В общем, Рома ушел. И Тоньку с собой звал, причем настойчиво и упорно. Вот только сестра у меня всей этой «романтикой» не соблазнилась и ехать отказалась. Роман попытался было надавить силой. Но пытаться силой заставить сестру бойца ОМОНа делать что-то, чего она делать не желает, причем посреди базы этого самого ОМОНа, – это… как бы помягче… Не совсем умный вариант поведения это, чего уж там. Даже при условии, что ты ей – муж, а ее брата рядом нет. Друзья и сослуживцы у брата есть. Много. Очень сильно бить Романа не стали, но за ворота Отряда вышвырнули, как щенка нашкодившего. А Тоська осталась. И пребывает сейчас в весьма растрепанных чувствах…

Вот ведь блин! А я на нее так рассчитывал. Хотя…

– Жень, у меня к тебе просьба просто нечеловеческого размера, – отведя девушку чуть в сторону, шепчу ей я. – Видишь, что творится? А у меня – служба, от которой фиг кто освободит. Выручай, будь человеком, а! Побудь рядом и пригляди за ней, пожалуйста.

Блондинка пристально смотрит на меня снизу вверх, будто ожидая какого-то подвоха. Но какой уж тут подвох: за сестру я переживаю на полном серьезе, без дураков… Да и актерскими способностями бог не обидел, чего уж там…

Пару секунд помолчав, что-то обдумывая, Женька коротко кивает:

– Сделаю. Не переживай, «пятнистый».

– Спасибо, Жень. Пошли тогда знакомиться.

Антонине тоже уже явно интересно, что за вооруженную до зубов барышню привел старший брат, по глазам вижу.

– Тось, тут такое дело… Нужно хорошему человечку помочь обустроиться. Поспособствуешь?

– Грошев, когда я тебе помочь отказывалась?

– Да как-то не припоминаю таких фактов в своей биографии. Раз так – знакомьтесь. Тоня – это Женька, Женька – это Тоня. Дальше, думаю, сами разберетесь.

Нет, я понимаю, что такой способ представления – это хамство. Честное слово, понимаю! Но как представить Женьку сестре, я так и не придумал. «Девушка, которую я спас»? Офигеть, как скромно. «Знакомая»? Ну, в принципе, можно и так, но я суеверный, про «как вы яхту назовете…» помню отлично, и… В общем – не хотелось бы. Нравится она мне. Очень. Поэтому решил максимально сократить процедуру. Представил вас друг другу? Представил. А дальше вы уж как-нибудь сами выясняйте – кто, чего и как.

Угу, не тут-то было. Судя по сестриному прищуру (а он не предвещает вообще ничего хорошего), сейчас огребу я по полной, да еще и на урок хороших манер нарвусь.

Спас меня хвостатый серый найденыш. Тося даже воздуху для начала отповеди в грудь набрать не успела, как под Женькиным бушлатом завозилось и замяукало это мелкое пушистое чудовище. Видать, выспался и решил осмотреться. Точно, на мордочке, высунувшейся в отворот расстегнутого на три верхние пуговицы бушлата, фраза: «А что здесь, собственно говоря, происходит?» – аршинными буквами написана. Котенок немного поозирался, зевнул во всю тактическую ширину пасти и снова вопросительно мявкнул. Теперь, наверное, про ужин интересуется. Нет, настоящий омоновец – выспался и пожрать требует. Усыновлять пора: будет сыном полка, вернее – Отряда.

– Ой, а это кто? – изумленно смотрит на ясноглазого серого «одуванчика» моя сестра.

– Это? Это опоссум. Знакомьтесь – дубль два: Тося – это опоссум, опоссум – это Тося. И попробуй сказать, животное, что тебе неприятно. Назад в Посад отправлю.

– Ему очень приятно, – хихикает Женька. – Но почему опоссум?

– Друг у меня был когда-то. У него любые животные, от лабораторной белой мыши до волкодава-«кавказца» включительно – все были опоссумы. Почему нет? Нормальная классификация, не запутаешься.

– А звать его как? – Тоня умиленно разглядывает облизывающуюся мордочку, длинные усы и белую «манишку» на груди.

Мы с Женькой переглядываемся. Ответить нечего.

– Черт его знает, – пожимаю плечами я. – Пока, думаю, будет: «Эй, как там тебя, животное»… Для начала – сойдет. А дальше – будем думать. Но точно – не Мурзик и не Васька. Зверь героический, ему особенное имя нужно.

И, словно подтверждая мои слова, «не Мурзик» снова громко мявкнул. Причем утвердительные интонации в голосе слышны были отчетливо. Явно Васькой быть не хочет. С характером парень. Наш человек!

Интермедия пятая. Юра Пак

– Бойся!

Бам-м-м! Ой, блин, мать твою так! Вроде и не сказать, что громко рвануло это добытое Чугаевым специзделие, а по ушам будто великан сложенными лодочкой ладошами хлопнул. Так ведь и без барабанных перепонок можно остаться. Помнится, был в бригаде у Пети Жмыха в начале девяностых один бычара, так у того любимая выходка была – при очередном «разводе лохов» какому-нибудь бедолаге вот так по ушам хлопнуть. Вроде и бил-то совсем легонечко, но, зараза, умело. Что-то там получалось связанное с резким перепадом давления… Словом, выбивал он беднягам «перепонные барабанки» на раз. И только дебильно ухмылялся, глядя, как люди от резкой и острой боли корчатся. Тот еще урод… был.

– Опять «включилась»! – сплюнул побелочную пыль один из двух накрепко влившихся в команду милицейских сержантов – Лешка, тот, который с киянкой и клиньями бегал. Хотя почему «бегал»? До сих пор у него битком набитая противогазная сумка за спиной болтается.

– Чего? – не понял его слегка оглохший и малость очумевший Пак.

– Сволочь эта за дверью, говорю, опять «включилась», – охотно повторил сержант, да еще и головой в сторону противоположной двери мотнул.

Теперь Юра и сам услышал равномерное бумканье из-за двери квартиры, расположенной напротив той, которую сейчас пытается взломать старший прапорщик Вова Чугаев. Похоже, там мертвяк в коридоре обосновался. Видимо, в квартире был один, никуда ходить интереса не имел, вот там и отключился, как тот дедушка из «Бобика в гостях у Барбоса»: «…в прихожей, на коврике…». А потом приперлись бравые «квартировзломщики», которые сначала зачистили от нескольких болтавшихся на лестницах и площадках зомби подъезд, а потом начали громко разговаривать и разным инструментом греметь. Вот он (или она, кто ж там знает – гендерную принадлежность через железную, обтянутую дешевеньким линялым дерматином коричневого цвета дверь определить непросто) и пробудился да начал в дверь долбиться. От большого ума, не иначе: дверь, конечно, фуфло дешевое, но, как ни крути, через двухмиллиметровый лист железа мертвецу не прорваться. А Пак с компанией к нему в гости забредать тоже не собирались. Они здесь немного по другому поводу. Потом зомби колотить перестал. То ли утомился, то ли всю тщетность своих усилий осознал. А теперь снова это ритмичное «бум-бум, бум-бум»… Видно, подрыв «Ключа» на него так подействовал. Как ни крути, в замкнутом объеме тесноватого подъезда стандартной панельной девятиэтажки жахнул небольшой накладной заряд знатно.

– Готово, – обернулся на товарищей Чугаев, ковырявшийся в проделанной специзделием на месте дверного замка дыре с неаккуратными оплавившимися краями. – Юра, признаю, ты был прав. С меня «банка бодрящего и соленая рыбка, господин капрал»…

Про банку и рыбку он явно процитировал что-то, это Юра по интонации понял, но опознать цитату не сумел. Может, что-то сугубо ментовское, специфическое?[9] Хотя вряд ли, в специфическом у них обычно всякие «расширить и углу́бить в целях дальнейшего недопущения»… В любом случае, похвала матерого милицейского прапора была приятна. Как ни крути – он, Юра, действительно молодец. Ведь сначала планировалось накладными зарядами дверные петли рвать, благо у таких дверей они снаружи: так по мерам пожарной безопасности положено – чтоб, если что, пожарные или спасатели могли их «болгаркой» срезать. А Юра скептически хмыкнул и сказал, что сам когда-то эти двери на все жмыховские «явки» заказывал… И, в общем… не то чтобы украл… скажем – сэкономил. Железо и вмурованные в стену штифты – надежные и прочные, а вот замки – так себе. Ну, при условии, что ты на них изнутри смотришь. Снаружи-то – только серьезного вида стальная пластина личины да довольно крупная замочная скважина. А сам замочек – так себе, большой, но простенький, без изысков. Вот и предложил кореец снова сэкономить, на этот раз на «Ключах». Петель-то – три штуки, а замок один. Чугаев поскреб свой гладко выбритый затылок и согласно рукой махнул, мол, давай попробуем. В крайнем случае, не так уж много теряем – один накладной заряд. Зато в случае удачи – вполне ощутимый прибыток.