Я познакомился с ним в Москве в 1955 году. В то время для американца поехать в Москву, да еще с дружественной миссией было делом непростым, почти героическим. Вовсю бушевала «холодная война», и гражданин Соединенных Штатов Америки, открыто объявивший, что хочет возродить дух боевого сотрудничества с Советским Союзом, рисковал многим. Джозеф Половский и в годы войны не боялся риска. Сержант американской дивизии, высадившейся на берегу Нормандии в памятный день 6 июня 1944 года, он прошел весь боевой путь до немецкого городка Торгау, где 25 апреля 1945 года стал одним из первых американцев, обнявших советских солдат на берегу Эльбы. Вечером этого дня Москва вспыхнула огнями салюта, воздав дань долгожданному соединению войск стран антигитлеровской коалиции.

В зале старинного особняка на Кропоткинской улице, где долгие годы размещался Советский комитет защиты мира, Джозеф Половский и его друзья — члены организации «Ветераны встречи на Эльбе» — рассказывали об апрельском дне сорок пятого так, как будто это было лишь несколько недель назад. Прошедшие десять лет не стерли воспоминаний — не стерли они и памяти о клятве на Эльбе, которую дали тогда советские и американские солдаты. Перед собравшимися в зале советскими ветеранами войны и журналистами Половский зачитал текст совместного заявления ветеранов:

Признаться, эти слова звучали в 1955 году необычно. О дружбе и сотрудничестве между народами Советского Союза и Соединенных Штатов тогда за океаном было просто немыслимо говорить. Да и у нас для этого не было особенных оснований: годы администрации Трумэна ознаменовались подлинным разгулом антикоммунизма и злобных антисоветских кампаний. Не только кампаний: именно тогда в Пентагоне тщательно готовились планы атомной агрессии против Советского государства. И хотя они были предметом строжайшей тайны, на страницы американской печати нет-нет да и выплескивались сообщения, заставлявшие нас быть вдвойне бдительными.

Джозеф Половский не был политиком в традиционном смысле этого слова. Он не занимал государственных постов, созданная им организация была невелика и не располагала достаточными средствами для влияния на американскую политику. Однако шофер такси из Чикаго воплощал в себе то, что принято называть здравым смыслом. Зная ужасы и тяготы войны и умея ценить солдатский труд — будь он американский или советский, — Половский просто не мог себе представить, что вражда и неприязнь должны навеки разделить народы, показавшие в годы войны умение воевать вместе за правое дело. Он так и говорил нам на пресс-конференции, так не раз писал своим друзьям в Москву.

Часто приходили из Чикаго конверты с письмами, на которых я сразу узнавал характерные строки Половского, написанные тонким черным фломастером. Он сообщал о деятельности своей организации, о встрече с советскими ветеранами на американской земле, о своих планах. Потом письма стали приходить реже и реже, пока в одном из них не пришлось прочитать поистине драматическое сообщение:

«24 января 1983 года, — писал он, — меня поместили в Лейксайдскую больницу для ветеранов войны в Чикаго. 10 дней спустя, 3 февраля, мне сделали серьезную операцию, в ходе которой выяснилось, что я поражен далеко зашедшей раковой опухолью. После операции врачи сказали, что мне осталось жить около трех месяцев. Возможно, что я доживу до лета».

Но не таков был солдат Половский, чтобы просто принять этот приговор. Он начал необычную борьбу: решив, что должен быть похоронен в Торгау — на месте исторической встречи на Эльбе, в оставшиеся недолгие месяцы жизни стал добиваться, чтобы его завещание не осталось на бумаге. Половский делился своими заботами: его средств не хватало, чтобы оплатить перевозку скорбного груза в Европу. Сперва он обратился за помощью в министерство обороны США, в управление по делам ветеранов войны. Вскоре пришел ответ (его копию Половский вложил в одно из последних писем). Некий чиновник из ведомства министра обороны США Каспара Уайнбергера на бланке, снабженном гербом «секретаря по делам обороны», вежливо сообщал, что министерство не располагает средствами для похорон ветеранов. Тогда Половский напечатал письмо в газетах и разослал послания своим друзьям. Я рекомендовал ему сообщить о его последней воле посольству ГДР в Вашингтоне — ведь Торгау находится на территории Германской Демократической Республики. Дипломатические представители первого в истории государства немецких трудящихся немедленно ответили согласием. В последнем письме Половский писал, что хочет напомнить всему миру о клятве на Эльбе, которой останется верным до самого конца.

Письма из-за океана порой идут долго. Получилось так, что очередное письмо из Чикаго пришло уже тогда, когда в Торгау состоялась торжественная траурная церемония. Гроб с телом Джозефа Половского в сопровождении почетного караула советских и американских солдат был опущен в могилу недалеко от берега Эльбы. «Джозеф Половский, участник второй мировой войны и советско-американской клятвы на Эльбе 25 апреля 1945 года» — такую надпись сделали на надгробии, ее составил сам Половский. Приехали в Торгау советские и американские ветераны второй мировой войны. Последний долг бесстрашному солдату воздали и многочисленные делегации общественных организаций ГДР. Прозвучали над могилой слова клятвы 1945 года. Я уже прочитал об этом в газетах, а крупными, почти печатными буквами (видимо, перед смертью Половскому было трудно писать) он сообщал мне, что все в порядке, деньги на похороны собраны и завещание будет выполнено…

И опять-таки: насколько не соответствовала миссия Половского в Москву тону американской печати 1955 года, настолько не сочетались сообщения о церемонии в Торгау с тоном западной печати 1983 года. Смерть Половского совпала с периодом нового взлета международной напряженности, злобного «крестового похода» американской реакции против социализма. Но, видимо, в том и заложена высшая правда и подлинная диалектика нынешней истории, что вопреки тону, задаваемому буржуазной пропагандой, на поверхность вырываются глубинные, соответствующие подлинным интересам народов настроения. Завещание, которое оставил своим современникам простой чикагский шофер, стоит куда больше, чем многие выспренние речи лидеров Запада. Оно означает: опыт сотрудничества, накопленный в трудные годы войны и оплаченный священной кровью, не должен остаться втуне!

Чем проще истина, тем сложнее бывает ее восприятие. Минувшие после окончания войны годы оказались такими насыщенными, столь полными крупнейшими и порой драматическими событиями, что простые и, казалось, бесспорные уроки войны стали порой уходить в тень. Замысел германского империализма не сводился лишь к захвату чужих земель вообще (этого добивались и иные агрессоры) — для него главным был захват земель советских, ликвидация первого в мире социалистического государства. Именно этот главный замысел оказался сорванным. Социализм выстоял, причем в условиях, в которых любое другое государство, базирующееся на иных основах, пало бы.