А потом сбылось все, что пророчили родные: Оксана закрутила хвостом, нашла себе мужика, уехала с ним в Гродин. Робика забрала с собой. Что там у нее в жизни происходило — никто не знает, но только молодая женщина умерла спустя несколько лет. Тогда Аванес привез Роберта в Боровиковку.

Парень приехал такой странный, такой подавленный. С новыми друзьями не сошелся — они его дразнили, унижали. Робик даже плавать не умел, а все местные пацаны были настоящими морскими дьяволами. Отец Владимира Семеновича, близко знавший Аванеса, велел Вове, чтобы он подружился с Робертом.

Сначала Вова не слишком мечтал с Робертом водиться, но, приглядевшись к пареньку, обнаружил, что он веселый, необидчивый, здорово стреляет из рогатки, знает много интересных игр. Иногда только Роберт вел себя странно — прятался ото всех, и глаза у него потом были мокрые.

— Небось, по матери скучал, — вспоминал о друге Владимир Семенович. — Но вообще, Аванес Давидович говорил, что у матери Робику было плохо. Так что я и не знаю…

Паша навострил уши, надеясь услышать нечто интересное, но тут из комнаты на улицу выглянула Кира:

— Папа, Павел, идите чай пить!

Обратный путь от дома Киры до отеля Паша решил пройти пешком. Услышав это, Кира уважительно кивнула. Она видела в Паше какого-то Пуаро, сыщика со своими привычками и особенностями, которые странным образом помогают ему ловить негодяев.

К сожалению, она ошибалась. Пуаро просто объелся за семейным ужином.

Всю эту неделю он ел гораздо больше, чем привык, и чувствовал себя от этого неповоротливым боровом. В связи с этим, решил Седов, не следовало игнорировать возможность прогуляться полчасика перед сном.

Выбравшись на неширокую пыльную дорогу, пересекавшую заброшенные колхозные поля, заросшие чертополохом и всякими другими колючками, которые прекрасно выживали в летнем пекле, Седов весело зашагал в сторону отеля. Вика как-то упомянула, что в следующем году Роберт собирается заняться этой дорогой — заасфальтировать ее, облагородить. Давно пора было это сделать, да только руки у Роберта все не доходили, тем более что был еще один, парадный путь, который соединял междугороднюю трассу и отель в обход поселка.

Паша прошел уже чуть ли не полпути, когда услышал звук приближающегося автомобиля. Обернулся — он был еще далеко, только поблескивали фары. Но уже через пару минут машина оказалась рядом с Пашей, обогнала его, перегородила путь. Это была старенькая темная иномарка неизвестного роду-племени.

Седов приостановился.

Из машины выскочило двое молодых людей. Было уже темно, но Паша разглядел, что в руках у парней бейсбольные биты. Паша хотел было бежать, но не успел. Его настиг первый из парней, выкрикнувший странную, по мнению Седова, фразу:

— Ты что, самый умный?

Ответить Паша не успел, ему на голову уже опускалась бита. Тем не менее, уклониться от удара удалось — спортивный снаряд только скользнул по плечу. А к нападавшему уже присоединился второй агрессор. Он подскочил со спины и молча стукнул Пашу по голове. Пока не сильно, а только для разгону. Несколько последовавших с двух сторон ударов свалили Пашу в дорожную пыль.

Дело было швах. Седов уже ощущал вкус крови во рту и острую боль в правом боку — скорее всего, ребро было сломано.

Седов прекрасно понимал, что этими американскими деревяшками его могут забить насмерть за пять минут. Но также было ясно, что такую цель парни с битами перед собой не ставили. Они хотели напугать свою жертву и причинить ей боль.

Вдруг бейсболисты остановились.

— Ты, козел, — чье-то искаженное лицо склонилось над лицом Паши, — убирайся отсюда, если жить хочешь. Понял?

Ощутив всплеск злобы — давно забытое ощущение из прошлой жизни, — Седов чуть приподнялся и всю нерастраченную в драке силу вложил в один удар правого кулака, точно направленный в ненавистную злобную морду. С чувством глубокого, но недолгого удовлетворения Паша услышал хруст.

Парень отпрянул — слишком поздно для себя — и взвизгнул, издав звук взводящейся бензопилы. И тут Седов понял, что не следовало бы ему сопротивляться — за строптивость его начали просто бить…

Продлилось это недолго — всего пять-шесть секунд и примерно столько же очень ощутимых ударов, и вдруг стал слышен гул мотора. Парни отскочили от своей жертвы, скорчившейся посередине дороги, прыгнули в свою машину, номера которой Паша разглядеть не смог. Иномарка унеслась в сторону поселка, подняв за собой шлейф светлой пыли.

Попытавшись отползти в сторону или приподняться, чтобы привлечь к себе внимание водителя подъезжавшего автомобиля, Паша оперся на левую кисть. Острая боль пронзила его руку и взорвала мозг. Он потерял сознание.

— Эй, мужик. — Чей-то знакомый голос слышался рядом, чьи-то аккуратные прикосновения приводили его в чувство.

Паша открыл глаза. Рядом с ним был Иван.

В медчасти отеля Седова осмотрел врач. Он был из числа гостей отеля, но откликнулся на просьбу Корины, медсестры, дежурившей этой ночью. Доктор — звали его Сергей Михайлович — поручился за перелом Пашиного ребра, а также правой руки, посоветовав сделать рентген, зато не обнаружил симптомов сотрясения мозга. Он предполагал, что лучевая кость правой руки Павла Петровича сломана. Медсестра Корина измерила Паше давление, зашила рану на темени, перевязала руку.

— Мне нужна будет медицинская справка для милиции, — сказал Паша.

— Я завтра сделаю, — пообещала она, — давайте вы тут, в отдельной палате, переночуете. Я послежу за вами.

— Спасибо, — слабо улыбнулся ей Паша разбитыми губами. — Вы мне просто таблеточек отсыпьте — чтобы спать. И все будет хорошо.

Спаситель Седова, Иван, поджидал в коридоре. По дороге к отелю он ни о чем не спрашивал своего партнера по игре, а только говорил с ним, не позволяя проваливаться в беспамятство.

— Кто ж тебя, брат, так отделал? — спросил он.

— Пока не понял, — ответил Седов. — Если бы ты не подъехал, небось бы меня и убили. Спасибо тебе, Иван.

Бильярдист рассеянно улыбнулся:

— Ну… пожалуйста. Нечисто играли те, кто на тебя напал. Терпеть не могу такого. Это не из-за девушки, что тебя вчера вечером увела? Мне бармен рассказал об этом.

Наморщив свой обгорелый нос, Седов с трудом припомнил, что речь шла о Кире.

— Нет, — усмехнулся он. — Кира тут ни при чем.

— А по-моему, если девушка ведет себя как гулящая, то ничего хорошего не получится. Женщина должна быть чистой.

— Мужчина тоже, — равнодушно ответил Паша.

— Ладно. — Иван тронул ладонью его плечо. — Бывай! Я пойду, дела еще.

Утром Паша проснулся под шум дождя.

Перевернулся на бок и невольно застонал — рана на голове проснулась вместе с ним. Рука и ребро ощущались намного слабее. Ребро так и вообще не ощущалось, если не тыкать в него пальцами.

Приняв вертикальное положение, Паша решил, что напавшие на него мерзавцы — слабаки. Двое одного молотили, да бейсбольными битами, а он живой и почти здоровый.

На тумбочке возле кровати лежали три оранжевые таблетки — это был запас на тот случай, если боль будет невыносимой. Принимать их прямо сейчас Паша не стал, так как знал, что вторая ночь может оказаться хуже первой. У него был весьма обширный опыт физической боли.

В дверь постучали.

Натянув штаны, хозяин номера поплелся к двери.

— Это я… — Голос за дверью явно принадлежал симпатичной блондинке тридцати пяти лет от роду, по имени Виктория. — Паш, ты живой?

— Да, — ответил он, открывая дверь.

— Пашенька, — запричитала подруга детства, — что они с тобой сделали!.. У тебя синяки под глазами, губы разбиты…

Паша покосился на свое отражение в зеркале стенного шкафа прихожей.

— Ну и рожа… — сказал он, действительно впечатленный. — Я сегодня, пожалуй, из номера выходить не буду.

— Я тебе завтрак сюда закажу, — заботилась о друге Ежевика.