— Мисс Дарроу, — приветливо, но достаточно твердо обратился к ней Дайкс, — вы помните, что кроме мистера Гудвина никто ваши показания подтвердить не сможет. Мы устроили очную ставку не для того, чтобы подвергнуть сомнению слова мистера Гудвина и выставить его в неприглядном свете, а для того, чтобы он услышал все из первых уст. — Арчер обратился ко мне: — Мисс Дарроу сама пришла к нам вчера вечером. Никто на нее не давил. Верно, мисс Дарроу? Я хочу, чтобы вы подтвердили мои слова мистеру Гудвину.

— Да. — Она подняла на меня свои глаза, которые, я на этом твердо настаиваю, несмотря на тяжелую для нее ночь, оставались по-прежнему прекрасными. — Я пришла добровольно. Я пришла, потому что… из-за того, как со мной обращается Барри Рэкхем. Он отказался жениться на мне. Он обращается со мной дурно. Наконец… вчера мое терпение лопнуло.

Арчер и Дайкс неотрывно смотрели на нее. Наконец Арчер не выдержал: — Продолжайте, мисс Дарроу. Скажите ему главное.

Она заговорила:

— Мы с Барри немного дружили еще до смерти миссис Рэкхем. Просто дружили. Во всяком случае мне так казалось и, по-моему, ему тоже. Так все и обстояло, когда на пасхальный уик-энд мы поехали в Берчвейл. Миссис Рэкхем пообещала, что работать… отвечать на письма и тому подобное… нам там не придется, во в субботу в полдень она послала за мной, и я пришла в ее комнату. Она плакала и была настолько расстроена, что едва могла говорить.

Лина приумолкла. Она смотрела мне прямо в глаза.

— Сейчас я выпалю все одним духом, мистер Гудвин. Тем более, что я это уже говорила.

— Конечно, конечно, — похвалил я. — Давайте, так будет проще.

И она выпалила:

— Миссис Рэкхем сказала, что должна с кем-то поделиться, сперва хотела поговорить с невесткой, миссис Фрей, но потом передумала, так что оставалась только я. Она сказала, что накануне ездила к Ниро Вульфу, чтобы попросить его выяснить, откуда у ее мужа деньги, и Ниро Вульф согласился. В тот же вечер, в пятницу, он перезвонил ей и сказал, что кое-что уже разузнал. Оказалось, что Барри Рэкхем связан с какой-то преступной группой. Он помогал осуществлять какие-то незаконные махинации и получал за это приличное вознаграждение. Мистер Вульф порекомендовал ей никому ничего не говорить, пока он не узнает больше. И добавил, что его помощник, мистер Гудвин, приедет в субботу днем, а к тому времени, возможно, появятся дополнительные сведения.

— Так что мистер Гудвин был в курсе дела? — уточнил Арчер.

— Естественно, миссис Рэкхем поняла это как само собой разумеющееся. Она не говорила, что мистер Вульф сказал, будто мистер Гудвин в курсе дела, но решила, что иначе и быть не может, коль скоро мистер Гудвин его помощник и занимается этим делом. Впрочем, тогда это не имело значения, поскольку она все выложила мужу. В Берчвейле у них была одна спальня и, по ее словам, когда они легли в постель, она просто не смогла сдержаться. Весь разговор она мне не передала, но у них произошла страшная ссора. Она заявила, что подаст на развод, что между ними все кончено, что она попросит мистера Вульфа завершить расследование и добыть доказательства вины Рэкхема. Характер у миссис Рэкхем был твердый, и она ненавидела, когда ее пытались обвести вокруг пальца. Но на следующий день она засомневалась в том, что сказала, будто в самом деле ей хотелось развода. Потому-то она и решила с кем-нибудь посоветоваться. Думаю, что причина, по которой она не стала доверяться миссис Фрей…

— Извините, мисс Дарроу, — прервал ее Арчер, — пожалуйста, придерживайтесь только фактов.

— Да, конечно. — Она посмотрела на Арчера, потом перевела взгляд на меня. — Я сказала, что, по-моему, миссис Рэкхем совершенно не права. Будь ее муж изменником — другое дело, но ведь ей он ничего плохого не сделал, разве что кому-нибудь другому да самому себе, так что ей следует помочь ему, а не уничтожать его. По меньшей мере, сказала я, надо подождать, пока обнаружатся все подробности. Думаю, именно это она и хотела услышать, хотя вида не подала. Она была страшно упряма. Потом днем я совершила нечто такое, в чем буду раскаиваться всю жизнь. Я пошла к Барри и все ему передала, добавив, что если он пойдет ей навстречу — расскажет все без утайки, повинится и пообещает, что покончит с этим, — то все будет в порядке. И тут Барри признался, что любит меня.

Здесь Лина Дарроу впервые проявила слабость. Опустила голову и отвела глаза.

— И что тогда? — вкрадчиво спросил я.

Она подняла голову, и заметное волнение отразилось в ее лице.

— Он сказал, что вовсе не желает, чтобы все было в порядке, потому что любит меня. Должна я сказать вам, что я… как я себя чувствовала тогда?

— Не сейчас. Только то, что случилось.

— Тогда еще ничего не случилось. Время было после полудня. Я не сказала Барри, что тоже люблю его… тогда я еще и не подозревала, что люблю его. Я просто ушла. Потом мы собрались в гостиной на коктейль, пришли вы, мистер Гудвин, и мистер Лидс, и мы играли в эту игру… помните? — спросила она.

— Угу, помню, — подтвердил я.

— Потом ужинали, смотрели телевизор и…

— Извините, — перебил я. — Это всем известно. Давайте припомним, как пришли полицейские. Вы им все рассказали?

— Нет.

— Почему?

— Мне казалось, что это будет нечестно по отношению к Барри. Я не думала, что он убил ее, и не знала, с какими незаконными делами он связан, поэтому мне казалось, что несправедливо говорить им то, что я узнала о нем со слов миссис Рэкхем. — Прекрасные глаза мисс Дарроу снова наполнились лучезарным светом. — О, я знаю, о чем вы думаете. Почему не тогда, а теперь я решила рассказать это? Да потому, что теперь я знаю о нем больше… намного больше! Не уверена, убил ли он миссис Рэкхем, но убеждена, что он способен на такое: он жестокий, эгоистичный и беспринципный… он способен на все. Думаете, я хочу ему отомстить?.. Возможно, но мне наплевать, потому что я говорю правду. С какой преступной группой он был связан, и убил ли он жену… я не знаю; это ваша забота.

— Не моя, сестренка. Я не полицейский.

Она повернулась к фараонам.

— Значит, ваша!

Тут, казалось бы, настал тот самый миг, когда я мог бы перечитать свои показания, поскольку мне не помешало бы это обмозговать. Такого поворота я не ожидал. Стоит мне только подтвердить слова Лины Дарроу, и Барри Рэкхему не миновать казни на электрическом стуле. Я мог бы заявить, что ничего не знаю о звонке, который Ниро Вульф сделал миссис Рэкхем. Вполне возможно, что он звонил ей, не поставив меня в известность — такое за ним нередко водилось. Занятно, сколько раз мне приходилось буквально из кожи вон лезть, чтобы изобличить убийцу, а тут достаточно было припомнить парочку фактов — и вот он, убийца, в руках!

Но если я дам подтверждение изложению мисс Дарроу, Рэкхема еще до захода солнца упекут в каталажку, а это погубит все дело. Операция сорвется, месяцы напряженного труда вылетят в трубу, и с ними наш единственный шанс; Зек будет продолжать упиваться властью превосходящего разума, а мы с Вульфом останемся с носом. Мой мозг лихорадочно заработал. Не раз он помогал вывести убийц на чистую воду; теперь же от него требовалось поработать на славу, чтобы помочь убийце остаться тоже на свободе, поскольку встреча с Зеком должна была состояться во что бы то ни стало.

Выстроить план действий не было времени. Все трое впились в меня взглядами, и Арчер произнес:

— Теперь сами понимаете, Гудвин, почему я настаивал на том, чтобы вы перечитали свои показания? Необходимо проверить: вдруг вы что-нибудь упустили!

— Да, — с сожалением выдохнул я. — Я также вижу, что вы ждете, затаив дыхание, когда я скажу, что верно, мол, я запамятовал: Ниро Вульф и впрямь позвонил вечером в пятницу миссис Рэкхем и сказал ей все это. Увы, рад бы помочь, но привык придерживаться истины, насколько возможно.

— Нам истина и нужна. Вы приходили вчера днем к Рэкхему?

Этого я уже ожидал.

— Да, — просто ответил я.

— С какой целью?

— По поручению клиента. Сперва я за Рэкхемом следил, а потом, когда он меня обнаружил, клиент решил, что можно выведать что-нибудь полезное, если заглянуть к нему в гостиную.