— Мне… не нравилось, как… оно все идет, и тогда я пришел к… одному человеку… Ему тоже не нравилось… как оно идет. Мы поладили. Он дал мне форму… и документы, ваше оружие и «ГАЗ». Не знаю, где он их достал…

— Фамилия «одного человека»? — сквозь зубы процедил Резун.

— Востоков.

— Кто назвал тебе эту фамилию?

— Он сам. Вадим Востоков, полковник ОСВАГ, координатор по СССР…

— Ты врешь. Тебе назвали эту фамилию, чтобы ты перевел стрелки. Так ты и этого делать не умеешь.

— Я не вру. Я звонил ему по телефону Фредерик 478-98-22, там всегда отвечал автоответчик на имя Остерманна… Я назначал встречу.

Резун поднял трубку, набрал номер. В наушнике зачирикал женский голосок, интонации которого Артему были давно знакомы.

Резун положил трубку, закрыл ладонью глаза, потер большим и средним пальцами виски.

— Ты думаешь, я тебе поверю? — спросил он.

— Проверьте. Есть у вас скополамин?

— У нас есть вещь получше, друг мой. Хар-рошая газорезка. Начну я с твоих ног.

Верещагин призадумался ненадолго, потом сказал:

— Я, наверное, буду громко кричать.

— Послушай… — голос Резуна упал почти до шепота. — Не наступай второй раз на те же грабли. Потому что второй раз будет больнее. И намного унизительнее. Ты что, еще ничего не понял? Ты один. Тебя все бросили. Подставили, понимаешь? Чтобы ты своей башкой отвечал за выходку какого-то генерала. Никто тебя не выручит, никому ты не нужен.

— Я знаю…

— Ну так чего ломаешься? Думаешь, геройски выглядишь? Дерьмово ты выглядишь. А когда за тебя возьмутся по-настоящему, будешь выглядеть еще дерьмовей.

— Я знаю. Берись за свою любимую газорезку, ублюдок. Заставь меня петь.

— Тебе этого хочется?

— Нет. Совсем не хочется. Но я правду говорю. А ты не слушаешь.

— На «вы» со мной! — спецназовец взял его за подбородок, вздернул голову. — На «вы» и «гражданин капитан», и больше вежливости в голосе. Понял?

— Да.

— Скажи: «Так точно, гражданин капитан».

— Так точно, гражданин капитан.

— Вот так, друг мой, — удовлетворенно протянул Резун. — Продолжаем разговор. Перечисли, пожалуйста, поименно всех членов вашей группы. Имена и звания. Чтобы доказать, что ты понял.

— Я, — сказал Артем, — Константин Томилин, поручик. Станислав Даничев, прапорщик. Штабс-капитан Кашук…

Он запнулся.

— Мы слушаем, — сказал майор.

Чем закончилась эта ночь? Кто проигрывает?

Гия Берлиани, Хикс или Шэм в руках ГРУ. Володька с его раскуроченным бедром… Нет.

— Я помогу тебе, — сказал гражданин капитан. — Ты забыл упомянуть здоровенного грузина по имени Георгий и по прозвищу Князь. Маленького парня по прозвищу Кикс. Рядового-немца и рядового-татарина. И одного хохла — Сидоренко или Сидорчука. И парня, который был ранен и которого вы держали в генераторной. Понятно, друзей закладывать не хочется. Только учти: ты никого из них не спасешь, а себе сделаешь хуже. Мы ведь все равно их найдем… Так что давай, рассказывай. Имя командира, давшего тебе задание?

— Я действовал… по собственной… инициативе…

Владимир начал злиться, но не столько на этого упрямого дурака, сколько на собственное ощущение, что он чего-то недопонимает.

Штука в том, что парень вел себя нетипично. Это не сдача и не окончательный слом, но это и не вранье профессионала. Наоборот: профессионал бы валялся сейчас у них в ногах, на ходу выдумывая фамилии товарищей по группе, командира, который дал задание, подробности порученного дела… Это, конечно, тоже все была бы брехня — но брехня правдоподобная, на проверку которой ушло бы время. Но если он не профессионал — откуда ему известна фамилия Высокого Чина? Какой лапши он хочет тут навешать? «Действовал по собственной инициативе». Похоже, что от боли и от лекарств он плохо соображает.

— Ты опять врешь, — сказал он. — Но я тебя сейчас даже пальцем не трону. Мы просто выйдем из комнаты и подождем, пока наркотик перестанет действовать. И вот тогда ты начнешь говорить правду, да так быстро, что я не буду успевать записывать. У тебя есть желание продолжать разговор сейчас и заработать новую порцию анальгетика?

— Есть.

— Очень хорошо. От кого из своих командиров, как и когда ты получил приказ подстраховать передачу «Красного пароля» и провести радиоэлектронную диверсию?

— Мои командиры были не в курсе. План разработали я и Востоков. В назначенный день он позвонил мне и сказал взять машину и экипировку из rent-a-carport в Бахчи. Сказал, что ключи от гаража в ячейке на автовокзале. Назвал номер. Прислал человека…

— Заткнись, — устало сказал Владимир. — Ныммисте, возьми его и пристегни за руку к батарее. Когда закончится действие обезболивающего, — обратился он к пленнику, — скажи сержанту, он меня позовет.

Майор вышел, не говоря ни слова. Белобрысый сержант стряхнул Артема с дивана, как ворох тряпок. Наручники защелкнулись на запястье и на батарее. Верещагин сел, закрыл глаза и привалился затылком к стене.

— Правду говорить легко и приятно… — сообщил он в спину выходящему капитану. Тот не отреагировал.

У Тамары начались месячные.

Конечно, если бы они не начались, было бы значительно хуже. Ей совершенно не улыбалось продлевать род майора Миши Колыванова, равно как и делать от майора аборт, так что да здравствуют лунные циклы, приливы и отливы! Вот только ужасно ноет спина.

Ко всем прочим medicines в аптечке вертолета добавилась коробочка тампонов.

Тактический центр сдержал обещание: ни одного МиГа над побережьем не было. Они совершенно спокойно долетели до Чуфут-Кале и приземлились на бетонной площадке, умостившейся на горе, как сковородка на самодельном каменном очаге. Подтянутый, чисто выбритый, но бледноватый от ночных бдений адъютант провел их вниз, в бункер — познакомить с планом и диспозицией предстоящей атаки.

— Штабс-капитан Левкович, командир эскадрильи, — представилась Рахиль.

— При Бельбеке вы нам здорово помогли, — в смуглом усатом подполковнике Тамара узнала Ровенского, начштаба бригады, где служил Арт. — Спасибо.

— Ну это было не так трудно. БМД может сделать вертолету гораздо меньше гадости, чем вертолет — БМД, — улыбнулась Рахиль.

— Теперь будет сложнее.

«Это Бахчисарай, — подумала Тамара, — тактический центр, и Арт должен быть где-то здесь. В одном из боксов, где готовится к выходу боевая техника, или уже на позиции, или…» О третьем «или» думать не хотелось.

Шестерых вертолетчиц ознакомил с боевой задачей сам командир дивизии. В кабинете находился еще один военный в чине полковника. Тот самый Кронин, Старик, потерявший сына в спровоцированном красными инциденте…

— И помните: вы представляете собой очень большую ценность, — сказал Адамс напоследок. — Не рискуйте понапрасну.

Кронин вздохнул.

— Пока мои парни не слышат, скажу: лучше я потеряю взвод, чем одну вашу машину.

— Такая машина при хорошем экипаже стоит больше взвода, — наершилась Рахиль. — И мы вам это докажем.

— И что у нас получается? — Князь вгляделся в карту. — Получается, что там вот-вот завяжется драка, и мы как раз в нее встрянем. Отлично. Лучше просто не бывает.

— Вдарим сзади. И — смерть врагам, — командир взвода резервистов Василий Хрисанопуло впечатал кулак в ладонь, показывая, как это будет.

— Sure, — после короткой и мрачной паузы согласился Берлиани.

Относительно этого боя, кроме общего плана, у него был и свой собственный план.

Шамиль, лежавший с биноклем на вершине холма, скатился-сбежал-слетел вниз.

— Едут, — сказал он.

— Действуем, как договорились, — напомнил Князь офицерам-резервистам.

— Фу, Володя. Газорезка… Дешево. Непрофессионально.

— Да, товарищ майор, я уже понял. Думал взять его на понт. Ети их мать, этих десантников, всю малину обосрали.

— Сам виноват. Тоже мне мальчиш-кибальчиш.

— Да нет, просто нарвался на идиота. Это называется — не повезло.