Письмо было адресовано на дом Роберта в Вэйхайвэй, и он сошел на берег, чтобы получить его. Сейчас, прочитав письмо отца, он улыбался Чжан Су через комнату.

— У нас будет приемный сын, — сообщил он.

— Ты мне ничего не говорил об этом.

Я хотел сделать тебе сюрприз, поэтому молчал, пока все до конца не решилось. Сын. Разве это не прекрасно? Как только война закончится, мы поедем в Шанхай и заберем ребенка.

— Я не понимаю, — запротестовала Чжан Су.

— Тут нечего и понимать. Как только закончится война, ты станешь мамой. Так что радуйся.

— Ты, — заявил Адриан своей сестре, — дерьмо!

Виктория отвернулась. После возвращения домой она избегала оставаться с ним наедине. Сначала это не составляло труда, так как она пребывала в таком состоянии, что была сразу направлена в постель с ребенком и не выходила из спальни несколько недель. Сейчас она чувствовала себя здоровой, как прежде. И он воспользовался первой же возможностью застать ее в саду, где она гуляла с сыном.

— Забеременеть без мужа само по себе плохо, — сказал Адриан, — но от китайца... Ты знаешь, что бы я сделал на месте нашего отца? Я бы привязал тебя и того мерзавца друг к другу и бросил вас обоих в реку.

— Мне только остается радоваться, что ты не мой отец, — спокойно отозвалась Виктория. Она ничуть не сомневалась, что возмущение его вызвано отнюдь не попранной честью семьи. Его бесила мысль, что она позволила другому человеку залезть в свою постель. Он возненавидел бы любого человека, а уж китайца... И это все, что он знал об отце ребенка. Цин Сань таинственно исчез из Дома Баррингтонов, пока Виктория была в Порт-Артуре, поэтому Адриан никак не мог докопаться до тайны сестры.

— Точно, — согласился Адриан. — Считай, тебе повезло, поскольку я могу вскоре занять место отца. Настанет такой день, отец, заметь, не молодеет.

— Ты непристоен. И почему ты думаешь, что когда-нибудь станешь хозяином Дома? Роберт...

— Роберт? — Он презрительно прищурился. — Роберт далеко, дражайшая сестричка. Участвует в войне, которая, вероятно, никогда не кончится. И в которой он, вероятно, не выживет.

То, что конец не заставит себя ждать, было очевидно всем. Всем, кроме, казалось, властителей Пекина. Возможно, они надеялись на приход зимы, которая остановит продвижение японцев и боевые действия в Маньчжурии. Но несмотря на штормовую погоду в заливе Чжили и в Японском море, установившуюся к концу года, японцы, обладая тотальным морским превосходством, не давали передышки своему противнику.

Невзирая на обильные снегопады и штормовые ветры, на Шаньдунском полуострове была высажена и вскоре там закрепилась японская армия; Вэйхайвэй, считавшаяся даже более неприступной, чем Порт-Артур, была теперь открыта для атаки с суши.

— Нам следует выйти в море, есть у нас боеприпасы или нет, и попытаться разгромить японцев таранными ударами, — сказал Роберт. Фон Ханнекен самовольно покинул флот, поскольку отпала необходимость обслуживать орудия крупного калибра.

— У меня нет на это приказа, — ответил Дин. — Мне приказали оставаться в Вэйхайвэй и оборонять базу до последней возможности. У нас еще есть боеприпасы для пушек Гочкисса. Мы — плавающие форты. И нас не смогут атаковать с моря.

Безусловно бухта выглядела хорошо защищенной. Ее прикрывали два острова, на одном из которых, Логундао, относительно большом, располагалось два форта. Между этим островом и континентом и от него до маленького укрепленного острова Идао и дальше до южного окончания бухты были натянуты плавучие боны. Внутри этих оборонительных сооружений находилось около восемнадцати квадратных миль защищенной акватории.

Защищенной с моря. Но японцы упорно продвигались по суше, и через несколько дней снаряды стали перелетать через холмы и ложиться в бухту. Орудия фортов — их было несколько на континенте и на островах — давали энергичный отпор противнику в то время, как корабли стояли на якорях, словно мишени.

Вскоре японцы начали обстреливать город Вэйхайвэй, и Роберт поторопился на берег проведать семью. Чжан Су и ее служанки были в ужасе, поскольку все уже знали о случившемся в Порт-Артуре.

— Именно поэтому вам не грозит разграбление, — сказал им Роберт насколько смог убедительно. — Японцы никогда больше не осмелятся бросить подобный вызов мировому сообществу. Укрывайтесь в подвалах. Я приду к вам, как только смогу.

Возвратиться на линкор «Дин Юань» оказалось непросто, так как после захода солнца температура упала значительно ниже нуля, и море начало покрываться льдом. Но нет худа без добра. Его каюта на корабле была теплой, а холод, похоже, подействовал и на японцев: их орудия молчали. Он пообедал с Дином, как и обычно, проверил службу наблюдателей и рано лег спать. Разбудил его сразу после полуночи 4 февраля тревожный трезвон судовых колоколов.

Роберт выпрыгнул из постели, натянул одежду и взлетел на мостик. Стало еще холодней, а ночь, казалось, рассыпалась калейдоскопом сверкающих огней и грохотом пальбы стреляющих во всех направлениях пулеметов и взлетающих в небо сигнальных ракет.

— Они пытаются пробить плавучие боны, сэр, — выпалил капитан третьего ранга Сун.

Роберт поднял подзорную трубу, но ничего не смог разглядеть в темноте за пределами освещаемого сигнальными ракетами пространства.

— Торпедные катера, — пробормотал Дин, присоединяясь к ним. — Если они пройдут...

Роберт понял, что тот имел в виду. Бухта Вэйхайвэй была длиной шесть и шириной четыре мили, при этом глубины имела небольшие, с частыми мелями, и здесь не нашлось бы пространства для маневра линкора.

— Мы должны выйти в море. — Роберт почти умолял.

— Давайте посмотрим сначала, смогут ли они пройти. Давайте... — Один за другим прогремели несколько взрывов. Японские торпедные катера миновали боны и пускали свои смертоносные стальные рыбины во всех направлениях.

— Капитан третьего ранга Сун! — скомандовал Роберт. — Максимально поднимите пары и затем выбирайте якорь.

— Слушаю, сэр. — Сун побежал к лестнице и возле нее застыл, выбросив руку в сторону. В темноте показался силуэт двухтрубного японского торпедного катера.

— Огонь! — закричал Роберт. — Немедленно, из всего, что у нас есть.

Пушки Гочкисса и пулеметы изрыгнули пламя и свинец, но им не хватило мощи остановить японский катер, который, подойдя на дистанцию триста ярдов, резко ушел в сторону порта. Роберт уставился на катер, и сердце его ухнуло. Катер был подбит, на носу разгорался пожар, но торпеды он успел-таки выпустить. Баррингтон поймал себя на том, что считает секунды. На шестой секунде с кормы послышался мощный глухой удар, и в небо поднялся высокий столб воды.

Линкор только вздрогнул, будто в море встретил очень сильную волну. Но никакая волна не смогла бы пробить его корпус.

— Рожками играть команду задраить переборки, — приказал Суну Роберт, удовлетворенный уверенным звучанием собственного голоса. Затем он спустился навстречу поднимающемуся начальнику машинного отделения Макинтошу.

— Машинное отделение по левому борту затапливает, сэр, — доложил Шотландец. — Вода поступает с кормы.

— У вас хватит пару для двигателя по правому борту?

— Пока да, сэр. Но переборки дали течь.

— Максимально поднимите пары и ждите приказов.

Роберт вернулся на мостик, где его ждал Дин.

Слушая его доклад, адмирал тянул себя за усы.

— Телеграфируйте, капитан. Мы атакуем эти канонерские лодки.

Роберту стало не по себе.

— Должен сказать вам, сэр, нашему кораблю жить осталось десять минут.

Дин уставился на него:

— Тогда что ты предлагаешь?

— Пока есть пар, выброситься на берег. В этом случае мы сможем хотя бы использовать свои орудия.

Дин не решался отдать подобное приказание. Подошел к поручню, посмотрел на рвущуюся взрывами ночь; линкор начинал крениться.

— Хорошо, капитан Баррингтон, — сказал адмирал. — Используйте все средства для спасения корабля. — Он повернулся к своему другу и протянул руку. — Боюсь, мы провели последний бой вместе, Роберт.