- Я должен дать знак отцу. Наверняка он сможет добраться до края этой ямы. Как думаешь, можно забраться на крышу, чтобы нарисовать что-нибудь, видимое издалека?

  - Можно, наверно... - После продолжительного раздумья ответил переводчик. - Наше здание почти самое высокое в городе. Если сделать осторожно, то все получиться.

  - А я смогу забраться на крышу?

  - Нет. Тебе нельзя выходить из этой комнаты никуда, кроме туалета.

  - Тогда это придется сделать тебе.

  Никодий замялся. По нему было видно, что он не склонен быстро принимать решения, связанные с риском для его жизни.

  - А что я должен нарисовать?

  - Нужен знак, который многое бы объяснил, но был простым. Мне кажется, можно нарисовать мишень. - Петр нарисовал пальцем на пыльной поверхности каменного подоконника несколько кругов и перечеркнул их крестом. - Цель. Понимаешь? Отец должен понять, что я нахожусь в этом доме, а раз я подаю знаки, значит, мне нужна помощь. У тебя есть что-нибудь белое?

  - Могу придумать, что-нибудь. А что сделает отец, когда поймет, что ты находишься в этом доме. Ему ведь спуститься надо сюда, а сделать это незаметно, невозможно. Но даже если у него получится, в городе его все равно обнаружат?

  - Я тоже рассчитываю, что отцовская любовь не ослепит его, и он будет ждать подходящего момента. Скажи, а люди работают за пределами города, я имею ввиду, неподалеку, но за границами котлована?

  - Работают, конечно. Смертники. Одежды нормальной нет, часто обмерзают и умирают.

  - А как они охраняются?

  - Да почти никак. Куда здесь бежать, да еще в кандалах. Мой отец, сможет их отвести, туда, где они будут в безопасности. Ты сможешь их предупредить, что если к ним подойдет странный человек, они должны передать ему фразу - 'Сына повезут с охраной, помоги'.

  - Я передам, это просто, их, каждый вечер привозят в бараки ночевать. Разболтать не смогут, язык мерзляков знаю только я. Но с чего ты уверен, что тебя повезут с охраной?

  - А с того, что они должны поверить в нашу брехню про дерево. Ты им должен рассказать, что я попал сюда через него. Ты ведь тоже поедешь с нами, куда они без переводчика?

  - Верно. Но как твой отец сможет один победить, даже десять мерзляков. Они очень искусные воины. Их оружие стреляет далеко и метко.

  - Вот и расскажи мне об их оружии подробнее?

  - У них есть луки, стреляющие громом. Погибнуть можно от стрелы, упавшей рядом. Но стреляют они недалеко.

  - Ясно, что-то вроде гранатомета. Что еще?

  - Палки, такие железные, тоже громыхают. Вот они стреляют далеко. Еще есть у них всякие летающие штуки, которыми они охотятся на птиц, в дни большой метели. Вообще они очень умелые кузнецы. Если бы мерзляки не были такими злыми, цены их рукам и голове не было. Корыстные они очень и завидущие.

  - Понятно. Душманы с карамультуками. Это даже хорошо, что они корыстные. Не убьют нас, пока не поймут, что мы врем про дерево. Представляю, как им хочется иметь свое дерево.

  Никодий ушел исполнять задание, насчет рисунка на крыше, а Пиотта, прогремев цепями прилег на топчан. В голове роились мысли. Подобно диким необъезженным мустангам, они вырывались из рук сознания, не позволяя объездить их, как следует. Ни в каком самом страшном сне он не мог представить себя в подобной ситуации. Ему всегда казалось, что у отца все под контролем. Даже в тех ситуациях, когда на них внезапно нападали огромные хищники, отец оставался спокоен и без суеты выходил из опасного положения. Перенадеялся на отца. Самому надо было самостоятельно учиться ходить по мирам. Постепенно мысли стали путаться, заходить одна на другую, и обессиленный переживаниями организм юноши сдался. Когда Никодий вернулся в комнату, Петр храпел. Переводчик принял его сон за нечеловеческое самообладание, чем придал мечущемуся, от страха сознанию, большую уверенность. Благодаря своей работе, Никодий спокойно перемещался по городу и никто не считал подозрительным видеть среди ночи переводчика, бредущего по важным делам. Измученный голодом и холодом народ, известие принял спокойно, не особо веря переводчику, имеющему дурную репутацию среди людей.

   Владимир не стал коротать ночь на краю котлована. Мороз усилился и ног не чувствовалось уже до колена. Пришлось уйти в более теплый мир, чтобы вернуться под утро. Солнце уже давно встало, но свет лишь узкой полосой освещал дно котлована. При свете утра, город, можно было рассмотреть со всеми подробностями. Освещение не горело даже там, куда не падали лучи солнца. Крыши домов сливались с цветом дорог, отчего город казался одним серо-коричневым пятном. Случайно, зрение скользнуло по яркому пятну на крыше одного из домов. Владимир вернулся к нему и рассмотрел подробнее. Издали, белое пятно напоминало схематичное изображение мишени, как будто нарисованное детской рукой. 'Неужели, это Пиотта дает мне знак?' - подумал Владимир. - 'Его держат в этом доме, но пытаться проникнуть в город по единственной дороге, смерти подобно. Значит, сын еще что-то хотел этим сказать?'. Владимир пристально всмотрелся в здание с яркой мишенью на крыше, словно хотел увидеть в нем ответ на свой вопрос. Но город безмолвствовал. Зато на дороге, ведущей на плато, кипела жизнь. Лохматые 'кони' тянули вверх повозки, механизмы, похожие на маленькие паровозы. То что увидел Владимир через бинокль сильно поразило его. Мерзляки подгоняли колонну людей, плохо одетых, понуро бредущих вверх. Значит его сын не один такой, каким же образом, эти люди попали сюда? Тут он вспомнил, что его преследовало чувство 'сквозняка', словно в этом мире была приоткрыта дверь в другой. Люди заинтересовали его очень сильно. Возможно, они видели Петра и смогут рассказать ему о нем? Колонна поднялась на поверхность и потянулась в снежную целину. Несколько 'яков' тянувшие за собой закопченные механизмы плелись рядом. Охрана, подгонявшая людей, осталась у входа в котлован. Это было на руку. Владимир прибавил шаг и двинулся вслед за людьми, держась на изрядном расстоянии от мерзляков.

   Его, в яркой куртке, заприметили издалека. Народ бросил работать, застыв в тревожном ожидании. На всякий случай, Владимир перехватил карабин удобнее.

   - Здравствуйте, люди добрые! - Сам не зная с чего выбирая именно это приветствие.

   Народ стоял молча, никак не реагируя на приветствие. Вида они были, мягко говоря, не очень. Какая попало одежда, с трудом закрывала открытое всем ветрам, тело. Руки и лицо были ярко красного цвета от постоянных обморожений. На ногах, убогое подобие зимней обуви. Сшитая из двух половинок шкура какого-то животного, еще при жизни страдающего плешивостью.

   - Нам толмач сказал, что ты придешь, и просил передать, что 'Сына повезут с охраной, помоги'. Правда, он обещал, что ты и нам поможешь? - подавший голос человек, выглядел самым старшим из всех.

   - Вот это да! - Воскликнул Владимир. - Вы видели сына моего? Он жив? Как он?

   - Говорю же, приходил толмач, и просил передать, что придет странный человек, который спросит про сына и поможет нам сбежать. Только мы не верим ему, уж очень он скользкий, пройдоха. А сына не видели. К нам его не приводили.

   - А куда его повезут, не сказал?

   - Не сказал, но дорога из ямы тут одна.

   Внезапно возникшие, новые обстоятельства заставили задуматься. Пиотта не терял времени даром. Что делать дальше? Увести людей в безопасное место? А вдруг сын не сумеет выбраться наружу, как планировал? Туземцы кинуться искать пропавших бесследно работников, увидят подозрительные следы ботинок, таких же, как на его мальчике. Подозрения падут на Пиотту.

   - Послушайте, мужики, я обязательно спасу вас, только прежде я должен спасти сына. Пока я вам дам немного еды, чем могу помогу. - Владимир поставил на снег рюкзак, и стал доставать печенье, шоколад и прочее походные продукты питания. Он показал, как обращаться с невиданными доселе продуктами. Изголодавшиеся мужики накинулись на съестное, как мухи на мед. Они рвали упаковки и с жадностью заталкивали их содержимое себе в рот. Владимир подбирал разноцветные упаковки со снега и складывал их назад в рюкзак. Обнаруживать себя раньше времени не хотелось.