Но события этого дня неоднократно повторились впоследствии. Вновь и вновь потерпев очередное поражение, отступало войско Хумаюна, измотанное все увеличивающейся армией восставших, один за другим сдавались опорные пункты. Хумаюн, неся колоссальные потери, поспешно отступал в Агру, где наместником был Аскари и где наконец он мог набрать свежее войско, еще не подверженное влиянию пропаганды Шер-шаха.

Он рассчитывал на сезон дождей, чтобы отдышаться.

Сезон дождей и в самом деле принес облегчение, но мощь его армии продолжала таять.

И вот теперь муссон окончился, и Хумаюн вынужден был вернуться. Его армия двигалась вдоль берега Ганга; люди уже утратили боевой дух и свыклись с пораженческими настроениями.

— Что делать? — спрашивал Хумаюн своих туман-баши.

— Мы должны остановиться и сражаться, — сказал Камран. — Неужели мы такие трусы, что все отступаем? Позволь нам умереть как людям, достойным своего отца.

Хумаюн посмотрел на Ричарда.

— Я бы посоветовал отступать дальше, мой государь. Фарид преследует нас, он вырвал у нас победу и тем прославился. Он не сможет отказаться от преследования. Позволь же завлечь его в Агру, в центр наших сил. Тогда его позиция ослабнет, а наша упрочится.

— Ах, знать бы, как поступить, — пробормотал Хумаюн.

— Англичанин боится, — криво усмехнулся Камран. — Он хочет укрыться за каменными стенами.

— Мои дела доказывают лживость этих слов, мой государь, — спокойно ответил Ричард.

— Тем не менее я считаю, что мой брат прав. Мы должны остановиться и сразиться с Шер-ханом, — решил Хумаюн. — В Канаудже.

Это был следующий город на их пути. Но Ричард не мог понять мотивов поступка Хумаюна: ведь Канаудж находился на расстоянии всего около сотни миль от Агры.

Однако приказ был отдан, и армия Могола вошла в город.

Канаудж был известным историческим местом Индии. Здесь в последний раз происходил обряд сваямвара, публичного избрания мужа для индусской принцессы. На этот раз старинная традиция повлекла за собой ужасные последствия. Это случилось в 1175 году. Пока Джаячандра, гахравар Канауджа, оценивал претендентов на руку своей дочери, его кузен, знаменитый Притхвираджа Чаухан из Дели взял да и выкрал ее. Джаячандра был оскорблен, и разразившаяся на этой почве война между двумя соседними государствами ослабила их и оставила беззащитными перед завоевателями — мусульманами Мухаммеда Гури.

Однако с той поры миновало много столетий, и сейчас Канаудж больше походил на разрушенную деревню. Как и большинство когда-то процветающих городов Индии, его завоевывали и грабили слишком часто.

Бабур, вспомнилось Ричарду, собирался восстановить все эти разрушенные города и вернуть им былое величие. Хумаюн же просто забирал оттуда остатки всех археологических памятников, какие только удавалось отыскать.

В Канаудже их как раз оказалось очень много. Хумаюн оставил свою армию на попечение Камрана, а сам отправился осматривать руины.

Камран слепо следовал диспозиции своего отца, и Ричарду невольно вспомнились слова Бабура, что его юный сын никогда не станет генералом. Неправдоподобно, но он отказался использовать реку для защиты левого фланга и отвел его почти на милю, расположив позиции своего войска перед самым городом. Новшества, которые он ввел, по мнению Ричарда, значительно ослабили боеспособность армии. Особенно опасными он считал разделение индусских пикинеров на две дивизии. Командование одной Камран отдал Прабханкару, который уже достаточно прославился, а другую поручил человеку по имени Хему, приземистому темнокожему индийцу, который был довольно смелым воином. Ричард совсем недавно назначил Хему минг-баши и отдал ему под командование полк. Но опыта в маневрировании дивизией тот не имел никакого.

Камран мотивировал свое решение Ричарду тем, что чувствует: индусы стали слишком медлительными, поэтому у двух дивизий будет меньше возможности поддаться панике, подобно той, какая охватила их при Чаузаре. Ричарду он оставил общее командование над ними.

Но принц все же напомнил англичанину:

— Ты стоишь и одновременно сражаешься, Блант-эмир!

— Мы будем сражаться, — пообещал ему Ричард. Если Фарид не тратил зря времени, то надежды на благополучный исход у любого из них оставалось мало.

Была тому и другая причина: могольский боевой дух постепенно утратился, и воины стали роптать, едва заслышав цимбалы и трубы, возвещавшие о приближении армии Фарида.

Хумаюн тоже услышал шум и поспешил поглядеть на огромное войско восставших. Оно растекалось по долине от реки, прежде чем остановиться. Фарид и его командиры, видимо, удивились, сколь безнадежные позиции заняла могольская армия.

И вот лавины кавалерии устремились влево и вправо, а пехота двинулась по центру. Загремела артиллерия Хумаюна, проделывая огромные бреши в рядах наступающих. Но эти люди отлично знали, сколько времени потребуется для перезарядки орудий, и упорно напирали на центр.

Пехоте Ричарда приказали выдвинуться вперед и встретить наступавших. Две силы столкнулись перед городом и лагерем моголов. Со времени поражения при Чаузаре Ричард изрядно потрудился над своими людьми. Несмотря на следующие одно за другим поражения, он без устали внушал воинам, что необходимо верить в собственные силы — так его пехотинцы стали считаться лучшими в Индии. И вот теперь, к его большому удовлетворению, они сдерживали крупные силы противника, в очередной раз доказывая преимущества фаланги — замкнутого строя пехоты, ощетинившегося копьями.

Для того чтобы командовать одновременно двумя дивизиями и наблюдать за происходящим, Ричард оставался верхом, располагаясь с несколькими помощниками в тылу фаланги. И вот он увидел, что кавалерия правого фланга восставших, которой он больше всего опасался после Чаузара, стала производить перегруппировку таким образом, что удалилась от поля боя более чем на милю. Он сразу послал Тахмаспа назад, к Хумаюну, с просьбой, чтобы левое крыло могольской кавалерии, которым командовал Камран, ударило во фланг пехоты восставших. Этот маневр — Ричард был убежден — завершил бы день их победой.

Его люди сражались стойко, но напор на них был так велик, что то один, то другой воин стали оглядываться назад.

Ричард и сам поглядывал на своих. Прошло десять минут, как он послал гонца, но кавалерия все не появлялась, хотя со стороны лагеря поднялось облако пыли.

Затем он увидел скачущего обратно Тахмаспа.

— Все потеряно, Блант-бахадур. Все потеряно. Принц Камран увел свою кавалерию с поля.

Ричард со страхом посмотрел на него, затем бросил взгляд на своих людей.

Он был среди пехотинцев дивизии Хему, когда прискакал Тахмасп. Индус слышал, что сказал мальчик.

Он тотчас отвернулся от Ричарда и приказал горнисту трубить отход, но вместо того чтобы следовать в тыл, как можно было ожидать, он двинулся во фланг, размахивая мечом и призывая своих людей следовать за ним.

Ричард сразу разгадал его намерение.

— Предатель, решил дезертировать! — воскликнул он, щелкнул кнутом, посылая свою лошадь вперед, но тут один из индусов Хему ткнул копьем англичанину в бок, сбросив его, почти бесчувственного, с седла.

— Я верну его, Блант-эмир! — прокричал Тахмасп и рванул коня вперед, пока Ричард поднимался на ноги, тряся головой, чтобы прийти в себя. Он все еще держал в руках свой меч, и человек, который чуть не убил его, секунду смотрел на него со смешанным чувством ненависти и страха, а затем побежал следом за своими собратьями.

Ричард хотел догнать его и попытаться остановить, но сообразил, что не сможет сделать этого. А битва между тем продолжалась. Он взглянул на своего коня, затем увидел Прабханкара. Тот оставил на произвол судьбы дивизию и ковылял к своему хозяину. Копьеносцы, оставшись без командира, тоже начали отходить, хотя большинство воинов продолжали падать убитыми лицом к врагу.

— С нами покончено! — Прабханкар был весь в крови и поту.

— Мы должны остановить их.