Больше того, теперь и член Президиума ЦК заявляет в таком же оскорбительном духе: «Человек без веры — как птица без крыльев! У него нет ни будущего, ни прошлого, да и настоящее его плачевно». Коммунистический идеолог выступает в роли подпевалы певца ельцинизма. А ведь не только Михалков не желает быть животным, не только Зоркальцев не хочет слыть птицей без крыльев да еще не иметь ни прошлого, ни настоящего, ни будущего, — этого не хочет никто, поэтому при желании можно получить невиданные проценты верующих. Заверив нас в том, что перед войной 66 процентов населения СССР были верующими, автор торжествующе восклицает: «Какой же крепко верующей была Россия, если даже в той (?) ситуации люди не боялись официально записать, что они верующие!» О какой ситуации тут речь? Ведь мы только что слышали от автора, что верующие люди были всюду, занимали и ответственные должности в партии, и командные посты в армии, руководили народным хозяйством и успешно работали в науке, в искусстве, в литературе. А кроме того, да разве можно сравнить, допустим, убогий довоенный журнальчик «Безбожник», который, кстати, когда началась война, был закрыт, с таким оружием массового идеологического поражения, как телевидение, как упоминавшаяся 10 000 000-тиражная на шести полосах в цвете газета «Не дай Бог!» с постоянным пребыванием там Михалкова, Броневого, Джигарханяна и даже Брижит Бардо, с пеной на губах цитирующих несуществующие тексты Достоевского? Вот в обстановке такого террора действительно надо иметь мужество, чтобы открыто заявить о своем атеизме… Судя по всему, Президиум ЦК КПРФ не дает себе отчета, до какого мракобесия дошло дело, в котором он принимает столь деятельное участие…

Поэтому можно посоветовать т. Зоркальцеву проделать такой эксперимент. Перепишите-ка, уважаемый, на машинке пушкинскую (не говорю уж «Гавриилиаду»), «Сказку о попе и о работнике его Балде» да подите в любую московскую редакцию. Во многих из них ныне сидят люди, отродясь Пушкина не читавшие. Поэтому можно будет смело сказать: «Вот взбодрил я на досуге сказочку, напечатайте». И что тут произойдет? Не только вас, т. Зоркальцев, не только т. Зюганова, но и самого Пушкина с такой сказочкой сегодня спустят с лестницы, да еще и физиономию набьют…

Тов. Зоркальцев пишет: «Настало время серьезного пересмотра политики КПРФ в отношении религии… В Программе КПРФ указано, что в национально-освободительной борьбе за спасение России союзниками КПРФ могут быть и „религиозные объединения всех традиционных конфессий“». Конечно, могут. Какие разговоры! И дальше: между церковью и КПРФ «необходимо единение для спасения России… Поддержка православия, других конфессий — наша важная задача».

Итак, союзники и заединщики во имя великой цели. Что ж, замечательно! Никто не против. И еще Маркс да Энгельс клеймили общество, которое «священный трепет религиозного экстаза утопило в ледяной воде эгоистического расчета…». Но важно, как строятся отношения между союзниками. Прежде всего, они должны быть равноправными. Так? Богатую пищу для размышлений на эту тему дают, например, наши отношения с союзниками во Второй мировой войне. Тут есть две стороны — слово и дело. Нельзя сказать, что союзники скупились на похвальные слова и комплименты в наш адрес. Так, Черчилль сказал однажды о нашем Верховном Главнокомандующем: «Великий воин Сталин..» Верховный ответил несколько более сдержанно, но тоже возвышенно: «Черчилль? Старый боевой конь…» Но если судить не по словам, а по делам, то нельзя не видеть эгоизма наших западных союзников, их постоянного стремления грести жар нашими руками.

Не поступает ли сейчас церковь по отношению к КПРФ в некотором смысле так же, как во время войны западные демократии — по отношению к нашей стране? Судите сами. Статья т. Зоркальцева дает об этом ясное представление. Во-первых, странно, что, объявив свою партию со ссылкой на ее Программу союзником церкви, автор почему-то скрывает от народа, когда, где, чьими устами церковь в свою очередь объявила себя союзником компартии. Однако, несмотря на очевидное отсутствие изначальной взаимности автор неистощим в комплиментах и похвалах односторонне объявленным союзникам: «В современной России религиозные деятели — общепризнанные авторитеты. К их голосу прислушиваются миллионы граждан… Духовные пастыри отстаивают насущные интересы мирян, резонируют настроения большинства населения, отстаивая его жизненно важные повседневные чаяния». Очень отрадно. Но хорошо бы привести конкретные примеры. Вот, допустим, миряне Владивостока и чуть ли не всего Приморского края сейчас мерзнут и голодают, поскольку нет ни топлива, ни зарплаты, а духовные пастыри, дескать, уже тут как тут, уже резонируют. Интересно узнать бы, какой именно пастырь резонирует точнее и громче всех. Ведь миряне эти, разуверившись во власти, уже обращались со своими чаяниями тепла и пищи, лекарств и денег к самому патриарху. Но что-то не слышали мы, чтобы он прорезонировал, допустим, посредством посылки туда денег из патриаршего фонда…

Между тем, именно по этому адресу автор оглашает особенно проникновенные похвалы: «Весомо и набатно, когда этого требуют интересы России, звучит голос патриарха Алексия»… Да, весомо и набатно, но в интересах ли России прозвучал его голос в США, где он призывал американских раввинов к совместной борьбе против русского антисемитизма. Весомо и набатно, но в интересах ли России прозвучал его голос в Германии, где он от имени русского народа, который его об этом не просил, принес немцам извинение неизвестно за что. Не за освобождение ли от фашизма? Не за сотни ли тысяч жизней наших солдат, погребенных в немецкой земле?.. Весомо и набатно, но в чьих интересах прозвучал его голос, когда в день рождения могильщика России он, преподнося ему в подарок золотую статуэтку Владимира Святого, возгласил на всю страну: «Вы, Борис Николаевич, Владимир Святой наших дней!» Наконец, весомо и набатно прозвучал его голос и в октябре 1993 года: «Кто первый откроет огонь, тот будет предан анафеме!» Давно известно, что первый открыл огонь Ельцин и по его приказу были расстреляны сотни мирян. И что же Святейший Резонатор с его анафемой?

И вот что, между прочим, приходит на ум, когда размышляешь об отношениях коммунистов и церкви. Ленин не объявлял компартию союзником церкви, однако патриарх Тихон, сперва отвергнув советскую власть, потом призвал мирян к сотрудничеству с ней и высказал свое восхищение Лениным. Сталин тоже, не объявлял компартию союзником церкви, но патриарх Сергий, а потом и патриарх Алексий Первый глубоко чтили вождя советского народа, о чем Зоркальцев почему-то умалчивает… Так было. А что теперь?

Лидеры КПРФ и ее идеологи, объявив РПЦ союзником, нахваливают и саму религию, и церковь, и призывают помогать ей, и превозносят ее иерархов, но что слышат в ответ? Кто из святых отцов молвил хотя бы одно доброе словечко о компартии в прошлом и теперь? Кто назвал Зюганова хотя бы резонатором народных чаяний или рубильником социального прогресса? Нет таких голосов… В. Зоркальцев называет конкретные имена коммунистов, помогавших церкви и верующим в прошлом и в настоящем: Сталин, Калинин, Орджоникидзе, Киров… Василий Стародубцев, Татьяна Астраханкина, Александр Шульга… А где созвучные этим имена союзников?..

Автор цитирует Программу КПРФ: «добиваться уважения к православию». Замечательно, хотя и не совсем понятно, ибо добиваться уважения к себе всякий должен, прежде всего, сам, в частности, соблюдением своих собственных решений. Но интереснее другое: а кто из нынешних священнослужителей добивается уважения к коммунизму и к коммунистам? Опять повторим: союзники же!.. Больше того, а какова была позиция церкви на президентских выборах 1996 года? Эта позиция вынудила тогда трех верующих русских патриотов — В. Мяло, В. Осипова и Н. Павлова выступить в «Нашем современнике» № 7 с письмом «Не сейте распри». Они писали, что Архиерейский собор вынес решение «о непредпочтительности для церкви какого-либо государственного строя, какой-либо политической доктрины, каких-либо общественных сил и их деятелей, в том числе находящихся у власти». Решение ясное и твердое. Но не прошло и двух лет, с тревогой писали авторы, «как первое лицо нашей церкви публично заявляет о предпочтительности существующего политического режима, существующей „стабильности“» и — по сути — действующего президента.