годичной давности мультике про Добрыню Никитича было: «Ой, девочки, вот это любовь!» Вот-вот, у меня сейчас что-то похожее. Взял в руки – и выпускать не хочется. Легкий, не больше двух с половиной кило, какой-то ажурный, даже и не оружие, а словно игрушка в руках. Короткое цевье и пистолетная рукоять из шершавого, приятного на ощупь пластика прямо просятся в руки. Блин, хороша штуковина! Никому не отдам. Мое!

– Все, завязывай, фетишист оружейный, – бурчит рассудительный Буров. – Потом с этой железкой понянькаешься. А я уже назад в Отряд, к семье хочу. Тут и осталось-то минут сорок пять – пятьдесят. Так что не тяни резину: заводи – и поехали.

г. Пересвет, база подмосковного ОМОНа,

30 марта, пятница, вечер

Как же я завидую парням! Хорошо им сейчас: приехали, из машины выбрались и рванули к женам-подругам да детям – они, видите ли, соскучились. Угу, а я, если по их логике судить, за время отсутствия по полковнику Львову сильно скучал. Ну очень, просто страшно. Потому как, едва припарковав нашего слегка «окривевшего» на стекло водительской двери «Хантера» возле боксов автопарка, рванул к нему на доклад. Даже на старательно скорченную зверскую физиономию стоящего на въезде начальника автопарка капитана Юрки Горбунцова никак не отреагировал, только руками развел: прости, мол, старый друг, но дурака сейчас мне с тобой валять некогда, вот вернусь – тогда и изобразим мексиканские страсти: поорем от души друг на друга и вообще… А пока – некогда мне, на ковер к начальству спешу. Я ж не успел в ворота проехать, как стоящие в карауле на КПП двое сержантов из второй роты, молодых, недавно устроившихся, пока только в лицо мне знакомых, призывно руками замахали, привлекая внимание.

– Ты Грошев? – спросил один, как только я притормозил и приоткрыл дверь.

– Он самый, – не стал отрицать я.

– Командир велел – как приедете, чтоб ты сразу к нему прибыл. Ждет.

– Не вопрос, раз ждет – значит, прибуду, – хмыкнул я и, высадив парней, порулил к автопарку.

Место на большой и обычно полупустой площадке перед боксами отыскать удалось не сразу. Вся «плешка» была заставлена разной строительной техникой. Новенькие автокраны, манипуляторы и экскаваторы сияли глянцевыми боками на ярком, почти летнем солнце. И где их только достали столько разом? На мое счастье, УАЗ все-таки – далеко не трехосный «Урал» и даже не пазик, поэтому местечко его приткнуть я все же отыскал, аккуратно втиснувшись между кирпичной стеной боксов и деревянной беседкой водительской курилки. С трудом выбравшись через едва приоткрытую дверь (сильнее открыть просто не позволяла стена боксов), я оглядел машину. М-да, триплекс нам эти дурни все же угробили, менять придется однозначно. Была б это задняя дверь – и черт бы с нею, не до эстетики сейчас, но сквозь паутину трещин не очень хорошо видно боковое зеркало, а это совсем «не есть хорошо».