Видный русский языковед Ф. П. Филин считает, что «в процессе выделения общеславянского языка из балто-славянской лингвистической зоны (или иных зон) в общеславянском единстве оказались генетически разные диалекты. Не каждая диалектическая особенность обязательно моложе языковой основы, к которой она относится» (Ф. П. Филин. Происхождение русского, украинского и белорусского языков. Л., 1972). Можно утверждать, что подчеркиваемая в данном сборнике близость славянских и арийских языков именно не моложе, а значительно древнее той языковой основы, которую исследователи именуют уже общеславянской, и одни из них датируют ее концом (или началом) II тысячелетия до н. э., а другие — V–IV тысячелетием.

Некоторые полагают, что славянские языки сблизились с арийскими при посредстве финно-угорских племен, как будто искони живших на нашем севере, а поэтому имевших все шансы поддерживать близкие контакты с арьями, расселявшимися, по Тилаку, из арктических областей. Приобщившись к арийским языкам и культуре, финно-угры якобы в дальнейшем обучили всему этому славян. Трудно здесь и обсуждать подобный взгляд на историю наших далеких предков. По данным энциклопедий и трудов по истории финно-угорских народов, их языки вместе с самодийскими входят в уральскую семью языков, не сходную с индоевропейскими. На Урале, в Зауралье и в западном Приуралье прафинно-уторские языки отделились от своего предка — прасамодийского языка и были распространены только в этих районах до конца III тысячелетия до н. э. В III–II тысячелетиях некоторые их племена мигрировали по лесной части северных районов Восточной Европы вплоть до Балтийского моря. Значит, их контакты с приуральскими группами арьев могли привести к некоторым языковым заимствованиям, что и выявлено наукой. Но в дальнейшем их встречи и даже соседство с предками славян были, видимо, довольно далеки от тесных контактов, так как в славянских языках практически прослеживается мало заимствований из финно-угорских, особенно таких схождений, которые связаны с древнейшими периодами жизни. Поскольку к древнейшему периоду формирования всех индоевропейских народов относятся достигавшие разной степени развития их взаимные связи, а значит, и взаимопроникновение ряда издревле общих или сходных слов, то, повторяем, что хотя такие схождения прослеживаются вплоть до нашего времени, наибольшее их количество относится все же к славянским языкам и санскриту, что крайне важно для подтверждения глубокой древности происхождения славян и близости их далеких предков к предкам арьев.

Но обратимся вновь к полярной теории. Тилак исследовал и откомментировал Ригведу и другие памятники ведической литературы, внеся ряд исправлений в переводы западных ученых. По рождению он принадлежал к высшему сословию брахманов, знатоков и преподавателей священных знаний. Тут нужно сказать, что каждый из индийских знатоков своей древней литературы не просто знает ее язык и содержание памятников, но и с детства пропитан традицией ее толкования и расшифровки, что гораздо ценнее автоматического перевода ее слов (особенно синонимов). Очень важно и их знание тех астрологических комментариев к древним текстам, которые сохранялись в течение тысячелетий. Опираясь на широкий спектр своих знаний и, главное, своего глубокого понимания памятников древнеиндийской литературы, Тилак, имевший степень бакалавра филологических наук, раскрыл в своей книге ряд описаний и аллегорий, содержащихся в Ведах и эпосе, долго не поддававшихся исторически достоверной обоснованной расшифровке.

Его труд помог понять и гимны другой древнейшей книги арьев (их иранской ветви) — Авесты, которая во многом крайне близка Ригведе. Признано, что Ригведа была завершена во второй половине II тысячелетия до н. э., Авеста же датируется рубежом II–I или даже первой половиной I тысячелетия до н. э. Ригведе приписывается много авторов, древних пророков-мудрецов, а Авесту якобы создал один человек — Заратуштра (Зороастр). Обе книги содержат много разнообразных гимнов, молитв и заклинаний, и по содержанию Авесты можно с уверенностью судить, что она создана не одним автором и даже не на протяжении жизни одного поколения, а на протяжении ряда столетий. Но мы здесь говорим об Индии и работе Тилака, поэтому не будем углубляться в суть Авесты.

Тилак дал нам ключ к гипотетическому предположению о том, где и когда были сложены самые древние гимны Ригведы, а значит, где и когда формировались племена, известные под собирательным названием арьев. Его анализ гимнов настолько достоверен, что о полярной гипотезе следует говорить как о теории, и под этим названием она вошла в мировую науку.

В Ригведе, как и в комментариях к ней и других древнейших текстах, говорится, что арьи до Индии прошли много стран, но никто еще не выяснил, какие это были страны, как не уточнена и длительность всего периода сложения гимнов. Сколько времени он занял — триста лет, пятьсот или тысячу? Или пять тысяч лет? Ответа пока нет

Б. А. Рыбаков в своей неоднократно переиздававшейся книге «Язычество древних славян», насыщенной информативным материалом и интереснейшими мыслями автора, говорит, что «период истории первобытного человечества… должен рассматриваться как период формирования общего фонда размышлений древнего человека о природе и своем месте в ней».

Надо вспомнить о том, что на землях Восточной Европы вплоть до Ледовитого океана ледника не было уже в XII тысячелетии до н. э. — к такому выводу приводят материалы книги «Палеография Европы за последние 100 тысяч лет» (М., 1982). Хотя отступающий лед еще сохранялся на землях Скандинавии. За постепенно (в течение многих тысячелетий) отступающим к северу с земель Европы ледником двигались животные, составляющие в этой глубочайшей древности основной объект охоты. Многие люди, ища пропитания, шли, охотясь на мамонтов, шерстистых носорогов и разные виды копытных. Достигнув на севере Восточной Европы берегов океана, они стали век за веком численно накапливаться в его прибрежных областях. И здесь, на местах длительного проживания семейных и семейно-родовых коллективов, начали складываться, как уже указывалось, исходные формы культуры укрупняющихся человеческих сообществ.

Археологи открыли на Севере за последние годы много стоянок, из чего следует, что в областях Заполярья последовательно развивались локальные культуры и по мере развития хозяйства люди постепенно перекочевывали к югу, движимые поисками новых земель для своих разрастающихся коллективов, да и наступившим похолоданием.

Из сводки данных, приведенных в книге Е. П. Борисенкова и В. М. Пясецкого «Тысячелетняя летопись необычайных явлений природы» (М., 1988) следует, что «…быстрое глобальное потепление климата началось примерно за 13 тысяч лет до н. э., «субарктические леса» сместились примерно на 300 км севернее их нынешней полярной границы», а в VII–V тысячелетиях до н. э. среднегодовая температура на севере не опускалась ниже нуля градусов по Цельсию. В работах наших палеоклиматологов содержатся и другие интересные свидетельства, касающиеся состояния северной природы в X–VII тысячелетиях до н. э., подтверждающие факт отступления отсюда ледника задолго до этого времени. Так, мы можем узнать, что на указанный период приходится на крайнем севере «абсолютный максимум» березы, что были сосновые и еловые леса, а также росли в изобилии деревья широколистных пород в сочетании со злаково-разнотравным покровом почвы. Эти сведения содержатся в сборнике «Новые данные по геохронологии четвертичного периода» (М., 1987). Все эти открытия позволяют относиться к мыслям Тилака со все нарастающим доверием и интересом.

Ведь в условиях мягкого климата арктических районов в древности, где тундра начала сменять леса лишь к III тысячелетию до н. э., то есть после окончания длительного теплового периода (так называемого климатического оптимума голоцена), существовали все условия для развития хозяйства и культуры живших там людей, формирующихся этносов индоевропейцев, включая прапрапредков арьев и славян. И эту культуру уносили с собой переселяющиеся с севера племена, храня ее в своей коллективной памяти, воплощая в гимны, мифы и предания и сообщая тем народам, с которыми они встречались, соседствовали и роднились на своем долгом пути.