На экране Ален Делон прямо лезет вон из кожи, изображая неуловимого Зорро. Справа от меня сидит Лили. Бедняжка, весь фильм ей приходится делить свою симпатию между нами: половинку мне, половинку Зорро — от первого до последнего кадра. Редкостная ситуация! Выходит дело, я для нее сейчас немножко Ален Делон, а следовательно, до некоторой степени также и Зорро. Или на оборот: сейчас в ее сердчишке Ален Делон — это я. Да я и сам, пожалуй, тоже уже не пойму, где я, а где он, и временами мне кажется, что это я скачу — вы только поглядите на мою горделивую посадку! — на норовистом скакуне чистых арабских кровей навстречу врагам; враги валятся наземь от одного удара моей могучей руки, а благородное мое лицо скрыто под черной маской. Рядом со мною бедняжка Лили сладко вздыхает всякий раз, как этот рыцарь без страха и упрека сбрасывает с себя маску, одаривая кинозал обольстительнейшей из своих улыбок. Что ни говори, а с зубами у него полный порядок. Тут и гадать нечего — Лили до смерти нравится этот парень, она бы готова за ним хоть на край света. Но я не ревнив, я выше ревности. Честно говоря, я ему даже благодарен, Алену Делону этому, — не он, черта с два я сидел бы рядом с Лили полтора часа в темном зале и… А билеты достать оказалось сущим пустяком. Для Лили, само собой, мне бы их ни за что не добыть. Парней, купивших на всякий случай не один, а два билета, перед входом в «Патрию» — тьма. Могу себе представить, как тот, у кого Лили спросила «лишний билетик», уже видел себя рядом с нею в темноте. А тут я вырастаю как из-под земли, хватаю ее за руку и — будь здоров. Ну и со вторым билетом та же хитрость, а обменять потом два билета в разных местах на два рядом не проблема.

Хоть Зорро и не откажешь в благородстве и храбрости, мне все же как-то не по себе, когда он очень уж откровенно подмигивает с экрана моей невесте, а она в ответ счастливо вздыхает, Но я и тут становлюсь на горло собственной ревности. Он все же парень что надо, этот Зорро. Знай наших! Я и сам не могу оторвать глаза от экрана, едва перевожу дыхание от волнения. Шаль, что фильм идет всего каких-нибудь неполных два часа. Только ты поймал полный кайф, как последний кадр застывает: Зорро страстно обнимает свою прекрасную возлюбленную. В зале медленно, постепенно зажигается свет, чтоб, не дай бог, наш переход из мира вымысла в мир яви не был слишком резким.

Лили в последний раз глубоко вздыхает, нехотя поднимается и, все еще думая об одном Делоне, берет меня машинально под руку. Страдает, бедняжка! Я же, как настоящий мужчина, спокойно снисхожу к ее сердечным страданиям. Минуток с пять пострадает маленько, а там его и след простыл, а я тут, рядом!

Мы не торопимся, ждем, пока публика рассосется через выходы. Лили, крошка моя, все молчит, переполненная сладкими грезами. Я не теряю времени и обдумываю план дальнейших действий: сейчас двадцать ноль-ноль но бухарестскому времени, я совершенно свободен, это первый наш с ней свободный вечер уж не знаю за сколько недель! Махнем-ка в «Лмбассадор», поужинаем, потанцуем, Лили хлебом не корми, дай поплясать. Ну и мне деваться некуда. Сейчас конец октября, а в последний раз, помнится, я танцевал в новогоднюю ночь, все никак времени для этого не выберу… Такие вот пироги. Что ж, сегодня в «Амбассадоре» напляшусь до упаду, за все эти десять месяцев разом.

А моя любимая все еще никак не освободится от чар этого красавца, Алена Делона… Ничего, выйдем на улицу, она мигом очнется, па улице не очень-то погрезишь — затолкают. Там-то она будет опять моей.

Выходим. Прохладно, а я в одном кителе. Лили предусмотрительней — она надела плащ. Я уже собираюсь обрадовать ее моими планами: «Амбассадором», ужином, танцами. Но не тут-то было — Лили сжимает мою руку и на всю улицу возмущается:

— Ты посмотри на этого нахала, прямо не сводит с меня глаз!.. — и еще крепче берет меня под руку, мол, катитесь-ка все вы подальше! Есть кому за меня постоять!

Что до меня, то я никаких нахалов вокруг не вижу. Зато вижу в толпе прямо перед собой капитана Нику Поварэ. Небось выслеживает кого-то. И тут до меня доходит, что на меня-то он и охотится! Бьюсь об заклад! Я хватаю Лили за локоть и, пока не все потеряно, ныряю в толпу, чтобы мой друг и соратник нас не засек. Заметит — к чертовой матери полетят все мои планы на сегодняшний вечер! Только дорого я бы дал, чтоб поглядеть на человека, который был бы в состоянии скрыться от глаз капитана Поварэ! Черта с два! Вот он и засек нас. Теперь-то уж деваться некуда. Его физиономия — длинное лицо с выпирающим вперед подбородком — так и пышет радостью. Прямо-таки лопнет на глазах от счастья! А мог бы и пораскинуть мозгами! Что он, не видит, что ли, что я вовсе не разделяю его идиотской радости по поводу этой непредусмотренной встречи? Собственно говоря, я же сам и виноват. Черт дернул меня сказать матери, что я иду с Лили в кино, да еще и на какой именно фильм… Какого рожна! Я же не в служебное время пошел в кино! Чистосердечность — вот что меня погубит.

— Кто это? — спрашивает меня Лили. Она сто раз говорила с Нику по телефону, но до сих пор не удостоилась счастья лично познакомиться.

— Поварэ… я тебе говорил о нем. Ради того, чтобы только увидеть тебя, он прождал нас весь сеанс на улице. — Я еще пытаюсь острить, хотя мне вовсе не до шуток сейчас.

Но Лили не проведешь, она сразу догадалась, что к чему, и тут же напомнила о своих правах на меня:

— Но ведь ты обещал мне, что весь вечер… что этот вечер только наш!

— Обещал…

Я хочу выдавить из себя хоть что-нибудь обнадеживающее, но не успеваю: Поварэ пробился к нам сквозь толчею — и вот я уже в его объятиях:

— Ливиу, друг!

На улице уже темновато, и я, не уверенный в том, что он увидит выражение моего лица и поймет, что я отнюдь не намерен разделить его восторг, встречаю его демонстративно холодно:

— Привет. Знакомься — Лили, моя невеста.

— Очень приятно. Собственно, мы знакомы уже… по телефону. Меня зовут Поварэ, Нику Поварэ.

Мой друг и соратник и не думает скрывать, что он не столько рад знакомству с Лили, сколько тому, что ему удалось меня найти. И, как бы услышав мои мысли по этому поводу, спешит рассеять последние мои сомнения:

— Мне надо сообщить тебе кое-что важное…

Ему бы хотелось отвести меня в сторонку, но я предпочитаю, чтобы он сделал свое сообщение в присутствии Лили. Так по крайней мере он избавит меня от малоприятного объяснения с моей любимой с глазу на глаз. Но он опять не усекает, в чем тут дело. Я представляю себе один к одному, что сейчас делается в голове у Поварэ, набитой по самую завязку уставами, инструкциями и правилами внутреннего распорядка… Как это можно — разглашать служебную тайну в присутствии постороннего человека? Пусть даже и невесты?! И что ему за дело до того, что вот уже четвертый год мы с Лили никак не поженимся именно из-за таких вот неожиданностей, вроде той, которую он сейчас нам подсуропил?!

— Ладно, выкладывай, — тяну я из него новость. — Ты ведь знаешь, что от жены, пусть даже будущей, у меня нет тайн.

Улица опустела. Публика, вышедшая вместе с нами из кино, давно растеклась по большим бульварам.

Поварэ смущенно покашливает в кулак, как бы все еще не решаясь говорить.

— Давай выкладывай! — подбадриваю я его, а сам чувствую, как заползает мне в душу горькая печаль.

— Найден труп молодого человека, лет двадцати четырех примерно… Улица Икоаней, дом тридцать один…

— Значит, преступление? — восклицаю я, обрадованный надеждой, что уж этот-то факт произведет на Лили необходимое впечатление и заставит ее проникнуться наконец значением и смыслом моей работы.

Поварэ, лишенный от природы какого бы то ни было воображения, поправляет меня: