- Почти?

   - Мне вдогонку пару раз пальнули, но даже не задели, - с какой-то детской непосредственностью признался Тимур. Когда он совершенно искренне мне улыбнулся, его глаза засияли, лицо казалось красивым и одухотворенным. Ангел, чистый ангел!

   - И что теперь? Тебя обвиняют в убийстве. Куда ты пойдешь?

   - Пока в лесу отсижусь, - беззаботно ответил он. - Чуть дальше есть небольшая хижина, которую построили мы с отцом.

   - А потом? Что будет потом? - настаивала я.

   - Не знаю. Я так далеко не загадывал.

   Я отошла от него, подставила лицо лучам заходящего солнца. Я не спала больше двух суток. Терпимо, можно выдержать. Вот только... Меня видели в деревне и эти типы в доме. Они явно что-то искали, и вряд ли уже нашли. Даже если предположить, что Тимур убил своего... нашего отца, откуда в его доме взялись два уголовных элемента? То, что это были отнюдь не представители правоохранительных органов не понял бы только слепой. Один их вид и методы говорили о многом. И кто, черт возьми, этот Родя, о котором они меня расспрашивали?

   Снова покосившись на брата, я увидела, как его взгляд измелился. Он больше не выглядел беззаботным пареньком, а смотрел осторожно, выжидательно, словно подвергая меня какому-то известному ему одному испытанию. Тяжело выдохнув, я подошла к нему и взвалила на плечо рюкзак.

   - Ну что, мы идем, или собираешься ночевать здесь, в лесу? - грубовато поинтересовалась у него.

   - Идем куда?

   - В твою хижину, - пояснила я, - ты ведь пригласишь составить тебя компанию?

   Тусклая свеча освещала часть крохотной комнатушки. Кроме нее в хижине была кухня с печью и глубокий погреб. Прищурив глаза, и сжав трясущимися пальцами ножницы, я пыталась укоротить буйную шевелюру своего братца, попутно не отрезав ему уши. Он то и дело недовольно ворчал, судя по всему не слишком доверяя мне в этом тонком деле.

   - Не вертись, - буркнула я, щелкнув ножницами у самой мочки. Парень напрягся и застыл. Так он просидел до самого окончания экзекуции, после чего облегченно вздохнул и поспешил покинуть неудобный табурет.

   - Можешь полюбоваться, - предложила я, протягивая ему зеркало, - не так уж все и плохо. Дизайнерская стрижка. Эксклюзив, так сказать. Встретив его взгляд, потупилась и отошла подальше, не мешая брату наслаждаться "торжеством гламура" и изящества.

   Почесав короткий ежик, Тимур тяжело вздохнул и опустил зеркало.

   - Зато теперь тебя точно никто не узнает, - обидевшись, что мой труд оказался обесцененным, я нагнулась, чтобы собрать состриженные волосы в мусорный пакет.

   - Теперь твоя очередь, - с нескрываемой усмешкой, братец подошел ко мне.

   - С чего это? - я испуганно схватилась за парик, - мне и так хорошо.

   - Не знаю, зачем ты здесь, вот только сомневаюсь, что нормальная девчонка напялит на себя эту штуку в такую жару. Ну, если только у нее нет стригущего лишая.

   - У меня нет этой гадости, - поспешила возразить я, - просто сейчас я не собираюсь менять имидж.

   Ножницы клацнули возле моего лица.

   - Знаешь, что? Хочешь помочь - пожалуйста. Только убери их и подай мне мой рюкзак.

   Неожиданно для меня Тимур послушался, и принес мне рюкзак. Засунув туда руку, я нащупала искомую коробочку и расческу.

   - Не думала, что придется это делать именно здесь, - я открыла коробочку, извлекла оттуда флакон с краской и перчатки, - но стричь себя буду я сама.

   Осторожно стянув с себя футболку и джинсы, я с головой погрузилась в теплую воду. Ночь была светлой, на небе сияли миллиарды звезд. Хотелось забыть обо всем и просто лежать на воде, мерно покачиваясь на волнах. Самое трудное это удержаться на плаву. До сих пор этого у меня никогда не получалось. Меня всегда окружали близкие знакомые, родственники, друзья. И я знала, что могу рассчитывать на них. Со временем, я стала отдаляться ото всех, даже от собственной матери. Особенно, когда поняла, что оказалась не совсем той дочерью, на которую она рассчитывала. Было трудно жить по чужим правилам, забыв о собственных желаниях, быть послушной, покорной. Что-то внутри меня всегда противилось тому, как я живу. И теперь, когда мама решилась завести новую семью, родить второго ребенка, я поняла, что мне представился неплохой шанс быть самой собой. Я пыталась, честно пыталась. И к чему это меня привело? Я черт знает где, в лесу, в хижине у человека, который называется моим братом, и совершенно не знаю, что принесет завтрашний день.

   За несколько недель до...

   Чашка крепкого кофе меня взбодрила, но не принесла облегчения. Чем бы ни завершился мой ночной променад, мне совершенно не хотелось продолжать эти нелепые ночные прогулки.

   У моих босоножек оказался сломан каблук...

   Дернувшись будто от испуга, я прогнала навязчивую мысль прочь, стараясь сосредоточиться на чем-нибудь другом.

   На них была кровь... Чья-то кровь...

   Моя подруга Ира, несмотря на весь ее скептицизм, была романтиком. Она искренне считала, что на меня влияет лунный свет. А однажды выстроила абсурдную теорию, касающуюся второй половины, живущей в каждом из нас. Темной половины. И сколько я не уверяла ее в том, что на доктора Джекила я не тяну, и в моем снохождении нет ничего загадочного, она продолжала мучить меня психологическими терминами, жуткими примерами и своими умозаключениями.

   Разумеется, луна действовала на меня не более чем на остальных. Мои ночные хождения были бессистемны, иногда это происходило раз в месяц, иногда чаще. Нередко я забывала об этом на целых полгода. Но рано или поздно проблема возвращалась.

   Я взяла диск и вставила его в плеер, одела наушники и замерла в позе лотоса, следуя совету последнего наблюдавшего меня врача. Расслабляющие звуки дождя заставили прикрыть глаза и улыбнуться. Жизненные проблемы отошли на второй план, хотелось просто раствориться в холодных каплях, представляя, что мир вокруг исчез, и ты совершенно одна, и больше не нужно прятаться, и можно быть собой. Собой... вот только, какая я, настоящая?

   Ремонт больше не вдохновлял. Гулять не хотелось, а встречи с Ириной в последнее время становились тяжким испытанием для моей хрупкой психики. Скептически поглядев на успевшую застыть за ночь кисточку, я решила отложить это на потом. Хотя, мне еще предстояло много работы. Открыв маленькую неприметную дверцу в коридоре, я с жалобной миной заглянула внутрь кладовой. Когда мама уезжала, большую часть вещей она забрала с собой. Но в квартире оставалось то, что давно уже нужно было выбросить. По каким-то причинам эти вещи все еще продолжали лежать в квартире, захламляя и без того крохотную кладовку, собирая пыль и наводя на меня тоску. Потянув за самый верхний коробок, и едва успев вовремя отшатнуться, вывалила на пол все его содержимое.

   "Скарб" упал к моим ногам, и я невольно порадовалась, что там всего лишь тряпки. Одеждой же были забиты еще два коробка, которые предстояло разобрать и выбросить. Копаясь в последнем, я наткнулась на средних размеров шкатулку. Открыть ее было проблематично, из-за отсутствия ключа. Возможно, мне и стоило его поискать, но, здраво решив не морочить себе голову, отправилась за ножом и уже через полчаса, основательно вспотев и разозлившись, смогла вскрыть находку.

   Крышка отвалилась и на столик выпали несколько бумажек и фотографий. Значит, мама их сохранила? Рука сама потянулась к верхней черно-белой фотографии, запечатлевшей семейную пару с ребенком возле моря. Мужчина держал на руках девочку лет трех-четырех. Все трое улыбались в объектив. На голове девочки была необъятных размеров панамка. В руках она сжимала маленькую игрушечную собачонку... На обратной стороне от руки размашистым почерком было написано "Одесса, 1987 год". На второй фотографии отец был изображен в одиночестве. Молодой, достаточно привлекательный мужчина. Не знаю, была ли я похожа на него. Скорее всего, ведь, по словам мамы, от нее я не унаследовала ничего.