Через рыбные ряды идти не хотелось, там всегда такая вонь стоит, что даже одежда пропитывается, и я двинулся через площадку, где рабов продавали. Смотреть на людей, которых как скот продают, тоже никакого удовольствия, но к этому я уже както привык, да и надо присмотреться к товару, как Кара поручил. Он сейчас новый наёмный отряд собирает, и важно для него не мастерство бойцов, а количество стволов. Видать, всерьёз намерен с Конфедерацией повоевать, когда вторжение начнётся.

На площади всё было как всегда, несколько небольших помостов, продавцы, как правило местные турки, охрана, в основном курды, и сам товар, граждане всех цветов кожи и самых разных национальностей. Никуда не торопясь, двигаюсь мимо, а мозг сам собой подмечает всё вокруг. Вот пять десятков чернявых крепких парней стоят, у каждого колодка деревянная на шее, наверное, горцы новую партию своих соотечественников, несогласных с объединением народов, запродали. А правее них – три десятка девок в какихто хламидах цветастых, это тоже понятно. В Новоисламском Халифате опять голод, а раз так, то женщины, как люди второго сорта, продаются в рабство. Следом ещё люди, и ещё, а в самом конце наши стоят, славяне то есть. Это здесь правило такое, что ими только Тенгизгрузин торгует. На миг только остановился, а пухлый черноусый человек в кепкеаэродроме уже мчится ко мне:

– Саша, здравствуй, дорогой. Как дела? Как поживаешь? Как здоровье уважаемого Кары? Не торопись, на товар взгляни, у меня такие девочки в продаже есть, что глаз не отвести.

– Привет, Тенгиз. – Я остановился. – Ты ведь знаешь, не покупаю я такой товар.

– Эээ, Саша, дорогой, всё когданибудь происходит впервые. Так не я сказал, так умные люди в древности сказали. – Он подхватил меня за локоть и повернул к строю людей, выставленных на продажу.

Что сказать, контингент всё тот же: сотня человек, почти все по национальности болгары, и только пятеро мужиков, в кандалы закованные, отличаются от остальных. Интересно, как здесь оказались пятеро гарных хлопцев из Одесского анклава, только у них на предплечьях принято синей краской трезубцы накалывать.

– Нет, Тенгиз, может быть, потом какнибудь, когда свой дом отстрою и хозяйство заведу.

– Понимаю, – кивает Тенгиз.

– А эти, с трезубцами синими, откуда у тебя?

– Мустафа Белый вчера приволок, он на Украину в поход двумя баркасами пошёл и возле острова Змеиного с ними столкнулся. Шаланду утопил, а этих из воды выловил и у меня на продажу выставил.

– И сколько за них хочешь?

– По десятке за голову.

– Побойся Бога, Тенгиз, ты ведь православный, им красная цена трёшка, и только если тебе повезёт, сможешь их на гладиаторские бои продать, но это всего пять монет.

– Саша, – торгаш приложил к сердцу ладони своих пухлых рук, – только для тебя и из уважения к Каре отдам за четыре с половиной.

– Нормально, но сразу ответа не дам, надо с моим боссом переговорить, может, и выкупит их у тебя.

– Нет проблем, придержу их денёкдругой.

– Ты не против, если я с ними тетатет переговорю?

– Как это?

– Ну, один на один, без ушей посторонних.

– Пожалуйста. – Тенгиз развел свои руки в стороны и отошёл другого потенциального покупателя из толпы выуживать.

Подойдя к плененным пиратам, сразу же определил старшего, средних лет кряжистого мужика, который стоял чуть впереди всех.

– Здорово, хлопцы.

– Здоровей видали, – ответил за всех старший.

– Не надоело ещё здесь прохлаждаться?

– А что делать, не по своей воле стоим.

– Что умеете?

– Человеков убивать и хабар к себе подгребать.

– В наёмники податься не хотите?

– К тебе что ли, паренёк?

– Да ну, молод я ещё для своего отряда. Про Кару слыхали?

– Это тот, за которого два мешка золота дают?

– Он самый.

Хлопцы пошептались меж собой, и снова ответил старший:

– Согласны.

– Тогда доложу про вас Каре, и если всё пойдёт нормально, то завтра вас выкупят и доставят на базу его отряда. Как отслужите свой долг, так и на свободу. Пока.

Махнув рукой Тенгизу, который охмурял какогото купца в богатом халате и с окрашенной в красный цвет бородой, направился дальше. Миновал площадь и вышел к оружейным лавкам, никуда не сворачивая, вошёл в ту, на которой красовалась вывеска с изображением АКМа.

Внутри всё было как всегда, оружие на стенах и на полках. Выбирай, что только твоей душе угодно. Тут и М16, и «Калашниковы», и карабины, и винтовки, а про пистолеты так и говорить нечего – не менее сотни самых разных моделей. Покупателей немного, только три человека, и по их виду можно сказать, что это охранники каравана, пришедшего со стороны Сирии. Наверное, деньжата получили и теперь к обратной дороге готовятся. Продавцов двое, как обычно, – сам дядюшка Мурад, разбирающий на столике в углу пулемёт не известной мне модели, и у прилавка его брат Боря, занимающийся покупателями.

– Ооо, кого я вижу, Саша, – Мурад приглашающе взмахнул рукой, – подходи ко мне.

– Здравствуй, дядя Мурад. – Я присел напротив пятидесятилетнего черноволосого человека, который чемто походил на ястреба, такой же невозмутимый, сосредоточенный и глазастый.

– Давненько у нас не был, Саша.

– Дела, то одно, то другое, и у Кары, сам знаешь, без дела сидеть никогда не будешь. Что за пулемёт у тебя такой странный? – наклонившись над столиком, поинтересовался я.

– Бельгийский, FN model D, под натовский патрон 7.62451.

– Где взял?

– Где взял, там теперь нет. Бродяга один с Запада недавно заходил, оголодал сильно, вот и продал мне задёшево.

– И как работает машинка?

– Неплохо, вот только магазины всего на двадцать патронов, и это минус. Хотя многим, наоборот, нравится. Иллюзия экономии боезапаса.

В это время Боря уже сторговался с охранниками, которые закупили несколько сот патронов под АКМ и десяток гранат, с улыбкой выпроводил их и вышел на улицу, вроде как перекурить и задержать покупателей, которые могли бы войти внутрь. Всё так же, не отвлекаясь от возни с пулемётом, Мурад поинтересовался:

– Что нового у Кары?

– Сегодня он обмолвился, куда удар нацелен.

– Туапсе?

– Не только. Кроме него, десант на Новороссийск. Это только то, что на себе трабзонцы потянут. Кроме них, царь Иван на Ростов пойдёт, Новобагдадский Халифат – через Кавказ в центральные области и караимы по Керчи ударят. Видимо, хотят нас сразу задавить, пока мы не окрепли и на ноги ещё твердо не встали.

– Что про «Аделаиду» узнал?

– В Ризе стоит, где точно, не знаю, но предположительно – деревня Пазар.

– От кого информация?

– Буров туда бойцов из своих верных псов отправляет регулярно с посланиями. В те места они пустые едут, а обратно золотишко привозят.

– Сколько у Кары сейчас бойцов в его отряде?

– За четыре месяца набрал три сотни, но к осени, когда планируется высадка на наш берег, соберётся больше тысячи стволов. Но это только передовой отряд, который не жалко, а будут ещё и пираты местные, и другие наёмные отряды. В общей сложности до пяти тысяч бойцов против нас выставят.

– Ещё чтото есть?

– Нет, только слухи и никакой конкретики.

– Ну что же, информацию твою уже сегодня отправим. Жалобы, просьбы, вопросы, предложения имеются?

– Конечно, – ухмыльнулся я, – как же без них. Сколько мне здесь ещё торчать?

– Столько, сколько потребуется.

– Хреново это, Мурад, я не подписывался здесь полгода торчать.

Подняв на меня взгляд, шпион резко сморгнул, примерно так, как птицы из семейства соколиных делают, и спросил:

– А чем тебе здесь плохо? В сытости, в довольстве, молод, жив, здоров, при оружии. Радуйся каждому прожитому дню, Саня.

– Да, ёлкимоталки, я ведь не профессионал. Мне с каждым днём всё сложней нейтральным оставаться и жизнь двойную вести. Боюсь, что засыплюсь и всё дело завалю.

– Потерпи ещё пару недель, и, может, и свалишь отсюда.

– Есть вариант?

Теперь ухмыльнулся Мурад: