Да, ты и себе их разожжёшь,
И деспотов охватит дрожь,
Восстань! И жизнь отдай в бою,
Надежду завещай свою
Потомкам, пусть на смерть идут,
Иначе - от стыда умрут!
Был за свободу поднят меч,
И тот, кому в сраженье лечь
Пришлось, кто кровью истекал -
Борьбу потомкам завещал,
И как бы не была трудна,
Победой кончится она!
О, Греция! Свидетель в том
Один твой день! И этим днем
Бессмертье заслужила ты!
А все цари, что с высоты
Во мрак забвения судьбой
Низвергнуты? Лишь прах седой
Потомкам вечность сохранит
Во мгле безвестных пирамид.
Всеобщим роком пощажен
Лишь твой герой: воздвигнул он
Столп вечной славы над собой,
Столп выше гор земли родной:
В бессмертных песнях старины
Для нас живут твои сыны!
Как проследитъ за шагом
Твоё паденье? Ведь не враг
Тебя сломил, а ты сама,
Под ставив шею для ярма
Унизила свой дух навек.
Так раболепный человек
Рад цепи на себе замкнуть,
Тирану открывая путь.
А те, кто ходит в эти дни
Рабами по земле своей,
Что смогут рассказать они
О славе легендарных дней?
Нет больше среди них людей,
Достойных родины своей!
Где души пламенные их,
Что звали из долин твоих
На подвиги бойцов?
От колыбелей до могил
Они без чести и без сил
Ползут, рабы рабов.
Любой порок и грех людской
Владеют низменной душой,
Нет больше доблести в сердцах,
Нет человечности в глазах,
Одним прославился в наш век
Торгаш коварный, - хитрый грек:
Лишь древней ловкостью своей
Известен он среди людей,
И к голосу свободы глух
Его забитый, рабский дух.
Ярмо ему не враг, а друг
О нём жалеть не стану я.
Вот повесть мрачная моя,
И первый, кто её слыхал,
Не зря, поверьте мне, рыдал.
Вдали темнеет синь морская.
И тень, с прибрежных скал сползая.
Растет, пугает рыбака.
И кажется издалека
Что лодку там укрыл пират.
Рыбак поворотил назад,
И хоть уловом отягчен,
Н весла налегает он,
Пока далекий Порт Леон
Огней слепящие лучи
В восточной расплеснёт ночи.
Чей чёрный конь летит как гром,
И эхо гулкое кругом
То стуком кованых копыт
В ущелье диких скал кружит,
То звонкою уздой звенит?
Весь в пене конь, он словно вал
Прибоя у прибрежных скал.
Смолкает и морской прибой,
Но всадник позабыл покой:
Ничтожны бури всех морей
Пред бурею в груди твоей,
Гяур, безвестный назарей!
Но вижу я в чертах твоих
След потрясений роковых,
Ты юн, но бледный, мрачный лик
Страстями опален, и дик
Озлобленно горящий взор.
Вот он скользнул как метеор,
Я понял: ненависть и страх
Внушит османам этот враг.
Всё ближе он, его полет
Мой изумленный взгляд влечет.
Как демон в полуночный час
Промчался он и скрылся с глаз,
Оставив до скончанья дней
Тревожный след в душе моей,
И топот черного коня
В ушах остался у меня.
Он тронул скакуна уздой
И разом скрылся за скалой,
Нависшей над морской волной,
Ему, должно быть ,страшен тот,
Кто увидал его полет!
В беззвездном небе мрак и мгла,
Но слишком ночь ему светла!
Промчавшись, бросил он назад
Как будто бы прощальный взгляд:
На миг он скакуна сдержал,
На миг на стременах привстал,
На миг... Но что в ночной дали
За рощей молодых олив
Он видит? Месяц над холмом,
Дрожит в мечетях слабый свет
И эхо разбудил мушкет,
Как будто отдаленный гром.
То знак усердья мусульман,
В ту ночь окончен Рамазан,
В ту ночь - Байрама первый час,
В ту ночь... Но кто же ты, что с глаз
Исчез? Ты, с огненным челом?
Что в празднике тебе чужом?
То скрыться хочешь ты, то вдруг
Тревожно напрягаешь слух.
Он замер, и в его чертах
Сменился ненавистью страх;
То был не мимолётный гнев,
Что вмиг румянцем заалев,
Остынет - Нет, он побледнел, -
Стал как могильный мрамор бел,
Чья мертвенная белизна
Во мраке ночи так страшна.
В седле недвижно он сидел,
Ужасный взор остекленел...
Кому-то он грозит сквозь ночь...
Вернуться, или мчаться прочь?.
Вдруг, сдержанный его рукой
Нетерпеливый вороной
Заржал и зазвенел уздой.
Так в сон, неудержим и дик
Врывается совиный крик.
Но вот коня пришпорил он -
Прочь, прочь, как бурею взметён,
Как в небо брошенный джерид
Скакун испуганный летит.
И вот уж берег не дрожит
От цокота его копыт,
И гордый шлем во тьме пропал
За черною громадой скал.
Одно мгновенье он стоял,
На миг один коня сдержал
И вновь - как призраком гоним.
Но в этот краткий миг над ним
Кружили бури прежних дней,
Злодейства, горя и страстей,
Страх, ненависть любовь и злость -
Всё в каплю времени слилось,
И небывалою грозой
Прошло над этой головой.
О, краткий миг! Он как река,
Как долгих, мрачных лет река,
Ничтожный миг в томах времен
Для мысли - словно вечность он
Для беспредельной мысли той,
Что горе - в совести больной,
И что навеки лишено
Названья и надежд оно.
Гяур исчез... Иль навсегда?
Нет горек будет час, , когда
Вернётся он. Но жребий пал,
Гассану рок его послал,
И он придёт, чтоб, наконец
В гробницу превратить дворец.
Он как самум, как вихрь, что вдруг
Уничтожает всё вокруг,
И даже тёмный кипарис
Иссушенные ветви вниз
Склонит. Да, сей последний страж могил
Иссохнет, и во прах падёт без сил.
Коней в конюшне нет давно.
Дворец пустой. Кругом темно.
Ни слуг в чертогах, ни рабов.
И тонкий пепельный покров
На стенах медленно растёт.
То сеть свою паук плетёт.
В гареме нетопырь живёт,
А лестница и узкий ход
Под башнею сторожевой
Давно захвачены совой.
В саду фонтан зарос травой,
И воет одинокий пёс над ним,
Жестокой жаждою и голодом томим.
Какой отрадой был для глаз
Фонтан, когда в полдневный час,
Над истомлённою землёй
Сверкал серебряной росой,
Когда прохладу нёс в сады
Полёт кружившейся воды!
А ночью, звёздной голубой,
Играл светящейся волной,
Звучал мелодией ночной...
Нередко видеть мог фонтан,
Как в детстве здесь играл Гассан,
И засыпал в тени ветвей
Под песню матери своей...
Шли годы, и шумел фонтан,
И слушал юношей Гассан,
Как песня девы молодой
Лилась, журчала в лад с водой.
И вот навек умолк фонтан.
Не будет в старости Гассан
Тут отдыхать под пенье вод,
Когда вечерний час придёт.
Нет, не журчать фонтану вновь:
Ведь пролита на землю кровь,