На повороте бежевая «Нива» на мгновение пропала из вида, и когда она вновь оказалась в поле зрения Схимника, он с радостью увидел, что впереди идет выехавшая откуда-то еще одна бежевая «Нива». Она была целехонька и гораздо чище, чем машина Виты, но в целом очень похожа — в сгущающихся сумерках и прыгающем свете фар сопровождение не успеет разобраться. Какое счастье, что на свете полным полно старых бежевых «Нив»!

Когда Схимник миновал следующий поворот, то увидел, как нужная «Нива», свернув с трассы, поспешно исчезает в одном из дворов. Слегка улыбнувшись, он уверенно проехал мимо, улучив момент перестроился в соседний ряд, в котором ехала другая «Нива» и слегка прибавил скорость. Обе машины, шедшие следом, не притормозив миновали въезд во дворы и последовали за машиной Схимника.

— А сегодня теплее, да? — сказала Наташа и обернулась, стоя на балконном пороге. В ее голосе не было удовольствия, он звучал скорее умоляюще, словно обратить внимание подруги на перемены, происходящие на улице, было неким жизненно важным делом. Вита, сидевшая в старом жестком кресле с высокой узкой спинкой, оторвалась от груды бумаг и книг, лежавших перед ней на шатком журнальном столике, и раздраженно взглянула на нее, потом стряхнула пепел с сигареты в кофейную банку, полную окурков.

— Закрой дверь — холодом тянет! — хрипло произнесла она и снова уткнулась в бумаги, склонив светловолосую голову с неряшливо темными корнями на проборе.

— Ну пусть хоть немного проветрится — тебя уже ж и не видно из-за дыма!

— Ну и слава богу! Не на что тут смотреть! Отстань от меня! Займись своими делами!

— Какими делами? У меня нет никаких дел! На улицу ты меня одну не выпускаешь, сама идти не хочешь! Сколько можно сидеть взаперти?!

— Ну мы же выходим иногда, — рассеянно пробормотала Вита и начала что-то торопливо писать.

— Только в магазин. Пойдем хоть ненадолго прогуляемся! Город посмотрим. Я ведь здесь никогда не была, ничего не видела. Вита!

— Попозже.

— Ты всегда так говоришь, а в результате мы так никуда и не идем!

— Слушай! — прошипела Вита, вскинув голову, и ее глаза блеснули сквозь сизые дымовые волны. — Уже конец апреля, больше месяца прошло, а мы все еще живы и все еще на свободе! Наслаждайся этим и не приставай ко мне! Любуйся зеленодольским пейзажем! Он очень милый!

— Разве это свобода? — с тоской сказала Наташа, и по ее пальцам, распластавшимся на косяке двери, пробежала уже хорошо знакомая Вите дрожь. Закусив губу, та потянула к себе со столика кружку, до половины наполненную ярко-розовой жидкостью — грейпфрутовым соком смешанным с водкой — сделала большой глоток, открыла толстенный словарь литературного русского языка и начала что-то высматривать, запустив пальцы в короткие волосы. — Сидим тут, как крысы в погребе! Сколько можно?!

— Возможно всегда.

— Нет, я так не хочу! Если мы уж здесь задержались так надолго, так давай попробуем снова жить нормальной жизнью… пока ничего не придумали, — на последнем слове Наташа споткнулась, и ее пальцы снова предательски дрогнули.

— Ничего придумывать мы не будем! — резко сказала Вита, не подняв головы. — Ты уже в Ростове придумала — еле ноги унесли! И то еще неизвестно!

— Это потому что я… а вместе с тобой мы могли бы все сделать совсем по-другому. Теперь-то… когда я знаю, кто ты на самом деле…

— Кто?! — Вита фыркнула и подняла словарь, словно щит, с трудом удерживая его двумя руками. — Спецназ?! Господь бог?! Ничего не изменилось, я всего лишь секретарша с филологическим образованием. То, что было в Ростове, — это так, наитие. Больше такого не повторится.

— Ты же понимаешь, о чем я, Вит, — в голосе Наташи снова проскочили умоляющие нотки, но на этот раз к ним примешалось еще что-то — то ли заискивание, то ли какая-то странная хитринка. — Мы могли бы все сделать совсем по-другому. Ты их лучше знаешь, ты бы могла все продумать, как нам это устроить, а уж я…

— Нет!

— Неужели мы позволим всему закончится вот так?! Нельзя, чтобы им все это вот так просто сошло с рук! И… Слава… и твои друзья, и мои клиенты — столько людей…

— Нет! — повторила Вита и зло взглянула на нее поверх книги. — Вот так все, конечно, не должно закончиться. Но, во-первых, мы сейчас не в том положении, чтобы играть в войнушки! Во-вторых, чтобы что-то придумать, нужно время, много времени и приведенные в порядок нервы. У меня нервы еще не в порядке, у тебя эмоции вообще через край переливаются. А на эмоциях тут далеко не уедешь, ты уже в этом убедилась! Ты видела, что это за люди! С ними нельзя договориться! С ними нельзя объясниться! Их почти невозможно обмануть!

Наташа подтянула тренировочные брюки, которые были ей немного велики, взяла с подоконника сигареты и криво улыбнулась.

— Ну, продолжай — в-третьих, в-четвертых… у тебя ведь много пунктов, подпунктов…

Вита бросила ей зажигалку и снова спряталась за книгой, которую стоймя опустила на стол. Наташа поймала зажигалку и слегка прищурилась.

— Синий цвет, — произнесла она одними губами. — У полета синий цвет… но теплый синий… странно…

— Я не слышу, что ты там бормочешь?

— Говорю, так можно было и в глаз попасть. Так что же в-третьих?

— В-третьих, все нужно придумать так, чтобы это не зацепило никого из посторонних людей, просчитать любые случайности, малейшие детали, понимаешь? Чтобы получился как бы круг, в котором будем только мы и они — никого больше, никаким образом! Если не получится придумать так, чтоб никого не зацепить, то тогда ничего делать не будем, ясно?! И так уже… — голос Виты дрогнул, ее рука мягко, змеей выскользнула из-за книги, схватила стакан и утянула добычу за словарь.

— Но ведь ты даже не пытаешься ничего придумать! — негодующе сказала Наташа. — Ничего не пытаешься!.. Все время, что мы здесь, ты только и делаешь, что роешься в этих дурацких бумажках и пьешь! Ты все время пьешь! Сейчас только одиннадцать утра, а ты уже пьяная! За этот месяц ты превратилась в алкоголичку!

Она испуганно зажала себе рот ладонью, но поздно — слова были уже произнесены. Наташа не хотела этого говорить, но словно кто-то другой завладел ее голосом и губами, как это не раз бывало в последнее время, когда они с Витой ссорились ни с того, ни с сего. Ее щеки залила жаркая волна стыда — она вообще не имела права упрекать подругу в чем-либо после того, что она для нее сделала. Вита с грохотом опустила книгу на стол, и Наташа внутренне сжалась, ожидая, что та сейчас накричит на нее или запустит чем-нибудь. Но когда Вита заговорила, ее голос, слегка растянутый под влиянием алкоголя, оказался ровным и холодным, как и взгляд ее сине-зеленых глаза, и ладони ее спокойно легли поверх раскрытого словаря.

— Да, на этот месяц я — алкоголичка! Ничего хорошего, конечно, в этом, — она постучала ногтем по стакану, — нет. Но по мне это лучше, чем таблетки — всякие снотворные и успокоительные. Потому что я хочу какое-то время спокойно спать! Потому, что так я могу заниматься этими чертовыми письмами, не отвлекаясь на собственные переживания. Потому что… — Вита судорожно глотнула, и на мгновение в ее глазах мелькнул ужас. а правая рука непроизвольно поднялась к шее, но тут же испуганно отпрыгнула, — очень много этих «потому что». Кстати вот, между прочим, алкоголички мы обе! Только я пью водку, а ты свои кошмары и чужую грязь! Мне вот это, — ноготь Виты снова стукнул по стакану, — отнюдь не мешает видеть, как ты в себе копаешься до изнеможения, просчитываешь что-то. Как ты перед зеркалом сидишь — глаза в глаза. Как ты картину свою проклятую разглядываешь! Как у тебя рука дрожит, как ты пальцами в воздухе стрижешь, будто в них кисть или карандаш! Как ты на меня смотришь и на людей там, на улице, словно изголодавшийся пес на кусок мяса! Как ты постоянно пытаешься забраться к ним внутрь! И как тебя каждый раз после этого колотит. Рисовать хочется, да?! Ты думаешь, я тебя на улицу не пускаю только лишь из опаски засветиться?! Я тебя не пускаю потому, что боюсь — а вдруг ты свихнешься или сорвешься снова! У тебя такие глаза… тело здесь, а сама где-то ходишь… — Вита скривила губы — полупрезрительно-полужалостливо. — Да, мы с тобой на этот месяц алкоголички. Только знаешь, в чем между нами разница? Существенная разница? Я всегда могу отставить свой стакан в сторону и забыть о нем, это я и сделаю не сегодня-завтра. Вот так, — стакан от легкого толчка проехался по столику в сторону Наташи, которая сидела напрягшись, судорожно вытянув шею и приоткрыв рот. Розовая жидкость едва слышно плеснулась за прозрачным стеклом. — Отставить в сторону. А ты не можешь так сделать. Вот в чем разница. Мой стакан не управляет мной и он просто стоит в стороне. А твой — часть тебя!