С тех пор образ этого добродушного огромного пельменя каким-то образом связался в сознании РД с образом Андрея. Но это к делу не относится.

К делу относилось то, что Гаврилов, будучи профессиональным переводчиком, был не менее профессиональным журналистом и литератором, большим знатоком и любителем музыки, собирателем грампластинок, членом Московского клуба филофонистов.

Музыкальные интересы его были весьма широки — от духовной и классической музыки до джаза и рока. Именно Гаврилов впоследствии стал составителем серий «Рок-архив» и «Архив популярной музыки» в фирме «Мелодия», предваряя каждый выпущенный диск своей статьей на конверте, а позже создал свою звукозаписывающую фирму «SoLid Records», выпустившую немало прекрасных дисков.

Познакомившись с Андреем ближе, РД обнаружил в нем интересного и остроумного собеседника, человека открытого и легкого характера, обладающего, если можно так выразиться, абсолютной терпимостью к чужим мнениям. Он обладал редким качеством — возражать, не обижая, и не соглашаться, уважая чужое мнение. С ним можно было договориться.

Как трудно договориться людям, сил нет! Сколько времени, нервов, энергии тратишь на то, чтобы тебя поняли правильно, не подозревали в несуществующих грехах, а видели бы существующие и правильно соотносили с ними свои грехи. Договоренность людей друг с другом есть, на наш взгляд, результат осознания собственного несовершенства. Чем больше осознает его человек, тем легче ему контактировать с другими. Но если он заторчал на себе — тогда беда! Договориться с ним возможно, лишь принимая все его условия.

Это, как вы понимаете, было лирическое отступление Автора, которого сильно достают люди, торчащие на себе.

В разговорах с Гавриловым выяснилось, что он читал «Записки», далеко не во всем с ними согласен и имеет собственные суждения о современной музыке. Именно это требовалось для диалога. Форма нашлась сама собой. Учитывая, что собеседники живут в разных городах, это могли быть преимущественно письма друг другу.

Так родился «Музыкальный эпистолярий». В нем отчасти возобновилась старинная литературная традиция обмена мнениями в виде писем, выставляемых потом на публичное обозрение. Сам жанр литературного письма, берущий начало, может быть, от «Писем Сенеки», в приложении к такому ультрасовременному явлению, как рок-музыка, уже говорил о своего рода игре. Это была не совсем серьезная игра с серьезными целями.

К моменту выхода в свет книги «Путешествие рок-дилетанта» «Музыкальный эпистолярий» существовал уже пятый год, выходя в среднем один раз в два месяца, и составил более двух десятков выпусков общим объемом около 20 авторских листов. Заметим, что за это время тираж «Авроры» увеличился со 115 тысяч до миллиона экземпляров. Мы не склонны связывать увеличение тиража исключительно с «МЭ», однако многочисленная читательская почта подтверждает, что музыкальная рубрика стала одним из существенных факторов увеличения этого тиража.

Ввиду сравнительно малого объема рубрики выпуски «МЭ» поневоле должны были быть тематическими. Порою они касались какой-нибудь проблемы в отечественной рок-музыке, порой рассказывали о фестивалях, порой освещали те или иные не очень известные широкой публике явления, вроде самиздата или любительской звукозаписи. Венцом «МЭ» стало проведение всесоюзного мероприятия, о чем мы еще расскажем.

Постепенно «МЭ» расширял сеть своих корреспондентов, и первыми среди них, естественно, стали редакторы и ближайшие сотрудники двух популярных самиздатовских рок-журналов Ленинграда — «Рокси» и «РИО», — а также деятели Ленинградского рок-клуба.

Анатолий Августович Гуницкий (р. 1953 г.), по профессии театровед, играл заметную роль в ленинградском рок-движении семидесятых — восьмидесятых годов. В молодости он был одним из тех, кто вместе с Борисом Гребенщиковым участвовал в создании АКВАРИУМА, писал тексты песен, затем занялся организационной деятельностью и рок-журналистикой. Его проблемные статьи в «Рокси», подписанные псевдонимом Старый Рокер, задолго до появления аналогичных материалов в официальной печати ставили наиболее существенные вопросы развития отечественного рока. Среди своих он был известен по прозвищу Джордж. После организации Ленинградского рок-клуба Джордж неизменно входил в составы оргкомитетов фестивалей, заседал в жюри, причем его мнения и оценки были одними из самых авторитетных. Отбор и прослушивание молодых групп перед фестивалями тоже входили в обязанности Гуницкого, тем самым его вкусы в какой-то мере формировали направленность ленинградского рока. Кому-то это нравилось, кому-то не очень, но факт остается фактом — Анатолий Гуницкий наряду с председателем совета рок-клуба Николаем Михайловым оказывал серьезное влияние на развитие ленинградской рок-музыки. К тому же в течение ряда лет он вел семинар при рок-клубе, где собирались молодые музыканты, показывали свои песни, обсуждали их, обменивались опытом.

Стоило посмотреть на Джорджа в торжественные дни фестивалей, когда он приходил на открытие в белоснежной сорочке с галстуком-бабочкой, что вызывало невольное уважение. Глядя на Джорджа, можно было поверить, что рокер — это истинный интеллигент, в чем многие в ту пору сомневались. Впрочем, сомневаются и сейчас.

Гуницкий стал одним из первых в Ленинграде квалифицированным пропагандистом отечественного рока, знающим его изнутри. Его статьи, лекции, передачи на радио отличались, прежде всего, знанием дела и хорошим вкусом, не говоря о литературных достоинствах.

Немудрено, что с приходом в «МЭ» Анатолия Гуницкого авторитет этой авроровской рубрики повысился.

Его более молодой друг Александр Витальевич Старцев (р. 1958 г.), взявший на себя стремные обязанности главного редактора самиздатовского органа «Рокси», отличался большей категоричностью и резвостью изложения. Именно от статей Саши Старцева, подписанных псевдонимами — Алек Зандер, Саша Скримами, АВС и др., приходил в свое время в восторг РД, еще не знавший автора. Своим великолепным стебом Алек Зандер задал тон многим позднейшим самиздатовским журнальчикам по всей стране, которые и по сей день не могут избавиться от этого веселого стиля, несмотря на то что сам Старцев стал взрослее и солиднее. У нас еще будет возможность познакомиться с этой стороной деятельности Старцева. Он был одним из первых, кто вводил РД в круг непривычных проблем, кто познакомил его со многими деятелями рок-движения. Взгляды Старцева и РД далеко не всегда сходились, но это не мешало сотрудничеству. Саша писал эпистолы в «МЭ», РД время от времени печатался в «Рокси».

Андрей Петрович Бурлака (р. 1955 г.), инженер по образованию, был известен в рок-кругах как эрудит и энциклопедист, знающий буквально все о роке. Появилась даже поговорка, гласящая, что «если этого не знает Бурлака, значит, этого не существует». В 1986 году Бурлака предпринял дерзкую попытку издания самиздатовского ежемесячника (!) о роке, назвав журнал «РИО» («Рекламно-информационное обозрение»), и с тех пор отчаянно борется со временем, которое бежит все же быстрее, чем хотелось бы Андрею. Однако по общему количеству номеров «РИО» скоро превзошел «Рокси», выходивший примерно два раза в год, популярность издания Бурлаки, особенно вне Ленинграда, тоже обогнала журнал Старцева.

Андрей участвовал в работе «МЭ» в качестве корреспондента лишь однажды, но его практическая помощь в виде консультаций, оценок, упоминаний в «РИО» о публикациях «Авроры» ощущалась постоянно.

Автором «МЭ» и ближайшим помощником РД стал впоследствии и Петр Сытенков, молодой врач, знаток и любитель рока, переехавший в Питер из Свердловска; привлекались и другие авторы. Постепенно вокруг «МЭ» складывался зародыш рок-журнала, что и навело РД на мысль — попробовать издать такой журнал.