— Где ты была? — прорычал он.

Она попыталась разглядеть, что он читал, — на этот раз уже не финансовую хронику, — но смогла прочесть только заголовки, набранные крупным шрифтом, например «Мотоциклиста обвиняют в убийстве». В другом заголовке она прочла буквы «NISI», дальше упоминалась какая-то леди. У леди было такое сложное имя, что прочесть его вверх ногами не было никакой возможности.

— Не знаю, что стало с этим заведением, — проворчал мистер Дейвис. — Положили в мороженое не то соль, не то еще какую-то дрянь. — Он повернул разъяренное лицо к проходившему мимо официанту: — И это у вас называется «Слава Никербокера»?

— Я принесу вам другое, сэр.

— Не стоит трудиться. Счет.

— Мне, вероятно, пора уходить, — сказала Энн.

Мистер Дейвис, оторвавшись от счета, взглянул на нее с выражением, весьма похожим на испуг.

— Нет-нет, — сказал он. — Я совсем не это имел в виду. Не станешь же ты бросать меня одного.

— Ну и что мы будем делать? Пойдем в кино?

— Я думал, — сказал мистер Дейвис, — мы могли бы пойти ко мне, послушать музыку и выпить стаканчик-другой чего-нибудь эдакого... Немного потанцевать, а?

Он не смотрел на нее, да и вряд ли даже думал о том, что говорит. По крайней мере, ничего страшного он не сделает. С подобными типами она встречалась: от такого можно отделаться одним-двумя поцелуями, а когда он напьется, можно рассказать какую-нибудь сентиментальную историю, и он станет считать тебя своей сестрой. Но это в последний раз; скоро она будет женой Мейтера, и ей не надо будет ничего бояться. Впрочем, сначала надо узнать, где живет этот мистер Дейвис.

Когда они вышли на площадь, на них налетели шестеро сорванцов; они пели рождественскую песенку, не имея при этом ни малейшего представления о том, что такое мелодия. На них были шерстяные перчатки и кашне. С криком: «Паж мой, следуй за мной» — они преградили путь мистеру Дейвису.

— Такси, сэр, — предложил швейцар.

— Нет. — И пояснил Энн: — Если взять такси на стоянке до Тэннериз, сэкономим три пенса.

Но мальчишки стояли на пути, протянув кепки.

— Прочь с дороги! — прикрикнул на них мистер Дейвис.

Дети почувствовали, что он не в духе, а потому, чуть поотстав, следовали за ним по краю тротуара и пели: «Смело за ними войди». Какие-то праздношатающиеся субъекты глазели на них. Кто-то хлопнул в ладоши. Мистер Дейвис резко обернулся, схватил ближайшего мальчишку за волосы и таскал его до тех пор, пока жертва не начала испускать жалобные крики, а в руках у мистера Дейвиса не оказался клок волос.

— Это тебе урок, — сказал он и, опускаясь немного погодя на сиденье такси на Тэннериз, добавил удовлетворенно: — Со мной шутки плохи.

Мокрая нижняя губа его приоткрытого рта неприятно блестела, он наслаждался своей победой, как только что наслаждался омаром; он уже не казался Энн таким безобидным, как раньше. Она напомнила себе, что он всего-навсего агент. Рейвен сказал, что Чамли знает, кто убийца, но что сам он не убивал.

— Что это за здание? — спросила Энн, увидев большой темный дом с застекленным фасадом, резко выделяющийся среди скромных зданий викторианской эпохи, где когда-то помещались кожевенные мастерские.

— «Мидленд стил», — ответил мистер Дейвис.

— Вы там работаете?

Впервые мистер Дейвис ответил взглядом на ее взгляд.

— Почему ты так решила?

— Не знаю, — сказала Энн, с беспокойством отметив про себя, что мистер Дейвис прост, только когда не гладишь его против шерсти.

— Как ты думаешь, я могу тебе понравиться? — спросил мистер Дейвис, дотрагиваясь до ее колена.

— Вполне возможно.

Такси, оставив позади Тэннериз и миновав сеть трамвайных линий, выехало на Привокзальную площадь.

— Вы живете за городом?

— На самой окраине.

— Городским властям стоило бы поставить здесь побольше фонарей.

— Ты неглупая девочка, — заметил мистер Дейвис. — Готов спорить, ты соображаешь, что к чему.

— А вы полагали, что я только что вылупилась из яйца? — сказала Энн.

Они проехали под большим стальным мостом, по которому железнодорожная колея бежала к Йорку. На всем протяжении длинного крутого спуска к станции было всего два фонаря. За деревянным забором на запасных путях виднелись железнодорожные платформы, груженные углем и уже готовые к отправке. Старенькое такси и автобус поджидали пассажиров у небольшого грязного входа в вокзал. Вокзал был построен в 1860 году и для такого города был маловат.

— Далеко же вам ездить на работу, — сказала Энн.

— Мы почти приехали.

Такси повернуло налево. Энн успела прочитать название улицы: «Хайбер-авеню» — длинный ряд невзрачных домов; в окнах вывешены объявления: «Сдается квартира». Машина остановилась в самом конце дороги.

— Неужели вы здесь живете?

Мистер Дейвис расплачивался с шофером.

— Дом шестьдесят один, — сказал он.

Энн заметила, что в окне этого дома объявления не было, за стеклом виднелись тяжелые кружевные занавески. Мистер Дейвис мягко и заискивающе улыбнулся:

— Там у меня очень мило, дорогая.

Он сунул ключ в замок и властно подтолкнул ее в маленькую полутемную прихожую, где стояла вешалка для шляп. Повесив шляпу, он на цыпочках подошел к лестнице. Пахло газом и вареными овощами. Голубой огонек газового рожка высвечивал горшок с покрытым пылью цветком.

— Я включу приемник, — сказал мистер Дейвис, — и мы послушаем музыку.

Дверь в коридоре открылась, раздался женский голос:

— Кто там?

— Всего лишь мистер Чамли,

— Не забудьте уплатить, прежде чем подниметесь наверх.

— Второй этаж, — сказал мистер Дейвис Энн, — комната прямо. Я сейчас.

Он подождал на лестнице, пока она пройдет, и сунул руку в карман. Зазвенели монеты.

В комнате и вправду был радиоприемник, он стоял на мраморном умывальнике, но уж танцевать, конечно, здесь было невозможно: небольшое пространство почти целиком занимала огромная двуспальная кровать. Комната имела совершенно нежилой вид: зеркало шкафа покрылось пылью, а кувшин рядом с громкоговорителем был пуст. Энн выглянула из окна и увидела маленький темный дворик. Ее рука, протянутая к оконному переплету, дрогнула: похоже, она переиграла. Мистер Дейвис открыл дверь.

Она не на шутку испугалась и перешла в наступление.

— Итак, вы называете себя мистером Чамли? — сразу же спросила она.

Он заморгал, осторожно закрывая за собой дверь.

— Ну и что в этом такого?

— И вы сказали, что повезете меня домой. Это же не ваш дом.

Мистер Дейвис сел на кровать и снял туфли.

— Не надо шуметь, милая. Хозяйка этого не любит.

Он открыл дверцу умывальника и, вытащив картонную коробку, двинулся к ней. Из коробки на кровать и на пол сыпалась сахарная пудра.

— Попробуй. Это турецкие сласти.

— Это не ваш дом, — настаивала она.

Мистер Дейвис, уже почти поднеся руку ко рту, сказал:

— Конечно нет. Неужели ты думаешь, я бы повез тебя домой? Ты же не дурочка, в самом деле. Зачем мне портить репутацию? Лучше послушаем музыку. — Он повертел ручки, приемник завыл и заурчал. — Помехи, — сказал мистер Дейвис, продолжая крутить ручки, пока откуда-то издалека не донеслась танцевальная музыка, вялый ритм которой почти совершенно заглушали треск и шипение. «Свет ночной, свет любви» — доносилось из приемника. — Это наша ноттвичская программа, — сказал мистер Дейвис. — Лучшего оркестра нет во всем Мидленде. Это из «Гранда». Давай потанцуем. — Он обхватил ее за талию и стал таскать туда-сюда по комнате.

— Полы я встречала и получше, — сказала Энн, — но такую теснотищу — никогда. — Чтобы приободрить себя, она решила смотреть на все с некоторой долей юмора.

— Недурно сказано, — отметил мистер Дейвис, — запомним.

И вдруг, стряхнув остатки сахарной пудры, приставшей к губам, он впился в ее шею страстным поцелуем. Она оттолкнула его и засмеялась. Ей нельзя было терять голову.

— Теперь я знаю, что такое качка, — сказала она.

— Недурно, — механически повторил мистер Дейвис, снова привлекая ее к себе.