В зеркало заднего вида я видел, как мужчина перешел улицу и направился к газетному киоску, а через несколько секунд появился вновь с вечерней газетой. Он подошел к своему автомобилю — синему БМВ — остановился, чтобы взять квитанцию на штраф за неправильную парковку и, похоже, выругался. Интересно, какое время простоял здесь его БМВ? Я даже подумал, а не было ли его в квартире Карлы, когда она звонила мне и просила не появляться.

Человек сел в машину, пристегнул ремень, зажег сигарету и уехал. Я встал на его место в качестве частичной компенсации за мою женщину, но не считал это достаточным возмещением. Я посмотрел по сторонам, как делаю всегда, когда выхожу из машины, и пошел к ее подъезду. Было уже темно, и на меня никто не обратил внимания. Я нажал кнопку звонка с надписью «Мурленд».

Когда дверь открылась, меня встретила широчайшая улыбка, которая тут же сменилась нахмуренными бровями, за которыми опять последовала широкая улыбка. Первая улыбка, должно быть, предназначалась человеку из БМВ. Я стоял и смотрел в синие глаза, которые пленили меня так много месяцев назад. Несмотря на улыбку, глаза Карлы теперь излучали холодность, которой я раньше не замечал.

Она повернулась, открыла дверь шире и впустила меня в свою квартиру. Я заметил, что под халатиком на ней было надето красное белье, которое я подарил ей на Рождество. Войдя в квартиру, я внимательно осмотрел комнату, которую и так хорошо знал. На стеклянном столе я обнаружил пустую кофейную кружку со Снупи, из которой обычно пил я. Рядом с ней стояла кружка Карлы, тоже пустая, и дюжина роз в вазе. Бутоны только начинали распускаться.

Я всегда быстро завожусь, а при виде роз уже не мог сдерживать свой гнев.

— Кто этот человек, который только что ушел от тебя? — спросил я.

— Страховой агент, — ответила она, убирая чашки со стола.

— И что же он страхует? — спросил я. — Твою половую жизнь?

— Почему ты сразу решил, что это мой любовник? — повысила она голос.

— И ты всегда в белье пьешь кофе со страховыми агентами? Черт подери, в подаренном мною белье!

— Я пью кофе с теми, с кем хочу, черт побери, — ответила Карла, — и ношу белье, которое хочу, особенно тогда, когда ты едешь домой к жене.

— Но я же хотел заехать к тебе…

— А затем вернуться к жене. Да и потом, ты же все время говоришь мне, чтобы я вела собственную жизнь и не надеялась только на тебя, — добавила она. Этим аргументом Карла пользовалась всегда, когда ей надо было что-то скрыть.

— Ты же знаешь, это все довольно непросто.

— Я знаю, что для тебя очень просто залезть ко мне в постель, когда тебе этого захочется. Это все, на что я гожусь, не так ли?

— Это несправедливо.

— Несправедливо? Разве сегодня ты не рассчитывал приехать ко мне в шесть, чтобы быть дома в семь — как раз вовремя, чтобы поужинать с Элизабет?

— Мы с женой не занимаемся любовью уже много лет, — закричал я.

— Ну, это только твои слова, — процедила она презрительно.

— Я всегда был верен тебе.

— И это должно означать, что и я должна быть верной тебе?

— Прекрати вести себя как шлюха.

Глаза Карлы сверкнули, она прыгнула вперед и изо всех сил дала мне пощечину.

Я покачнулся, когда она замахнулась второй раз, но смог перехватить ее удар и даже легко толкнуть ее к каминной полке. Она быстро оправилась и снова кинулась на меня.

Охваченный неимоверной яростью, я сжал кулак и ударил ее. Я попал ей в подбородок, она развернулась вокруг себя от удара и упала. Я видел, как она вытянула руки, пытаясь защититься. Но до того, как Карла смогла встать на ноги и нанести ответный удар, я повернулся, выскочил наружу и захлопнул за собой дверь.

Я спустился в холл, вышел на улицу, запрыгнул в машину и быстро отъехал. Я не пробыл у Карлы и десяти минут. Я чувствовал себя убийцей и, пока добирался домой, пожалел о том, что ударил ее. Я дважды чуть было не вернулся. Все, на что она жаловалась, было справедливым, и я задумался, осмелюсь ли позвонить ей из дому. Карла и я были любовниками всего несколько месяцев, но она знала, как дорога мне.

Даже если Элизабет и намеревалась пройтись по поводу моего опоздания, она передумала в тот момент, когда я вручил ей розы. Она поставила цветы в вазу, а я налил себе порядочную порцию виски. Я ждал, что она скажет что-нибудь, поскольку я редко пью до ужина, но Элизабет, видимо, была слишком занята цветами. Я уже принял решение позвонить Карле и попытаться поправить положение, но подумал, что не смогу сделать этого из дома. В любом случае, если подождать до утра, когда я буду в кабинете, она тоже немного остынет.

На следующий день я проснулся рано и, лежа в постели, размышлял о том, какую форму придать своим извинениям. Я решил пригласить Карлу пообедать в маленьком французском бистро, расположившимся между моей и ее конторами. Она очень его любила и всегда радовалась возможности встретиться со мной днем, когда она могла быть уверена, что речь о сексе не зайдет.

Я побрился, оделся и вышел к завтраку. На первой полосе газеты не было ничего интересного, и я перешел к финансовому разделу. Акции компании снова упали, после того как в Сити выдали прогноз на низкие промежуточные прибыли. Наши акции подешевеют на миллионы от такой плохой рекламы. Я уже знал, что будет чудом, если ко времени вручения акционерам годового отчета компания сможет показать отсутствие убытков.

Проглотив вторую чашку кофе, я поцеловал жену в щеку и пошел к машине. Тут-то мне и пришло в голову бросить в ящик Карле письмо, чтобы не мучиться с телефонным звонком.

«Прости меня, — написал я. — В пятницу в час в „Соль Веронико“. Люблю тебя. Казанова». Я редко писал Карле, но, когда приходилось, всегда подписывался прозвищем, которое она мне дала.

Я сделал небольшой крюк, чтобы проехать мимо ее дома, однако попал в пробку. Приближаясь к ее квартире, я понял, что пробка вызвана каким-то дорожным происшествием. Видимо, серьезным, потому что полдороги загораживала карета скорой помощи, мешавшая проезду. Полицейский попытался помочь, но движение замедлилось еще больше. Стало ясно, что припарковаться у дома Карлы я не сумею, поэтому я отказался от затеи и решил позвонить ей с работы.

И тут меня охватила внезапная слабость, потому что я увидел, что скорая помощь стоит всего в нескольких метрах от ее подъезда. Я знал, что это глупо, но начал бояться самого плохого. Я попытался убедить себя, что это — дорожное происшествие, а не Карла.

И тогда за каретой скорой помощи я увидел полицейскую машину.

Поравнявшись с двумя автомобилями, я наблюдал, как отрывается квартира Карлы. На улицу выскочил человек в длинном белом халате и распахнул заднюю дверь скорой помощи. Я остановил машину, чтобы присмотреться к тому, что происходит, надеясь, что водитель позади меня не будет слишком нетерпелив. Водители встречных авто махали мне руками в знак благодарности за то, что я их пропускаю.

Затем в холле появились носилки. Два санитара в халатах вынесли на улицу накрытое тело и затолкнули в машину. Я не мог видеть лица, поскольку оно было закрыто простыней, но третий человек, который явно был детективом, вышел немедленно вслед за ними. В руке он нес пластиковый мешок, в котором я разглядел красное белье. То самое, что подарил Карле.

Меня вырвало прямо на пассажирское сидение. Наконец я успокоился, положив голову на руль. Секундой позже они закрыли дверь кареты скорой помощи, завыла сирена, и полицейский замахал мне, приглашая двигаться. Скорая тут же уехала, а водитель сзади меня начал сигналить: он же просто проезжал мимо. Я двинул машину вперед и позднее никак не мог вспомнить, как доехал до работы.

Я припарковался на стоянке, как смог, почистил запачканное пассажирское сиденье и оставил открытым окно, чтобы выветрился запах. Затем поднялся на лифте на седьмой этаж, зашел в туалет, порвал приглашение Карле на обед, бросил клочки в унитаз и спустил воду. Потом поднялся на двенадцатый и вошел в свой кабинет. Было уже чуть больше половины девятого, и управляющий директор ходил взад-вперед перед моим столом, явно дожидаясь меня. Я совсем забыл, что сегодня пятница и он просил меня составить прогноз прибылей и убытков на май, июнь и июль. Я пообещал, что документ будет лежать у него на столе к середине дня. Важнее всего для меня было свободное утро, и у меня его отнимали.