Чтобы выполнить самый простой фокус, надо, скажу вам, поразмышлять. Кроме того, хороший артист должен быть хладнокровным, сильным, опытным, сметливым и быстрым, как молния. Люди никогда не задумываются о том, что нужен ум, чтобы обвести их вокруг пальца. Думаю, им бы понравилось, если бы тайна исчезновения оказалась бы проделкой дьявола, похожей на настоящее волшебство. Никто еще никогда не становился столь тонким, как почтовая открытка, и не проскальзывал в щель. Никто никогда еще не проникал в комнату сквозь замочную скважину или через закрытую дверь. Рассказывать дальше?

– Рассказывайте, – кивнул Хедли, с любопытством глядя на О'Рурка.

– Хорошо, – удовлетворенно сказал О'Рурк. – Возьмем другой пример. Выход из завязанного и опечатанного мешка. Исполнитель выходит, держа в руках черный миткалевый или сатиновый мешок, становится в него обеими ногами, ассистент подтягивает мешок кверху и на расстоянии дюймов шести от верха крепко завязывает его большим носовым платком. Зрители, если желают, добавляют еще несколько узлов, а затем их опечатывают восковыми печатями. Раздается выстрел! Исполнителя закрывает ширма, а через тридцать секунд он выходит из–за нее, держа в руках завязанный мешок с неповрежденными печатями. – О'Рурк усмехнулся, покрутил усы и удобнее устроился на диване. – А все очень просто, джентльмены. Есть два абсолютно одинаковых мешка. Один из них свернут и спрятан под одеждой исполнителя. Пока ассистент подтягивает вверх один мешок, исполнитель, находясь в нем, и разглаживая его, незаметно выставляет наверх, приблизительно па шесть дюймов, верх мешка–дубликата. Ассистент обхватывает его руками и старательно связывает. Оба мешка очень легкие, одного цвета, и краев первого совсем незаметно. За ширмой исполнителю остается только отпустить вниз мешок, в котором он стоит, вытащить из–под одежды опечатанный и, держа его в руках, выйти из–за ширмы. Поняли? Видите, это просто и легко, а люди ломают себе головы, пытаясь догадаться, как это делается. А когда узнают, как это делается, говорят: «А–а, с помощником…» – О'Рурк махнул рукой.

Хедли и доктор Фелл слушали О'Рурка с детским удовольствием.

– Все это так, – заметил старший инспектор, будто ожидая возражений. – Но тот, кого мы ищем, тот, кто совершил два убийства, ассистента иметь не мог. Кроме того, это не фокус с исчезновением.

– Согласен, – сказал О'Рурк, сдвинув шляпу набок. – Я приведу другой пример: фокус с исчезновением. Имейте в виду, это сценический обман. Фокус фантастический. Его можно сделать под открытым небом, где нет, как в театре, люков, проволоки, подпорок – вообще никакого реквизита. Есть только просторная площадка. На эту площадку выезжает на прекрасном белом коне всадник в красивой голубой одежде. Потом – оп–ля! – появляется группа помощников в белом. Они идут по кругу, делают на площадке один круг, другой, затем двое из них поднимают вверх большой веер, на мгновение закрывают им всадника, снова опускают веер вниз и бросают его зрителям, чтобы они убедились, что он настоящий. А всадника на коне уже нет. Он исчез. Исчез прямо посреди площадки. Оп–ля!

– И как вы объясните фокус на этот раз? – поинтересовался доктор Фелл.

– Очень просто. Всадник вовсе не исчезал с площадки. Но вы не не видите его. Роскошная голубая одежда у него была изготовлена… из бумаги и надета поверх настоящей белой. Закрытый веером всадник срывает с себя голубую одежду, прячет ее под белую, соскакивает с коня и присоединяется к группе помощников в белом, которых никто, конечно, не считает. В этом – суть большинства фокусов. Вы смотрите на что–то и не видите его или, наоборот, клянетесь, будто видели то, чего вообще не было. Неплохо, а? Бац! И самое великое на земле чудо перед вами!

В просторной непроветренной комнате воцарилась тишина. В окна рвался ветер. Были слышны отдаленные звуки церковных колоколов и сигналы такси, которые проезжали мимо дома.

– Мы уходим куда–то в сторону, – махнул Хедли записной книжкой. – Все это достаточно интересно. Но какое отношение око имеет к делу?

– Никакого, – согласился О'Рурк, усмехнувшись. – Я рассказывал… просто потому, что вы спрашивали. А также, чтобы показать вам, против чего вы выступаете. Говорю вам откровенно, инспектор: я не хочу вас расхолаживать, но если вы выступили против опытного иллюзиониста, то шансов у вас нет. – Он щелкнул пальцами. – Иллюзионисты – люди тренированные. Это их работа. И тюрьмы в мире для них не существует.

– Увидим, на все свое время, – процедил сквозь зубы Хедли. – Что меня удивляет, так это то, почему убивать Флей послал своего брата. Флей был иллюзионист и мог бы сделать все сам, но не сделал. Его брат тоже иллюзионист?

– Не знаю. По крайней мере его имени я никогда на афишах не видел. Но…

– Приготовьтесь, Хедли, через несколько минут вам придется встречать посетителя! – вмешался доктор Фелл, тяжело вздохнув. – Взгляните, но близко к окну не подходите.

Там, куда он показал своей тростью, между домами двигались, преодолевая ветер, две фигуры. Они свернули с Гилфорд–стрит, и в одной фигуре Ремпол узнал Розетту Гримо. Другим был высокий человек, который опирался на палку. Плечи его поднимались и опускались в такт шагам. Поврежденная правая нога была обута в ботинок невероятно большого размера.

– Выключите свет! – быстро приказал Хедли и повернулся к О'Рурку. – А вас я попрошу сделать мне услугу: как можно быстрее спуститься вниз и под каким–либо предлогом задержать хозяйку, чтобы она не пришла сюда, пока я не скажу. И закройте за собой, пожалуйста, дверь!

О'Рурк уже выключал свет в узком коридоре, когда доктор Фелл обеспокоенно спросил:

– Не собираемся ли мы прятаться и подслушивать? Я к таким глупостям не склонен. Помимо того, они обнаружат нас в одно мгновение – по запаху табака О'Рурка.

Хедли что–то пробормотал, закрыл портьеры так, чтобы в комнату проникала лишь узкая полоска света, и решительно сказал:

– Ничего не поделаешь, рискнем. Будем сидеть тихо. Они могут что–нибудь выболтать. Кстати, что вы думаете об О'Рурке?

– Думаю, О'Рурк – самый откровенный и наиболее знающий свидетель среди тех, кого мы выслушивали в связи с этим ужасным делом, – решительно начал доктор Фелл. – Он помог нам сохранить чувство собственного достоинства. Он сообщил нам почти столько же, сколько колокольный звон.

– Колокольный звон? Какой еще колокольный звон? – сердито спросил Хедли, отвернувшись от щели, через которую он смотрел на улицу.

– Любой колокольный звон, – послышался из темноты голос доктора Фелла. – Лично мне с моей куриной слепотой церковный звон дал уверенность и доставил удовольствие, а также, наверное, удержал меня от ужасной ошибки. Нет, нет, я вполне в своем уме, Хедли. Колокольный звон принес ясность и великолепную информацию.

– Вы уверены, что он не принес еще чего–нибудь? Если так, то хватит говорить загадками и объясните толком, что вы имеете в виду. Колокольный звон, вероятно, подсказал вам, как делается фокус с исчезновением?

– О, нет! – ответил доктор Фелл. – К сожалению, нет. Он только подсказывает мне имя убийцы.

В комнате наступила почти физически ощутимая тишина – так бывает перед грозой. Внизу хлопнула дверь. На лестнице послышались шаги – одни легкие и быстрые, другие тяжелые и более медленные. Шаги приближались, становились громче, но шедшие молчали. В замке повернулся ключ. Дверь в квартиру отворилась и закрылась. Щелкнул пружинный замок, потом щелкнул выключатель, и в коридоре вспыхнул свет. Вероятно, увидев друг друга, те двое, которые до этого момента сдерживали дыхание, облегченно вздохнули.

– Значит, вы потеряли ключ, который я вам дал? – спросил мужчина насмешливо. – И говорите, что не приходили сюда вчера вечером?

– Ни вчера, ни в какое–либо другое время, – ответила Розетта ровным, но решительным голосом и засмеялась. – У меня вообще не было намерения сюда приходить. Вы меня немного напугали. Ну и что с того? Я и теперь невысокого мнения о вашем убежище. Вы приятно провели Время, ожидая вчерашнего вечера?