От таких мыслей настроение у Сайто стало еще более подавленным, и мальчика окутало чувство глубокой беспомощности.

А на трибуне выдающийся генерал усердно произносил речь. О том, что Альбион все равно, что уже потерпел поражение, и о том, что победа его армии неизбежна, и еще о чем-то.

Эти слова влетали у Сайто в одно ухо и вылетали через другое.

Сам я во имя какой цели здесь сражаюсь?

До недавнего времени причина была очевидна.

Во имя Луизы.

Именно, это было во имя Луизы.

Девочка, от взгляда на которую сердце учащенно бьется...

Однако, что если эта девочка отвергла мое признание в любви?

Собственно, что же Луиза думает обо мне?

Если эта мысль не является "Люблю", зачем мне оставаться рядом?

Не понимаю.

Не понимаешь?

Нет... сердце отказывается замечать подобную причину. Такое ощущение.

Если это так, то поразмыслить кажется хорошей штукой.

Тогда ставшее беспричинно деспотичным поведение хозяйки невозможно простить.

* * *

В то же время, находясь от Сайто на некотором удалении, Луиза, ведущая увлеченную беседу с Джулио, тоже чувствовала себя рассеянной. Ее взгляд был обращен на ромалийского священника. Юноша был настолько мил, что это слегка шокировало. Вероятно, не существовало девочки, которая не была бы им очарована.

Однако взгляд ее души был направлен на фамильяра. Время от времени украдкой скосив глаза, она проверяла его состояние. И облегченно вздыхала, поскольку Сайто, глядя сюда, по-видимому, пребывал в мучениях.

"Хиии, дорос до ревности, ревнивец?

Хоть и фамильяр, а кипит ревностью.

Хии, хииииииииии", - Луиза в сердце торжествовала победу.

Безотчетная улыбка выскользнула на лицо, но девочка ее подавила.

"Так тебе и надо!

Вот так немного поразмышляй над тем, в каком состоянии я постоянно пребываю", - проворчала она в глубине души.

- Мисс Вальер.

- А, да! Ч-что?

Джулио улыбнулся.

- Простите меня. Поскольку меня вызвали, я ненадолго вас оставлю.

- А?

Джулио, протискиваясь через людскую толпу, направился к месту перед трибуной, на которой стоял генерал. От девушек города Саксен-Гота послышались вздохи по поводу красоты ромалийского священника. "Разве тот офицер не привлекателен?" - "Не офицер, а священник, разве не так? У него на шее висит символ святости" - были слышны такие разговоры.

Оказалось, что перед генералом де Пуатье находился не только Джулио - несколько дворян выстроилось в шеренгу.

Убедившись, что дворяне собрались перед ним, Главнокомандующий пригладил бороду.

- Итак, представляю вам этих великих храбрецов. При освобождении города Саксен-Гота они совершили деяния, которые не уступают подвигам легендарных героев. Это совсем не значит, что только благодаря их свершениям была достигнута эта победа, однако по большей части это так. Поэтому властью генерала армии награждаю этих людей Орденом Белого Духа в комплекте с жезлом.

Забурлили аплодисменты.

Затем офицер, которому поручили огласить список, называл имена награжденных.

- Командир второй роты Отдельного Стрелкового Батальона де Винью, Гиш де Грамон!

- Я-я!

Луиза широко разинула рот.

- Гиш?

Как и следовало ожидать, показалась фигура ее одноклассника по Академии Волшебства.

- Он и его рота первыми отважно осуществили прорыв в город. К их успехам следует добавить то, что они при прорыве уничтожили отряд орков. Затем они, умело выполняя задачу по овладению городом, освободили несколько десятков зданий. Аплодисменты ему и его роте!

Раздался чуть ли не гром аплодисментов. Гишу, который застенчиво улыбался, повесили на шею орден. Молодой человек с очень похожей внешностью вышел и крепко обнял награжденного. Там и тут зашелестели толки: "Похоже, представили младшего из сыновей маршала Грамона" - "Тот, кто сейчас вышел - второй сын... даа, львенок уже должен называться львом...", и разные другие.

Луиза почувствовала себя не в своей тарелке. "Тот тупой Гиш с орденом? О, боги, когда Монморанси услышит, что она скажет? Может немного изменит к лучшему свое мнение?

Вероятно, тот, кто обнимает Гиша - его старший брат. А этому болвану не нравится, что его приветствует старший брат", - пробормотала про себя Луиза.

Она слегка завидовала Гишу.

Он совершил большое дело, и его приветствуют родные...

Военные успехи Луизы были больше, чем у Гиша, однако они были невозможны для признания в обществе.

Однако, эта война закончится... если наступит мир... я, вероятно, смогу сообщить своим родным о значительных воинских успехах, которых добилась, подтверждая свою преданность родной стране.

И тогда моя семья, возможно, изменит к лучшему свое мнение обо мне. Однако для этой цели сейчас ни в коем случае невозможно совершать ошибки. Недопустимо, чтобы незначительная ошибка бросила тень на мои заслуги.

Когда она так думала, ее беспокоила ошибка Сайто. Миссия по отвлечению после проникновения в город была провалена из-за фамильяра. Луиза искоса уставилась на него.

"Даже если это - легендарная сила, использование у нее, как у всех. Если ошибиться в способе применения, легко попасть в переделку, как это случилось недавно. Хотелось бы, чтобы в дальнейшем Сайто стал осмотрительнее", - думала Луиза.

В Тристании, столице Тристейна, в рабочем кабинете семнадцатилетняя королева, закрыв глаза, возносила молитвы. В помещении, из которого убрали бесполезные украшения, царили прохлада и могильная тишина.

Совсем как в склепе.

В центре комнаты, закутавшись в черные одежды и закрыв лицо густой вуалью, стояла на коленях Анриетта. Перед ее глазами находился небольшой алтарь, в середине которого было установлено маленькое изваяние Основателя Бримира.

Изваяние Основателя. Статуя, повторявшая облик Бримира в тот момент, когда он сошел на землю Халкегинии.

Это было абстрактное изваяние: Основатель развел руки перед собой, как будто открывал створки двери. С трудом можно было разглядеть немного человеческий облик.

Это было из-за того, что считалось непочтительным изображать Основателя реалистично. С другой стороны, сведения о реальной внешности Бримира не сохранились.

Королева, тихо возносящая молитвы, услышала стук в дверь.

- Ваше Величество, это я, - раздался голос кардинала Мазарини.

Взяв положенный рядом жезл, Анриетта уже намеревалась произнести заклинание Отпирания, однако... помотав головой, положила жезл на стол, затем встала и отперла дверь ключом.

Вошедший в кабинет Королевы Мазарини, нахмурив брови, принес свои извинения:

- Ох, нет, я явился в середине вашего богослужения? Прошу меня простить.

- Все в порядке, - ответила Анриетта. - Так или иначе, я возношу молитвы от рассвета до вечера. В какой бы момент вы ни зашли, будет то же самое.

Мазарини похолодевшим взглядом уставился на свою госпожу. Слухи о том, что после вторжения в Альбион Королева молилась целыми днями, были верны.

Анриетта пояснила, как будто оправдываясь:

- Эта бессильная Королева ни на что не способна, кроме как возносить молитвы.

- Вы закутаны в черное, почему? Хотя Вашему Величеству подходит белый цвет.

- Война. Погибших офицеров и солдат немало. Я ношу траур.

Мазарини, похоже, почувствовав неловкость, потупился и доложил Анриетте: