– Ппостой, – Инзамар тряслась от холода и возбуждения. – Ссколько? Ккак ттак?

– Хм…, – я спрятала руки в карманы куртки. – Может, поделимся секретами в более подходящем месте?

К Мариху вернулся дар речи.

– Эм… У меня тут машина неподалеку… Поговорим по дороге… в аэропорт…

Когда мы залезли в небольшой облезлый седан неопределенного цвета, Инзамар первым делом потянулась к аптечке, но орк недовольно фыркнул и вытер кровь с рассеченной скулы рукавом куртки.

– Зачем вернулся, почему не улетел с утра? – зашипела на него Инзамар. – Великая богиня! Почему до вас всегда так туго доходит?

Я сидела сзади, рядом с Хельмой, скрестив руки на груди и уставившись в окно. Чувство стыда не давало мне покоя. Я выступила против людей, помогая орку. Я ему в лицо выдала свой секрет. Злоба на себя и на окружающих не давала оценить ситуацию и собраться с мыслями.

– Ну, так ради чего я сломала парню руку? – резко спросила я, не отрываясь от созерцания в окне серого пейзажа. Мне нужно было найти виноватого, чтобы не мучиться угрызениями совести.

Инзамар выжидательно посмотрела на орка, но тот лишь выкрутил руль, отчего нас дернуло в сторону. Негурка недовольно зашипела.

– На одном из подпольных боев он сильно избил человека, – начала она. – Парня еле вытащили с того света, и, когда полиция прибыла в больницу, его бестолковая девчонка заложила Мариха. Про бои орк не заикнулся, сказал, что просто подрались в клубе. А друзья этого бойца, которых мы только что имели удовольствие лицезреть, всё подтвердили. Если бы было доказано участие того парня в боях, его бы скорее всего выгнали из университета. А так… Билет в один конец достался Мариху. Люди требовали для него срока, а его просто выслали с острова.

– Просто, – орк усмехнулся. – С пожизненной депортацией.

– За мордобой? – удивилась Хельма.

– Дружки пострадавшего нашли немало свидетелей, которые подтвердили, что конфликт был на межрасовой почве. И… тот парень ослеп на один глаз.

Я покачала головой.

– Какого демона, Марих? Ты же солдат! Зачем дрался с тем, кто тебе в любом случае проиграет? – в голосе звенело презрение, да я и не хотела этого скрывать.

– Мы были в одной весовой категории. Рахиз всегда подбирает равноценных соперников, иначе не наварится на ставках.

– А, ну то есть ты ищешь виноватого? – как я, мелькнула мысль.

– Анти, зачем?

– Хватит, Инз. Она права. Я привык драться с орками. Сколько бы не весил человек, он менее вынослив, чем орк. Да и башка у него помельче.

Я скрипнула зубами.

– Зато мозгов больше.

– Какого хрена ты тогда полезла в драку? – ощерился Марих, ударяя по рулю. – Раз такая умная, защищала бы этих сосунков!

Мгновение я молчала, опустив голову и рассматривая свои колени.

– Захотела выйти… из-под контроля, – несмотря на всю ту злость, что клокотала у меня в душе, ответила я как-то слишком грустно.

Марих посмотрел на меня через зеркало заднего вида.

– Вот и я… Потерял контроль…

– Из-за ненависти к людям?

Орк отвел взгляд.

По окнам побежали серебристые дорожки, мерцающие в свете придорожных фонарей. Дождевые капли барабанили по машине, нарушая тишину в салоне.

Нет здесь никакого единства. Невозможно за три года учебы в университете свести на нет вражду, начавшуюся на заре цивилизаций; нельзя вывести, вытрясти из сознания ненависть, переданную нам от предков. Обычаи врагов, их язык, культура, вера – всё, как тряпка для быка – выводит из себя, раздражает, вытягивает наружу то, что дремлет до поры до времени, пока ты живешь с себе подобными.

Я хотела это сказать, но в этот миг Инзамар положила руку на колено Мариха и, повернувшись к нему, прошептала.

– Я люблю тебя.

Это было произнесено так просто, честно и чисто, на единственном общем для всех рас языке, что слова застряли в горле. Я сглотнула и отвернулась к окну.

– Так у тебя правда КПВ сто процентов? – вдруг спросила Хельма.

– Что? А… КПВ… Да, девяносто семь с чем-то. Но это тайна.

– Чья? – поинтересовался Марих.

– Человеческая, – огрызнулась я. – И это никого не касается, кроме меня.

– Не очень-то по-дружески, – обиженно заметила Хельма.

– Понимай, как хочешь.

Остаток пути мы провели в тишине, лишь иногда Инз что-то говорила Мариху, но я предпочитала её не слышать.

Мне хотелось вернуться домой, но ключи Марих оставил Инз, а ждать автобус под ледяным дождем не хотелось. Мы прошли через пост охраны в здание аэропорта, и направились в зал ожидания. Негурка с орком шагали впереди, мы с Хельмой – сзади. Дворфийка обижалась на меня и всю дорогу недовольно хмурилась. Я и не ожидала, что она заговорит, но когда мы поднимались на эскалаторе в зал ожидания, Хельма схватила меня за руку.

– Смотри!

Я проследила за её взглядом.

На крайнем диване, под огромной пальмой, сидела Нарома. Подле её ног стоял небольшой, перламутровый чемодан с уже наклеенными ярлычками. Эльфийка постукивала носком туфли о пластиковый бок чемодана и задумчиво глядела на взлетно-посадочную полосу, которую в настоящий момент очищали ото льда несколько служебных машин, выстроившись в колонну.

– Привет, – Хельма направилась прямиком к эльфийке, и я нехотя последовала за ней. – Кого-то ждешь?

– Здравствуй, – Нарома окинула нас скучающим взглядом. – Жду. Самолет.

– Мы будем в том кафе, – Инзамар кивнула в сторону небольшой закусочной с ярко-красной вывеской, к которой они с Марихом и направились рука об руку.

– Хорошо, – я присела на скамейку подле Наромы, провожая их взглядом. – Ты улетаешь?

– Даже ничего не сказала, – обиделась Хельма. – Почему?

– Мне здесь нечего делать, – эльфийка откинула со лба непослушную светлую прядь. – Здесь все такое… фальшивое.

– И всё из-за разрыва с Азаром? – поинтересовалась я и тут же пожалела о сказанном. Эльфийка с негодованием уставилась на меня.

– Какой бред! Но что ещё можно ожидать от человека!

Я покачала головой: разговоры сегодня не клеились.

Хельма принялась что-то говорить о молодости и радостях жизни, о поспешно принятых решениях, о парнях, но Нарома, кажется, её не слушала. Она не отрывала взгляда от посадочной полосы. Объявили о начале регистрации на какой-то рейс. Слушая Хельму, я пропустила название города прилета мимо ушей.

– Мне пора, – Нарома вскочила со скамейки, как пружина, оборвав дворфийку на полуслове.

– Ты все же решила…, – Хельма не сдавалась.

– Знаете что, – Нарома сощурилась, с усмешкой глядя на нас. – Мне вас жаль. Не тратьте на меня время, господа. Для вас это пара часов, для меня – всего несколько мгновений. Когда вас будут жрать черви, я буду ещё молода. Мне искренне жаль вас. Тебя, дворф, – она повернулась к Хельме, которая смотрела на эльфийку, разинув рот.

– И особенно тебя, человечек, – Нарома ослепительно улыбнулась мне. – Ты злобная и высокомерная тень, не более.

Эльфийка провела рукой по светлым волосам, блаженно вздохнув, и взялась за ручку чемодана.

– Прощайте, – она заскользила прочь, легкая, как шелк, светлая, как луч солнца, и холодная, как вода омута.

Какое-то время мы молча следили за удаляющейся фигурой.