Чтобы создать хороший интригующий текст, не нужно детектива.

Я нашел великолепный пример внутренней интриги текста у себя под носом. На первой полосе родной газеты «The St. Pete Times» была статья о проблеме отчаявшихся ребят, прыгающих с моста Саншайн Скайвэй [Sunshine Skiway Bridge]. Это большая проблема, и не только в Санкт-Петербурге (Флорида), но и везде, где есть высокие, завораживающие мосты, которые так манят потерявших надежду.

Вот, как начинается материал репортера Джэйми Джонса [Jamie Jones]:

Внутренняя интрига в конце абзаца делает невозможным отложить чтение. Так построена вся статья. Репортер разбивает текст на семь частей, каждая из которых отделена визуальным разделителем — тремя черными квадратами. В конце каждой части драматический ход, награда для читателя и причина углубиться дальше в текст.

Мы не привыкли думать об интриге как о внутреннем средстве текста. Интрига ассоциируется с многосерийным фильмом или телесериалом с бурной развязкой. Супер-развязки приходятся обычно на конец телесезона и заставляют Вас ждать начала следующего сезона, как в сериале «Кто застрелил Дж. Р.» [Who shot J. R.]?

Для нас это эффект «продолжение следует». Подумайте, как мы иногда расстраиваемся от того, что придется ждать шесть месяцев, чтобы узнать, что случилось дальше.

Я наткнулся на внутреннюю интригу текста, когда читал приключенческий роман для юных читателей. Я держу в руках репринт одной из первых таинственных историй о Нэнси Дрю [Nancy Drew] «Секрет старинных часов». Цитирую заключение главы XIX:

Вот и внутренняя интрига, которая заставляет Вас следовать дальше.

Подумайте об этом. Этот прием двигает любую телевизионную драму, от «Закон и порядок» до «Западное крыло». Даже «Американский идол» [American Idol] [55] заставляет зрителей пережидать рекламные блоки, чтобы узнать, кого выкинули на этот раз. Любой драматический элемент прямо перед паузой в действии есть внутренняя интрига.

Практикум

1. Когда Вы читаете романы или публицистику, обращайте внимание, что автор ставит в конце главы. Как эти элементы заставляют Вас читать дальше?

2. Обращайте внимание на структуру телевизионных сериалов. Авторы сериалов обычно закручивают интригу перед перерывом на рекламу. Найдите примеры, когда такие элементы работают, и когда зритель не заинтересовался.

3. Обсудите, какой результат мы получим, если вставим мини-интригу перед тем, как пригласим читателя приступить к чтению?

4. А что если мы вставим мини-интригу внизу странички в интернете, чтобы читатель не устоял и кликнул или пролистал вниз?

Поработайте с голосом.

Из всех эффектов, создаваемых писателями, один из самых важных и трудноосуществимых — это «голос». Настоящие писатели, повторяют снова и снова, что хотят обрести «голос». И они хотят, чтобы этот голос был «аутентичным» — однокоренное слово с «автором» и «авторитетом»[56].

Но, что такое голос и как автор с ним работает?

Самое практичное определение «голоса» дал мой друг и коллега Дон Фрай [Don Fry]: «Голос — это сумма всех усилий писателя по созданию иллюзии, что автор говорит с читателем прямо со страницы».

Поэт Дэвид МакКорд [David McCord] рассказывает историю о том, как он однажды взял в руки номер старого журнала «St. Nicolas», где печатаются рассказы, написанные детьми. Одна публикация привлекла его внимание, и он «был потрясен отрывком, который звучал естественнее и правдивее всего, что он просмотрел до этого. «Это голос Э. Б. Вайта [E. B. White]», — сказал я себе. Затем я взглянул на подпись: Элвин Брукс Вайт, 11 лет». Качества, которые позволили МакКорду узнать в юном даровании будущего автора «Паутины Шарлотты» [57] можно определить как «голос».

Если прав Дон Фрай, и голос — это «сумма» всех авторских приемов, какие из них неотъемлемы для создания иллюзии речи? Чтобы ответить на этот вопрос, представьте себе устройство, которое называется «графический эквалайзер». Это устройство управляет частотами в звуковом сигнале, контролируя басы и дисканты, с помощью 30 шкал и рычагов. Поднимите басы, опустите дисканты, добавьте искусственное эхо, чтобы создать желаемый звук.

Итак, если бы мы все имели умный-разумный модулятор «письменного голоса», какие рычаги задействовать? Вот несколько вопросов, чтобы сориентироваться:

— Какой уровень языка у автора? Язык конкретный, абстрактный или нечто среднее?

— Использует автор уличный сленг или логическую аргументацию доктора философии?

— Каким родом и числом пользуется автор? Использует он «я», или «мы», или «вы», или «они», или чередует все местоимения?

— Какова природа и где источник его аллюзий? Исходят они из высокой или низкой культуры, или из обеих?

— Цитирует автор средневекового теолога или профессионального борца?

— Как часто автор употребляет метафоры и другие фигуры речи? Хочет ли автор звучать, как поэт, чьи работы насыщены тонкими образами, или как журналист, который использует образы с четкой целью?

— Какая длина и структура типичного предложения? Оно короткое и простое? Длинное и сложное? Или вперемежку?

— Насколько автор ушел от нейтрального тона? Он пытается быть объективным, пристрастным или пылким?

— К чему обращается автор? Обращается ли автор к традиционным темам, используя традиционные повествовательные формы? Или автор экспериментатор и «иконоборец»?

Обратимся к отрывку из радиорепортажа Эдварда Р. Марроу [Edward R. Murrow] об освобождении концентрационных лагерей Бухенвальда, прозвучавшему на радио CBS. Прочтите отрывок вслух, чтобы услышать, как он звучит:

Журналист строит репортаж на языке свидетельств очевидца. Я слышу в его репортаже борьбу между профессиональным журналистом и возмущенным человеческим естеством. В описании жуткого зрелища язык автора конкретный и живой. Он использует лишь одну метафору: «как дрова для растопки», остальной текст кажется прямолинейным и простым. Предложения простые и короткие. Голос автора не нейтральный — как можно — но он описывает мир, который видит, а не эмоции репортера. И все же, в последнем предложении появляется автор, используя «я», чтобы не дать возможности усомниться в том, что он видел все своими глазами. Фраза «все, что было мертво» — сродни шекспировской. Это короткое «рентгеновские» чтение репортажа Марроу показывает взаимодействие разных стратегий для достижения эффекта «голоса».