Заметки были довольно туманны, но составлены ловко. Они произведут сильное впечатление! К счастью, о похищении не было пока ни слова. Но это только пока! Марей сел в машину несколько удрученный. Уже сегодня вечером или завтра газеты возьмутся за него. Чем занимается полиция?… Кто нас охраняет?… И пойдет… Позвонят из министерства внутренних дел! Люилье, не повышая голоса, скажет: «Послушайте, Марей, ну приложите усилия. Вы меня ставите в ужасное положение!»

Он бросил газеты на заднее сиденье и тронулся с места. Было еще довольно рано, и он позволил себе небольшую прогулку в Булонском лесу, медленно прокатился по пустынным еще аллеям. Линда, верно, уже встала, и, должно быть, именно она утешает старую Мариетту, а не наоборот. Вряд ли она останется во Франции. Продаст виллу. Исчезнет. Уедет на свой туманный север. Нет, решительно, Марей был настроен на меланхолический лад. Он подъехал к бульвару Морис–Баррес и, прежде чем войти, окинул долгим взглядом дом. Ставни полуприкрыты, молчание, траур. Хотя и раньше–то здесь было, верно, ненамного веселее. Он толкнул калитку. Слева лежал заботливо ухоженный садик. Розы, всюду розы. Клумбы, целые массивы, гирлянды. Своды беседки обвивала глициния. В глубине, справа от виллы, находился гараж. Марей полюбопытствовал, сделав крюк: в гараже стояла сверкающая «ДС–19». С домом гараж не сообщался. Их разделял узкий проход, куда выходили окна одной из комнат, по всей вероятности кухни. Марей вернулся обратно и позвонил. Ему открыла Мариетта: казалось, она еще больше постарела и морщин прибавилось. Узнав его, она невольно отпрянула, словно он стал для нее олицетворением дурных вестей.

– Сейчас узнаю, – проворчала она.

Линда ждала его в гостиной, и Марей оробел еще больше, чем накануне. Это была совсем другая Линда. Статуя, задрапированная в черное, со склоненным лицом и опущенными ресницами под высокими арками бровей. Усталым жестом она указала на кресло.

– Удалось вам что–нибудь выяснить? – спросила она.

– Возможно, я напал на след, – сказал Марей. – Не знаю, правда, куда он ведет. Но мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Не показалось ли вам, что в последние дни мсье Сорбье был чем–то озабочен?

– Нет… Ничего такого я не заметила.

– Может быть, к нему приходил кто–то, я имею в виду кто–то посторонний…

Она не дала ему договорить.

– Мой муж никого не принимал. Когда он возвращался с завода, мы с ним немножко беседовали, потом он работал часов до девяти, до самого ужина. А после мы иногда музицировали.

– Он рассказывал вам о своих исследованиях?

– Нет. Я все равно не смогла бы ничего понять.

– А по воскресеньям?

– Мы выезжали прогуляться. По вечерам ужинали у друзей, а иногда друзья приходили к нам играть в бридж.

– Одни и те же друзья?…

– Да. Роже Бельяр, Кассан, супруги Оберте.

– В общем, весь заводской штаб?

– Пожалуй.

– А за пределами этого круга?

– Никого.

– Мсье Сорбье выезжал за границу?

– Очень редко. Два года назад он провел шесть месяцев в Соединенных Штатах. В прошлом году прочитал несколько лекций в Кембридже… Вот, пожалуй, и все.

– Вы сказали, что мсье Сорбье обычно работал до ужина. Я полагаю, он приносил с завода какие–то бумаги, документы.

– Конечно. Он всегда был с портфелем.

– У вас ни разу не возникало ощущения, что он принимает особые меры предосторожности?

Линда задумалась. Потом сказала:

– Нет. Я знаю только, что он всегда запирал на ключ ящики письменного стола… А вечером непременно совершал небольшой обход… О! Скорее по привычке… Он всегда был очень аккуратен, очень организован.

– Ему кто–нибудь звонил сюда?

– Случалось иногда, но очень редко. Знали, что он целый день на заводе.

– А вчера или позавчера вы не заметили никакого подозрительного звонка?

– Абсолютно ничего.

– Прошу прощения, мадам, за все эти вопросы.

– Что вы, что вы…

– Не знаете ли вы некоего Рауля Монжо?

– Рауля Монжо!

Линда внезапно поднялась, прошла через гостиную и открыла дверь в вестибюль. Она наклонилась, осмотрела все вокруг.

– Странно, – сказала она, возвратившись. – Мне показалось, будто я услышала какой–то шорох. Наверно, это прошла Мариетта…

– Надеюсь, она не подслушивает у дверей?

– О нет! Бедняжка! У нас нет от нее секретов… Но я прервала вас. Рауль Монжо был нашим шофером.

– Вашим шофером!

– Да, а в чем дело?… Вам стало известно что–нибудь, его касающееся? Неделю назад муж его уволил.

Марей некоторое время молчал.

– По какой причине?

– Монжо – человек несколько… сомнительный. Он перепродавал бензин, занимался спекуляцией на автостанциях. И потом, его поведение вообще нам не нравилось.

– Что вы хотите этим сказать?

– Он всюду совал свой нос, шарил… Я уверена, что он не раз лазил ко мне в сумку.

– Что он искал?

– О, конечно, деньги. Он вечно сидел на мели, требовал авансов, в общем, человек мало приятный.

– Каким образом он поступил к вам на службу?

– Не знаю. Его нанял мой муж.

– Здесь у него была комната?

– Да. На третьем этаже. Он забрал все свои вещи, унес даже фуражку, которую я ему купила.

– Но до того, как поселиться у вас, Монжо, вероятно, жил где–то еще?

– Разумеется. Но я не знаю где.

– Мсье Сорбье, видимо, записал его адрес в книжку?

– Сейчас посмотрю. Его кабинет на втором этаже. Линда прошла в вестибюль, и вскоре Марей услышал наверху ее легкие шаги… потом стук выдвигаемого ящика… снова шаги… скрип дверцы какого–то шкафа… и вдруг поспешные шаги. Он встал, подошел к двери… Перегнувшись через перила, Линда делала ему знаки. Он поспешил к ней.

– Я не могу найти записной книжки, – сказала она. – А между тем я уверена, что видела ее не далее, как вчера вечером.

Марей поднялся на площадку второго этажа. Дверь в кабинет была открыта.

– Взгляните сами, – сказал она. – Книжка лежала вот здесь, рядом с ящичком для сигарет. Большая книжка в зеленом кожаном переплете, ее прислала мужу в подарок одна химическая фирма.

Линда казалась испуганной, она с опаской поглядывала по сторонам.

– Подождите, – сказал Марей, – не надо волноваться. Вы видели ее вчера вечером?

– Я брала ее, чтобы составить список и оповестить всех… А потом положила сюда, рядом с ящичком…

Марей выдвинул средний ящик письменного стола, увидел пачки конвертов, коробки с визитными карточками. Повернулся, как это сделала Линда. Книжные полки… Ряды переплетов, научные журналы… Искать не было смысла.

– Может быть, Мариетта?…

– Нет, нет. Мариетте здесь нечего было делать.

Марей огляделся вокруг… Все тот же аскетический порядок. Возле стола два кресла, самый обыкновенный книжный шкаф. Ни одного ненужного предмета, ни одной безделушки. Неяркий ковер.

– Мариетта ладила с Монжо?

– Она терпеть его не могла. Они не разговаривали друг с другом.

– Вы мне позволите осмотреть дом?

Он показал еще на одну дверь, выходившую на площадку.

– Наша спальня, – сказала Линда.

– А там?

– Комната для гостей, но ею никогда не пользовались.

– А на третьем этаже?

– Комната Мариетты, шофера и чердак.

– Подождите меня.

Марей поднялся по узкой лестнице, заглянул в пустые комнаты. Записную книжку украли. Допустим. Но кто? Значит, ночью или ранним утром кто–то посторонний проник в дом?… А этот шорох вот только что?… Может, это убегал вор… Марей спустился вниз. Линда, еще более бледная, ждала его.

– Вы думаете, кто–то пробрался сюда? – спросила она.

– Нет, – сказал Марей таким дружеским ворчливым тоном, каким говорил в тех случаях, когда был не особенно в себе уверен. – Нет. Конечно, нет!

– Дом настолько уединенный!

– Уединенный?

– Все наши соседи разъехались отдыхать.

Они обошли подсобные помещения, столовую, большую и маленькую гостиные. Марей заглянул даже в подвал.

– У мсье Сорбье было оружие?