– Дымов!

– Я!

– Лейтенант где? Сотников?

– Здесь он.

Топот ног, и они оба подбежали ко мне. За спиной у Дымова торчали две винтовки. В левой руке он держал «Стрелу».

– Держите. – Я передал Дымову автомат с подсумками, «Стрелу» же, обтерев о мундир немца, убрал в ножны.

– Лейтенант, держи! – Я протянул ему его же собственный «наган». – Возвращаю. Хороший ствол, теперь пусть хозяину послужит.

Сотников покосился на унтера, впечатлило…

– Что там, в машинах, зацепило кого?

– Да колесо вроде пробило, а так нет. Целы все.

– Добро, лейтенант, собирайте людей, осмотритесь тут. Только быстро, времени нет. Пулемет оприходуйте.

Сотников козырнул и пошел к дороге.

– Товарищ капитан! – Это снова Дымов.

– Ну, говори.

– Я это, когда стрелял…

– Ну?

– Рано?

– Да как тебе сказать… – В ушах еще звенело от его выстрела. – В целом правильно. Он ведь мог у дороги такую кашу устроить.

У моста раздался свист.

– О, вот и командир. Пошли, Зельц, пора уже отсюда ноги делать.

ГЛАВА 26

Невзирая на непривычность конструкции моста, когда я вышел из караулки со следующей охапкой добычи, установка зарядов была закончена. Заметив, что двое из «группы поддержки» расположились с пулеметом прямо на мостовом настиле, я направился к ним.

«Ба, знакомые все лица!» – подумал я, узнав эксмайора и «карманного мента».

– Что же вы, товарищ Трошин, так неграмотно пулемет поставили? Сместитесь метров на пять в сторону, вон, какой хороший бугорок виднеется! – И я рукой показал направление.

Тот покосился на меня, но, ничего не сказав, встал и, подхватив пулемет, потрусил в указанном направлении.

– Внимание! – раздался за моей спиной голос Люка. – Похоже, у нас «гости»!

Я метнулся к мотоциклу и подхватил лежащий в коляске «ППД» (начальная скорость выше, траектория настильнее, для перестрелки на дальней дистанции получше немца будет, да и семь десятков патронов в магазине, какникак), после чего залег за «караулкой», контролируя наш левый фланг. Сигнал по рации нашим я подать не мог, поскольку через мост ехал, не надев гарнитуру и не включив рацию, не желая демаскировать себя перед немцами, сторожившими мост; однако, я уверен, Люк это уже сделал.

– Тоха, рацию включи, – крикнул он мне.

– А гады где? – Тут только я заметил, что Саня наблюдает за окрестностями в «совиные глазки».

– Еще метров двести. Они только из деревни вышли.

Воспользовавшись паузой, я достал из подсумка рацию, включил ее и, сняв каску, надел гарнитуру.

Два раза «щелкнув» тангентой, я сказал:

– Арт в канале. Я теперь на связи.

– Арт, ответь Фермеру. Что там у вас?

– «Гости» идут, сколькопока непонятно. А вы что там копаетесь?

– Да старый и опытный склад досок нашел, теперь там со спичками балуется.

– Стойте! Пожар же нас подсветит! – Но в этот момент на другом берегу уже начал разгораться огонек.

– Да вашу Машу!

– Люк в канале. До «гостей» – сто пятьдесят метров! Насчитал больше двух десятков.

– Фермер в канале. Подпускайте метров на шестьдесятвосемьдесят и мочите.

– Понял тебя! – почти хором откликнулись Люк, Тотен и я.

– Люк, давай отсчет дистанции! Тотен, целься в середину силуэта. Прицел – на «сотню».

– Сделано… – ответил Алик.

– Дистанция «сто», – подхватил Люк.

«А ведь это – наш первый настоящий бой! Не засада, не попытка вывернуться из критической ситуации, а первое осознанное столкновение с противником! И что самое необычное – я совершенно не волнуюсь. Нет, от выброса адреналина меня „потряхивает“, конечно. Но коленки друг об друга не стучат, в ушах басовые барабаны не бухают… Странно…»

И тут загрохотал пулемет Трошина, выпустив длинную, в полленты, очередь.

«Ой, бля! У нихто рации нет, а голосом мы их предупредить забыли».

– Люк, дистанция?

– Девяносто пять по дальномеру.

На дороге замелькали огоньки винтовочных выстрелов, а через десяток секунд к ним добавилась пульсирующая вспышка пулемета.

– Алик, пройдись по стрелкам. Только короткими. Целься на палец ниже вспышек. – Это в рацию Тотену.

Вдох, длинный выдох… «Посадив» огонек вражеского пулемета на мушку, даю две короткие.

Откатываюсь за караулку.

– Ты его загасил! – слышу голос Люка в наушнике.

Пламя на том берегу разгорается все сильнее, ярко освещая весь пятачок перед мостом…

– Трошин, Дымов! Как вы там? – ору я что есть мочи.

– Ранен Трошин! – еле слышно доносится ответ.

«Ешкин кот!»

Осторожно выглядываю изза угла. Количество вспышек на дороге явно уменьшилось.

– Урррраааа!!!

«Это еще что такое?» – пытаюсь понять я.

По мосту в рост бегут человек пять. Оживает пулемет на дороге, правда, теперь его оттащили, похоже, в один из кюветов. Двое из бойцов, бегущих по мосту, спотыкаются и падают. Нехорошо так, как куклы. Стиснув зубы и матерясь про себя, начинаю снова выцеливать пулеметчика. Вдохвыдох, вдохвыдох. Когда я последний раз стрелял из такого агрегата на стрельбище (там, правда, был «ППШ»), то уверенно попадал первой очередью в сигаретную пачку на полсотни метров. У «ППД» кучность должна быть похуже изза отсутствия компенсатора, но «попитка – не питка», как говаривал один исторический деятель мину… тьфу, ты… нашего времени.

Автомат вздрагивает в злой, короткой, на три патрона очереди. Так, немного сместить точку прицеливания… Еще одна очередь… Несколько пуль бьют в стену караулки… Это немецкие стрелки пытаются достать гада, не дающего спокойно работать их пулеметчику.

По пехотинцам щедро отрабатывает пулемет Тотена. Слышу за спиной топот.

– Тоха, это я. Фланг им сейчас загну, – полукричитполушепчет Люк и скрывается в предрассветной мгле.

Спустя несколько бесконечно долгих минут?… мгновений? слева слышатся отрывистые очереди люковского «эмпэшника». Пользуясь наличием у него ПНВ, Саня на выбор отстреливает немцев.

Взрыкивает мотор «Круппа», и фары, с которых сняли светомаскировочные шторки, освещают дорогу. Несколько пригнувшихся фигур пытаются, отстреливаясь, отступить к деревне, но пулемет Алика и автомат Люка валят их на землю.

Затем была лихорадочная погрузка оружия и других трофеев в грузовики, скоростное «штопанье» Доком Трошина – в кузове «Опеля», при свете фонариков. Бывшему майору повезло, пуля попала в спину по касательной и, отрикошетив от лопатки, вылетела наружу, раскроив, правда, как ножом, мышцы и кожу.

Тела двух погибших на мосту бойцов мы взяли с собой: это был тот молодой москвич, что собирался с Сотниковым идти к фронту, и окруженец с разбитым лицом, которого я вытащил из сарая. Лейтенанту Сотникову, который поднял бойцов в идиотскую контратаку на пулемет, Фермер чуть не разбил лицо. Правда, подержав сопляка «за лацканы» и матерно высказав в глаза все, что он думает по поводу таких командиров, Саша несколько поостыл и пообещал разобраться сразу, как время появится.

Мост мы подорвали, как только колонна была готова к движению. Фейерверк был знатный!

А с учетом того, что Бродяга спалил весь запас пиломатериалов, приготовленных для ремонта моста, можно смело рассчитывать на то, что немцы здесь провозятся как минимум дватри дня.

Рогово мы очень удачно объехали по проселку и, смешавшись с потоком немецких машин, нескончаемой чередой прущих на восток, проехали по шоссе еще несколько километров, после чего свернули с трассы на одну из небольших дорог, идущих на север, и остановились в лесу в паре километров от шоссе.

Как там великий русский поэтлейтенант написал: «…тогда считать мы стали раны, товарищей считать…».

Расположившись на дневку, мы устроили разбор полетов, совмещенный с подсчетом трофеев.

– Ну что же, товарищи, – начал командир, – домашние заготовки реализуем на «четырепять», а как только начинаем импровизировать, лоховство так и прет! Саня, – обратился он к Бродяге, – ну еж твою медь! Что мешало дрова запалить на три минуты позже? План перевыполнить хотел? А в нашем нелегком деле перевыполнение плана – это трупы лишние, и хорошо, если чужие!