Annotation
В новой книге Владимира Сергеевича Бушина, популярного пламенного критика и публициста, известного своей бескомпромиссностью и аргументированностью, собраны статьи из периодики 2011 года. «Герои» все те же: прохиндеи, клеветники, очернители прошлого и настоящего великой Родины писателя.
Владимир Сергеевич Бушин
В ЗАЩИТУ РУССКОГО ГЕНИЯ
РУССКИЙ КОММУНИСТ ШОСТАКОВИЧ
ГЕНИЙ И СОЛОМОН
ГЕНИЙ И ЗЛОДЕЙСТВО
ЗАКРОЙ ПОДДУВАЛО И НЕ СИФОНЬ!
СКЛОЧНИКИ ВО СТАНЕ РУССКИХ ВОИНОВ
СТЕРВЯТНИК
ПРОБЕЛЫ В ДОМАШНЕМ ВОСПИТАНИИ МИЛЛИАРДЕРЩИКА ПРОХОРОВА
ОТ ЛЬВА ТОЛСТОГО ДО ИГОРЯ ВОЛГИНА
24 АВГУСТА 2011 г
27 АВГУСТА 2011 г
30 АВГУСТА 2011 г
2 СЕНТЯБРЯ 2011 г
3 СЕНТЯБРЯ 2011 г
5 СЕНТЯБРЯ 2011 г
7 СЕНТЯБРЯ 2011 г
11 СЕНТЯБРЯ 2011 г
20 CЕНТЯБРЯ 2011 г
1 ОКТЯБРЯ 2011 г
СБРЕНДИЛ?
КРИМИНАЛЬНОЕ ПРОШЛОЕ И ПРЕСТУПНОЕ НАСТОЯЩЕЕ
О ФАЛЬШИВКАХ, ПРОЗРЕНИЯХ И ЗАБЛУЖДЕНИЯХ
СВОЛОЧИ СРЕДИ ЖИВЫХ ТРУПОВ
ЛЕВ ТОЛСТОЙ КАК ЗЕРКАЛО АНТИРУССКОЙ КОНТРРЕВОЛЮЦИИ
«Могут и хотят убить…»
Куликово Поле и Рыльское
Астапово. Июнь 1937 года
Ночь на крыльце
Ясная Поляна. Июль 1960 года
Тот же взгляд, те же речи простые…
ХОТЕЛ КАК ЛУЧШЕ…
ТРАГЕДИЯ ОБМАНУТОГО В ЛЮБВИ
Уже можно
Домик для поросёнка
Перерусский русский
Энгельс о Солженицыне
БЕСНОВАНИЕ… НТВ против Победы
ВАНЯ ГОЗМАН — ВУРДАЛАК
ЗАДЕЛО!
ЗА ЧТО Ж ВЫ САШКУ-TO ПОТЕЕВА?
ВСЕ ЗНАЮТ, КТО УБИЛ БУДАНОВА
Владимир Сергеевич Бушин
И всё им неймётся!
В ЗАЩИТУ РУССКОГО ГЕНИЯ
Владимир Бушин —
Владимиру Спивакову,
Народному артисту СССР
Уважаемый Владимир Теодорович, позвольте от души выразить Вам признательность за то, что благодаря Вам я неожиданно открыл бесценный кладезь мудрости и красоты. Как, может быть, Вы уже догадались, я имею в виду книгу Соломона Волкова «Шостакович и Сталин». Мне довелось прочитать немало трудов на близкие темы, начиная ещё с отменного сочинения приснопамятной Анны Берзер «Сталин и литература» («Звезда» № 11'95) и не менее замечательного фолианта Евгения Громова «Сталин и искусство» (М. 1998). И я не стал бы читать ещё одну книгу этого ряда. Тем более, что автор вот уже 35 лет живёт в Америке да и многим ли известен Solomon Volkov, как означен он на форзаце книги, у нас в стране? Но, оказывается, Вы собственноручно написали обстоятельную, в двадцать с лишним страниц, вступительную статью к его сочинению. И какую! Полную восхищения и любви. Это в корне меняет дело.
Правда, скажу сразу, кое-что меня в Вашем предисловии озадачило. Например, Вы пишете: «Пастернак сказал своему другу: «Книга есть кубический кусок дымящейся совести». Хорошо, кусок совести. Но почему кубический? Я никогда не видел книгу в форме куба.
Не совсем ясно, что Вы имели в виду, когда писали: «Соломон Волков блестяще описывает дуэль Шостаковича со Сталиным». Дуэль!.. Ну, допустим, Сталин палил в композитора статьёй «Сумбур вместо музыки», а также очередями орденов, премий, почётных званий. Но чем палил Шостакович в Сталина? Так не он ли сразил вождя 5 марта 1953 года?
Или вот Вы сочувственно цитируете из книги Волкова строки Ахматовой:
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был…
Сказано красиво, однако… Поэтесса имеет в виду лагеря и тюрьмы. Но, во-первых, она там никогда не была. Во-вторых, там и народ не был, а лишь незначительная его часть, никогда не превышавшая 2 %. А народ как народ был на заводах и фабриках, на стройках и полях, в школах и на космодромах, в вузах и в сражениях за свободу и независимость родины. Там поэтесса тоже не была.
Могут возразить: «Но она поэт, она женщина, и не могла с отбойным молотком или с винтовкой, её оружие — слово». Верно. Однако замечательная поэтесса не всегда была точна. Часто цитируют её строки:
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не страшно остаться без крова,
Но мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Прекрасно сказано. Конечно, не страшно. Тем более, что в Ташкенте, где это в 1942 году написано, пули не свистели, бомбы на кровли не падали. Однако сражение шло не за слово, не за культуру вообще, а лишь в том числе. Немцы не преследовали русское слово, как ныне в Эстонии, они даже издавали на русском языке газеты на оккупированной территории. Суть того, что тогда происходило точно выразил Твардовский:
Бой идёт не ради славы —
Ради жизни на земле.
Да, именно ради жизни и в том числе ради языка, ради всей русской культуры.
Странно было прочитать и такое: «Шостакович чувствовал себя неудачником, страдальцем, так же как Иисус Христос, которого не понимали». Ну, о Шостаковиче речь впереди, но мог ли считать себя неудачником Тот, Кому, во-первых, повезло быть сыном Творца, притом ещё и единственным? Во-вторых, перетерпев страдания, Христос вознёсся на небеса и стал основателем великой религии, т. е. в конце концов его поняли — и это неудачник?
Но есть вещи посерьёзней. Так, у Вас говорится о Советском времени: «Это была эпоха, когда каждому было о ком плакать». Да, конечно, но так можно сказать о любой эпохе. Разве, допустим, в 1812 году не плакали о павших на Бородинском поле? И долгие века крепостного права люди плакали, когда их травили медведями, пороли, прогоняли сквозь строй и торговали ими, как собаками. Да что говорить! Помните Тютчева?-
Слёзы людские, о слёзы людские,
Льётесь вы ранней и поздней порой…
Льётесь безвестные, льётесь незримые,
Неистощимые, неисчислимые…
Это о всех веках и народах. В истории человечества, увы, не было эпохи, когда каждому хотелось только улыбаться, радоваться да играть в пинг-понг. Разве не так? Поэт сказал:
Для веселия планета наша плохо оборудована…
Вызывает недоумение то, что у Вас дальше: «Но плакать надо было тихо, под одеялом, чтобы никто не увидел — ведь все друг друга боялись». Извините, маэстро, но это чушь. И говорить-то об этом смешно. Вы и сами плакали как Вам плакалось и Волков опровергает Вас, рассказывая, как Шостакович порой не просто плакал, а навзрыд прилюдно рыдал по тому или иному случаю, например, как уверяет Волков, по поводу вступления в партию. И никого Вы не боялись. Вспомните хотя бы собственный рассказ о том, как однажды ещё в школьную пору, будучи любителем бокса, Вы ответили какому-то обидчику: «Я аккуратно положил свою скрипочку на землю и ответил ему так, как следовало». А разве боялись Вы знакомого концертмейстера Виктора Либермана или Владимира Мильмана, своего соавтора? Да неужели трепетали от страха перед Исааком Гликманом или перед самим Соломоном, своим однокашником по музыкальной школе имени Римского-Корсакова, которого знаете всю жизнь? А ведь Вы говорите: все — всех! Поверить в это невозможно. Я лично тоже прожил жизнь без страха перед теми, кого знал, например, перед критиком Сарновым, поэтом Вашенкиным или художником Глазуновым. Страшно было только за некоторые их публикации.