— Мистер Картер, — начал профессор, — в 1923 году потерял руку в результате несчастного случая на производстве и был уволен, не получив ни цента компенсации. Он не смог найти никакой другой работы, так как ни одна сталелитейная компания не желала нанимать однорукого человека. Когда его не взяли даже швейцаром в местный отель, он понял, что ему уже никогда не удастся устроиться на работу. Тогда ещё не было закона о промышленной компенсации — он был принят только в 1927 году, — так что мистер Картер предпринял неслыханный по тем временам шаг, — он подал в суд на своего бывшего работодателя. У него не было средств нанять адвоката — тут, кстати, с годами ничего не изменилось, — однако молодой студент юридического факультета, который считал, что мистер Картер должен получить какую-то компенсацию, добровольно согласился вести его дело в суде. Он выиграл дело, и суд присудил Картеру компенсацию в сто долларов — как вы понимаете, не слишком большая сумма денег за такое увечье. Однако действия двух этих людей привели к изменению закона. Будем надеяться, что кто-то из вас в будущем также сможет добиться изменения закона, столкнувшись с подобной несправедливостью. Между прочим, молодого юриста звали Тео Рамплеири. Его чуть не исключили с юридического факультета за то, что он потратил слишком много времени на защиту Картера. Позднее, много позднее он стал членом Верховного суда Соединённых Штатов.

Профессор нахмурился и продолжал:

— В прошлом году компания «Дженерал Моторс» заплатила некоему мистеру Камерону пять миллионов долларов за то, что тот потерял ногу. Компания проиграла дело, хотя она могла доказать, что причиной несчастного случая на производстве была халатность самого мистера Камерона.

Абрахамс подробно изложил суть дела и в конце концов добавил:

— Как уверял нас мистер Чарлз Диккенс, закон — это часто осёл и, что ещё важнее, закон часто неразборчив и несовершенен. У меня не вызывает уважения защитник или обвинитель, который только ищет способа обойти закон, особенно когда он знает, какую цель преследовали Сенат и Конгресс, принимая этот закон. Некоторые из вас забудут эти слова через несколько дней после того, как поступят на работу в какую-нибудь известную фирму; главный интерес будет заключаться лишь в том, чтобы выиграть дело любой ценой. Но будут и другие — те, кто не забудут слова Линкольна: «Да победит справедливость!» — Флетчер оторвался от своих заметок и внимательно посмотрел на профессора. — К тому времени, как мы встретимся в следующий раз, я надеюсь, вы проштудируете пять судебных процессов, которые слушались после процесса «Картер против „Амалгамейтед Стил“» — вплоть до процесса «Деметри против Деметри»: все они привели к изменению закона. Вы можете работать попарно, но одна пара не должна консультироваться с другой. — Часы пробили одиннадцать. — Всего хорошего, леди и джентльмены!

Флетчер и Джимми работали вместе, просматривая один процесс за другим, и к концу недели они нашли лишь три процесса, которые имели отношение к делу. Джоанна порылась в памяти и вспомнила четвёртый процесс, который слушался в Огайо, когда она была ребёнком. Она отказалась дать им ещё какие-нибудь сведения.

— А как насчёт «люби, чти и повинуйся»? — спросил Джимми.

— Я никогда не обещала повиноваться тебе, салага, — сказала Джоанна, — и, кстати, если Элизабет ночью проснётся, твоя очередь — менять пелёнки.

— «Самнер против Самнера», — торжествующе произнёс Джимми, ложась в постель после полуночи.

— Неплохо, салага, но к десяти часам утра в понедельник тебе придётся найти пятое дело, если ты хочешь заслужить одобрительную улыбку Абрахамса.

— Я думаю, нам нужно сделать гораздо больше, чтобы вызвать улыбку у этой гранитной глыбы, — сказал Джимми.

Когда Нат поднялся на холм, он увидел, что она бежит впереди него. Нат подумал, что обгонит её на спуске. Когда он миновал отметку на полпути, то посмотрел на часы. Семнадцать минут и девять секунд. Нат был уверен, что побьёт свой личный рекорд и снова будет в команде во время её первого сезонного сбора.

Он был ещё полон сил, когда перевалил через гребень холма, и тут же громко выругался. Эта дура побежала не по той трассе. Наверно, первокурсница. Он стал ей кричать, но она его не услышала. Он снова выругался и бросился за ней следом. Когда он бежал вниз по склону, она обернулась и удивилась.

— Вы бежите по неправильной трассе, — прокричал Нат, готовясь повернуть обратно и бежать дальше, но ему захотелось как следует рассмотреть эту девушку. Он быстро подбежал к ней.

— Спасибо, — сказала она, — я только второй раз на трассе и не запомнила, куда бежать после того, как поднимусь на гребень холма.

Нат улыбнулся.

— Вам нужно бежать по узкой тропке, широкая ведёт в лес.

— Спасибо, — повторила она и побежала назад вверх по склону.

Нат побежал следом, догнал её и продолжал бежать рядом, пока они не взбежали на холм. Когда он увидел, что она побежала по правильной трассе, он помахал ей рукой на прощание.

— До свидания, — крикнул он, но, если она и ответила, Нат её не услышал.

Когда он пересёк финишную линию, то снова посмотрел на часы. Сорок три минуты и пятьдесят одна секунда. Он снова выругался, вспоминая, сколько времени потерял, направляя эту разиню на правильный путь. Но неважно — он стал ждать, пока она подбежит к финишу.

Девушка появилась на вершине холма, медленно приближаясь к финишу.

— Вы добежали, — с улыбкой сказал Нат, когда она подбежала к нему.

Она не улыбнулась в ответ.

— Меня зовут Нат Картрайт, — сказал он.

— Знаю, — ответила она.

— Разве мы с вами уже встречались?

— Нет, — ответила она. — Но мне известна ваша репутация.

И она побежала к женской раздевалке, ничего не объясняя.

— Кто сумел найти все пять процессов, встаньте!

Флетчер и Джимми с торжеством поднялись, но ликовать было рано: вместе с ними встали добрых семьдесят процентов курса.

— Четыре? — спросил профессор, стараясь, чтобы вопрос не звучал презрительно.

Большинство оставшихся поднялись, и примерно десять процентов остались сидеть. Флетчер подумал: «Интересно, сколько из них закончат курс?»

— Садитесь, — сказал профессор Абрахамс. — Начнём с процесса «„Максуэлл Ривер Газ“ против „Пеннстоуна“». Как был изменен закон после этого судебного дела?

Он указал на студента в третьем ряду.

— В 1932 году закон обязал компании нести ответственность за то, чтобы всё оборудование соответствовало правилам техники безопасности и чтобы все рабочие и служащие знали, что делать в чрезвычайных ситуациях.

Профессор указал на следующего студента.

— И компании были обязаны вывесить все письменные инструкции там, где каждый мог бы их прочесть.

— Когда эту статью изменили?

Профессор указал на ещё одного студента.

— После процесса «Рейнолдс против „Мак-Дермот Тимбер“».

— Правильно. — Палец профессора передвинулся дальше. — А почему?

— Рейнолдс потерял три пальца, перепиливая бревно, но его защитник доказал, что он не умеет читать, а устно ему не объяснили, как управлять механизмом.

— Какова была основа нового закона? — Палец профессора продолжал путешествие.

— Промышленный акт 1934 года, когда работодателя обязали устно и письменно инструктировать весь штат, как использовать любое оборудование.

— Когда потребовались новые поправки? — Профессор ткнул пальцем ещё в одного студента.

— Процесс «Раш против правительства».

— Правильно, но почему правительство всё-таки выиграло дело, хотя было неправо? — Профессор выбрал ещё одного студента.

— Я не знаю, сэр.

Профессор с презрительной гримасой поднял палец вверх, в поисках студента, который знает.

— Правительство сумело защитить свою позицию, так как доказало, что Раш подписал соглашение, согласно которому… — Палец профессора снова сдвинулся.

— … он получил полный инструктаж, как требовалось по закону. — Палец сдвинулся дальше.