Потом были интервью, коктейли, презентации, и продюсер, не будь дураком, сразу же привлек нас к работе над новым фильмом по роману Жан Пьера Франка. Он должен был сниматься тем же составом актеров. С Фредерикой в первой роли. И с Сильвией — во второй… В связи с этим проектом я пригласил к себе в Шенвьер съемочную группу будущего фильма. Это было зимним вечером. Тогда–то Флора и познакомилась с Сильвией, которую видела до этого лишь на экране.

Сильвия изменила прическу, и ее белокурые волосы, собранные в хвост, развевались при малейшем движении. Черное платье с глубоким вырезом произвело довольно сильное впечатление на Флору. Воспользовавшись минутным затишьем, жена отвела меня в сторону и спросила:

— Почему ты не познакомил нас раньше? Ведь ты уже полгода знаешь ее.

Я удивленно поднял брови.

— Видишь ли, она ничего особенного из себя не представляет. Я…

Флора резко повернулась и растворилась среди гостей, оставив меня одного, слегка раздосадованного, в совершенно идиотском положении. Флора обладала великолепной интуицией и не могла не заметить некоторой странности в моих отношениях с Сильвией. Тем не менее я знал о ней очень мало, встречались мы практически лишь на работе… Была, правда, та вылазка, тот обед в Рамбуйе перед съемками, о чем я Флоре не рассказывал. Но лишь потому, что не придавал этому значения. Я был уже не в том возрасте, когда влюбляются в девятнадцатилетних вертихвосток.

Я, в свою очередь, присоединился к группе гостей. И теперь уже меня в сторону отвела Фредерика.

— Вилли, душенька, хочешь доставить мне — удовольствие?

— Конечно.

— Будь полюбезнее с маленькой Сильвией, добавь немного текста в ее роль…

— Я только «за». А Паркер согласен?

— Согласится. Знаешь, Вилли, мне очень нравится Сильвия. К тому же она не лишена таланта и заслуживает большего. Я собираюсь помочь ей. Она такая милочка. Рассказывала мне о себе, бедняжка, ей так не везло до сих пор…

Она продолжала говорить в пустоту. Я был ошарашен. Все мои наблюдения, касающиеся мира кино, сразу оказались недействительными. Кинозвезда просила меня добавить текста в роль своей соперницы! Невероятно. Тем более что исходило это от Фредерики, которую все — и я в том числе — считали женщиной, никогда не допускавшей, чтобы ее использовали в качестве ступеньки!

— Я занимаюсь ею, — сказала Фредерика, вертя пальцами бокал с шампанским, — я учу ее одеваться, говорить. Она живет у меня и…

Я ощутил потребность промочить горло. Как будто Сильвию нужно было учить одеваться и держать себя в обществе! Как будто у Сильвии не хватало денег заплатить за жилье! Мысли у меня путались. Что меня удивляло больше? Неожиданное величие души Фредерики или поведение Сильвии?

Я устроился в кресле и залпом опорожнил бокал шампанского. В конце концов, если Фредерике нравится разыгрывать из себя благодетельницу, это ее дело! Подошли Сильвия и Флора и сели рядом со мной. На фоне музыки, исторгаемой проигрывателем, я отчетливо слышал их диалог, выделявшийся из гула других разговоров.

Флора говорила:

— Вы мне очень понравились в фильме. По правде говоря, вы почти затмеваете Фредерику.

— Вы очень любезны, но я знаю, что это неправда, Фредерика — великая актриса, и я восхищаюсь ее талантом. Я ей не ровня и никогда не смогу сравниться с ней…

Теперь у нее был приступ скромности. Это совсем не шло ей, но она, должно быть, находила забавным играть роль актрисы, какой она хотела стать. Я ухмыльнулся сам себе, как уже изрядно выпивший человек. Все это вдруг показалось мне чертовски комичным. Сцена из фильма. Сильвия продолжала:

— Я всегда недоумевала, почему о вас, лучшей французской певице, так мало говорят.

Флора не заметила, что Сильвия явно переборщила. Смущенно, но не без удовольствия хохотнув, она возразила:

— Я не люблю рекламу. Ненавижу выставлять себя, хотя без этого в моей профессии нельзя, так же как и в вашей. Мне не раз предлагали работу за границей, но я отказывалась, из–за Вилли… Я не смогла бы расстаться с ним…

Она повернулась ко мне и добавила уже громче:

— Если только он сам в один прекрасный день не откажется от меня…

Подошла очередь моей реплики. Я встал, обнял Флору и, чмокнув ее в шею, проворковал:

— Я никогда тебя не брошу, любовь моя. Одновременно я видел Сильвию, глаза Сильвии, грудь Сильвии, пальцы Сильвии, судорожно сжавшиеся в кулаки. Я встал и, обозленный, отправился искать выпивку. Что со мной происходило?

Пока шла предварительная работа над фильмом, я часто виделся с Сильвией. Мы обычно встречались в кафе или у Фредерики, или у Легофа: обсуждали диалоги, монтажные листы, костюмы, крупные планы. Однажды, у Фредерики, Сильвия попросила прорепетировать с ней сцену. Я взял рукопись и начал подавать реплики.

Это была банальная любовная сцена. Обмен клятвами в вечной любви, завершающийся объятиями. Реплики Сильвии были столь выразительны, столь эмоционально убедительны, что я, незаметно для себя самого, увлекся ее игрой. В конце сцены она говорила мне:

— Любовь моя, все, что ты делал до сих пор, не имеет значения. Женщины, которых ты любил или еще любишь, не в счет. Важно лишь настоящее. Важно, что ты обнимешь меня, крепко прижмешь к себе так, чтобы я задохнулась, покроешь мое тело поцелуями, всё забудешь и меня заставишь забыть обо всем…

Она подошла, прижалась ко мне всем телом, и я, стесненный рукописью неловко обнял ее за талию. Это была только репетиция, кинопоцелуй, и все же я не в силах был удержать выскальзывавшую у меня из пальцев тетрадку. Когда мы разомкнули объятия, я не осмеливался взглянуть на Сильвию. Мне было стыдно за волнение, которое она во мне пробудила, за слабость, которую я почувствовал в себе.

Немного погодя я сказал, что пора разъезжаться по домам, минут еще десять топтался у выхода, споря с Фредерикой, пока не очутился, наконец, у своей машины в саду. Я открыл дверцу и, сев за руль, услышал всхлипывания Сильвии, которая ждала меня, скрючившись на заднем сиденье. Я обернулся, удивленно спросил:

— Что ты здесь делаешь?

Закрыв лицо руками, она простонала:

— О, прогоните меня, скажите, чтобы я ушла!

Ее смятение было столь искренним, что меня это просто потрясло. Сначала — наша притворная любовная сцена. Теперь — эта жалкая мольба. Она меня любила. И я любил ее. Две эти истины буквально пронзили меня своей очевидностью. Третья, являвшая собой угрызения совести, — сразила наповал. Я любил и Флору тоже. Это привело меня в полную растерянность, ведь я не допускал даже и мысли, что могу изменить жене, сделав Сильвию своей любовницей. Скорее наоборот…

Безумие. Желание. Нетерпение. Тревога.

Я на бешеной скорости гнал машину в Шенвьер, слыша у себя за спиной жалобные вздохи Сильвии. Единственное, что имеет сейчас значение, это скорость. Все должно произойти быстро, как можно скорее. Я больше не мог ждать и думал о том, сколько времени потеряно с того дня, как я узнал Сильвию, которую я любил; я давил на акселератор, даже не думая о том, застану дома Флору или нет. Плевать на всё. Мне нужна была Сильвия, немедленно. Наконец я притормозил. Вилла была погружена во мрак. Я открыл дверь гаража, загнал «Ланчу», нажал на рычаг изобретенного мною приспособления, — дверь автоматически закрылась, а сад осветился. Я сказал Сильвии:

— Пойдем.

На следующее утро я вспомнил, что Флора уехала на три дня в провинцию. Франсуаза, на подносе принесшая в спальню завтрак, не выразила ни малейшего удивления, увидев рядом со мной голую Сильвию. Она лишь пошла и принесла еще одну чашку.

Договориться нам с Сильвией труда не составило. Так же как и я, она не жаждала предавать нашу связь огласке. Мы легко сможем встречаться в Париже, днем, и так часто, как захотим. Когда я произнес имя жены, Сильвия сказала:

— Прошу тебя, Вилли, не усложняй. Грешно было бы расстраивать такую эффектную женщину, как Флора. Ничего не будем ей говорить… Позже, если мы не надоедим друг другу, посмотрим, что можно сделать…