— Родригес весьма одобрительно воспринял вашу победу в борьбе за контракт на строительство Абуджи. Он нахваливает вас на встрече с каждым министром. — Посол помолчал. — Забавно. Мне казалось, вы не ладите.
Эдуардо не ответил и задумался, какой номер собирается выкинуть Родригес, поддерживая его начинания.
День Эдуардо провел с министром финансов и получил подтверждения временных соглашений, которых он достиг с управляющим Центральным банком. Управляющий заранее сообщил министру финансов, чего ожидать от встречи с Эдуардо де Сильвейрой, чтобы тот был готов к решительным требованиям бразильца. Де Сильвейра, догадавшийся об этом предупреждении, позволил бедняге немного поторговаться и даже уступил по нескольким маловажным пунктам, чтобы министр мог доложить об этом президенту на очередном заседании Высшего военного совета. Эдуардо оставил улыбающегося министра в полной уверенности в том, что он отыграл у грозного бразильца пару-тройку очков.
В тот же вечер де Сильвейра поужинал со своими старшими советниками, которые тоже встречались с министерскими чиновниками. Теперь каждый из них выступал с ежедневным отчетом о том, с какими проблемами им придется столкнуться, если они начнут работать в Нигерии. Его главный инженер подчеркнул, что на месте нельзя будет найти квалифицированную рабочую силу ни за какие деньги, поскольку рынок ее монополизирован немцами, которые ведут огромное дорожное строительство. Финансовый советник также представил мрачный доклад о том, как иностранные компании по шесть месяцев не могут обналичить свои чеки в местном Центральном банке. Эдуардо прислушивался к комментариям экспертов, но своего мнения не высказывал. Совещание закончилось вскоре после одиннадцати, и он решил перед сном прогуляться по отелю. Он шел по роскошному тропическому саду и едва не столкнулся нос к носу с Мануэлем Родригесом. Эдуардо свернул в сторону и спрятался за огромным тиковым деревом. Коротышка проковылял мимо, жуя свою жвачку и не замечая горящих ненавистью глаз Эдуардо. Подойдя к болтливому серому попугаю, де Сильвейра поведал ему свои самые тайные помыслы о том, что к вечеру пятницы Родригес будет лететь назад в Бразилию с чемоданами, набитыми разными планами, которые засунет в шкаф под названием «Провалившиеся проекты». Попугай поднял хохолок и заорал на него так, будто он раскрыл его секрет. Эдуардо улыбнулся и отправился к себе.
На следующий день полковник Усман прибыл, как обычно, в восемь сорок пять — минута в минуту, и Эдуардо провел утро в беседе с министром поставок и кооперативов, точнее, отсутствия кооперативов, как он сказал своему личному секретарю во второй половине дня. После полудня он встретился с министром труда, уточняя возможности найма неквалифицированной рабочей силы и выясняя обоснованность слухов о полном отсутствии профессиональных сотрудников.
Эдуардо быстро пришел к заключению, что, несмотря на оптимизм соответствующих министров, это будет самый сложный контракт из всех, за которые он брался. А если международный бизнес увидит, как он спотыкается на ровном месте, будут потеряны не только деньги.
Вечером его сотрудники опять докладывали ему о том, как они решили вчерашние проблемы и какие новые открылись им сегодня. Они осторожно намекнули, что если теперешний режим останется у власти, то задержек с платежами не будет, поскольку сам президент обозначил проект как приоритетный. До них даже дошел слух, что армия предоставит свои строительные батальоны, если возникнет дефицит в квалифицированных рабочих. Эдуардо пометил эту информацию, чтобы ее письменно подтвердил глава государства во время их прощальной встречи.
Но не проблема рабочей силы занимала его мысли, когда он облачался тем вечером в шелковую пижаму. Он ухмылялся от идеи неизбежного и внезапного отъезда Мануэля Родригеса домой. Спал Эдуардо прекрасно.
На следующее утро он встал с новым приливом энергии, принял душ и надел очередной костюм. Четыре дня, похоже, истрачены не напрасно, он сможет поймать сразу двух зайцев. К восьми сорока пяти он ждал обычно пунктуального полковника.
В восемь сорок пять тот не появился, не было его и тогда, когда часы на каминной полке пробили девять. Де Сильвейра послал личного секретаря узнать, что случилось, а сам стал нервно ходить взад и вперед по комнате. Секретарь вернулся через несколько минут и сказал, что отель окружен вооруженными солдатами. Эдуардо не стал паниковать. За свою жизнь ему пришлось стать свидетелем уже восьми переворотов, и он знал одно золотое правило: новый режим никогда не убивает приехавших в страну иностранцев, поскольку их деньги нужны ему не меньше, чем старому правительству. Эдуардо поднял трубку телефона, но ему никто не ответил. Тогда он включил радио. По нему передавали записанное на пленку обращение:
— Говорит «Радио Нигерии»! Говорит «Радио Нигерии»! В стране произошел переворот. Генерал Мухаммед свергнут, и к власти в стране пришло новое революционное правительство во главе с подполковником Али. Ничего не бойтесь, оставайтесь в домах, обстановка нормализуется через несколько часов. Говорит «Радио Нигерии»! Говорит «Радио Нигерии»! В стране…
Эдуардо выключил радио, и две мысли мелькнули в его голове. Перевороты всегда тормозят дела и порождают хаос, так что четыре дня он, несомненно, потратил впустую. Но еще хуже то, что он не сможет вылететь из Нигерии и заняться своими делами в других частях света.
До обеда по радио передавали марши, прерывавшиеся записанным на пленку обращением, которое он теперь знал наизусть. Эдуардо отправил всех своих сотрудников, чтобы те собрали возможно более подробную информацию и доложили лично ему. Все они вернулись с одним известием: пройти сквозь линию солдат, окруживших отель, невозможно, поэтому никакой новой информации нет. Эдуардо впервые за много месяцев выругался. Вдобавок к уже доставленным неудобствам управляющий отелем с сожалением сообщил ему по телефону о необходимости обедать в общем ресторане, поскольку гостиничные службы не работают впредь до особого распоряжения.
Эдуардо довольно неохотно спустился в ресторан, и здесь неприветливый метрдотель, явно безразличный к общественному положению постояльцев, посадил его за один стол с тремя итальянцами. Мануэль Родригес сидел тут же — через два столика. Де Сильвейра страдал от мысли, что тот наслаждается видом его мучений, и вспомнил, что этим утром должен был встречаться с министром, отвечающим за порты. Он быстро расправился с едой, а когда итальянцы попытались заговорить с ним, жестом показал, что не понимает, хотя говорил по-итальянски совершенно свободно. Эдуардо поднялся к себе. Его сотрудники ничего не сумели узнать, они даже не могли дозвониться до посольства Бразилии, чтобы оно заявило официальный протест.
— Вот только официального протеста нам недоставало, — сказал Эдуардо, плюхаясь в кресло. — И кому вы думаете его направлять — старому правительству или новому?
Остаток дня Эдуардо просидел в своем номере, лишь изредка отвлекаясь на перестрелку, слышимую вдалеке. Он в третий раз перечитал «Проект строительства нового федерального центра» и комментарии своих советников.
На следующее утро де Сильвейра надел костюм, который был на нем в день прибытия, а личный секретарь встретил его сообщением о том, что мятеж подавлен. Он сказал своему непривычно внимательному боссу, что после яростных уличных схваток старый режим удержался у власти, хотя не обошлось без потерь, а среди жертв восстания оказался и глава государства генерал Мухаммед. Позднее тем же утром информация секретаря была подтверждена по «Радио Нигерии». Главой несостоявшегося мятежа был некий подполковник Али. Он бежал с парой адъютантов, и правительство объявило комендантский час до тех пор, пока эти опаснейшие преступники не будут арестованы.
«Если переворот успешен, ты становишься национальным героем, если он проваливается, ты — опаснейший преступник, — думал Эдуардо, слушая сообщения по радио. — А ведь и в бизнесе между обогащением и банкротством такая же разница». Он начал размышлять над тем, как выбраться из Нигерии возможно раньше. Но в это время диктор сообщил новость, которая продрала его до костей: пока подполковник Али и его сообщники не арестованы, аэропорты по всей стране будут закрыты вплоть до особого распоряжения.