Хорошо бы собрать под одной обложкой все твои повести о частном сыскном бюро Роальда.

А как появилась харьковская «Шкатулка рыцаря»? Делаю акцент на слове «харьковская» потому как у тебя есть сборник другого состава под тем же названием, вышедший в московском издательстве «Вече» в 2008 г.

Идея, конечно, Громова и Ладыженского.

Вышли в указанной серии томики Рыбакова, Штерна, самих Олдей, мой, Андрея Лазарчука. Делалось все в спешке, поэтому состав сборника вполне мог быть другим. Но книжка неплохая, хотя прошла как-то очень уж незаметно, и Олди после этого уже никогда интереса к моим вещам не проявляли. Да я и выбивался из их привычного окружения. Не всем нравилось мое отношение к человеку, скажем так, не слишком возвышенное. Ведь в мировой фантастике Человек обычно — победитель, он выигрывает космические сражения, устанавливает свой порядок на далеких галактиках, даже меняет физические законы. А я никогда не считал человека (даже с большой буквы) мерилом Космоса. Земли — может быть... Ну, Солнечной системы... Но не Космоса.

К «Бедекеру» тесно примыкает повесть «Черные альпинисты» (1994), в которой Прашкевич осмысливает годы, проведенные им на Курилах и на Сахалине. В том же ряду стоит исследование «Адское пламя» (1996), печатавшееся в журнале «Проза Сибири», а позднее выпущенное отдельным томиком в издательстве «Свиньин и сыновья» (Новосибирск). Это размышления писателя о том, какой могла быть составленная им вместе с фантастом Николаем Гацунаевым большая Антология советской фантастики. «Октябрь 1917 года страшной стеной отгородил Россию от остального мира. Начался невиданный, неслыханный до того, поистине фантастический эксперимент по созданию Нового человека. Это ведь главное дело любого режима — создание Нового человека. Человека угодливого или запуганного, работящего или пьющего, агрессивного или смирного, духовного или ограниченного, бессловесного или болтливого — какой человек на данный момент нужен режиму для решения насущных задач, такого и следует создать...».

Несомненно, вечная тема.

Ведь новый человек создаётся и сейчас.

Некоторое время (1994-1997) ты был главным редактором толстого литературного журнала «Проза Сибири»...

Это была прекрасная идея. Высказали и реализовали ее хорошие сибирские предприниматели Леня Шувалов и Аркадий Пасман. Оба не чужды литературе, издали несколько собственных книг. А журналы в те годы практически не выходили, в Сибири точно. И вдруг эти два хороших человека мне говорят: «Геннадий Мартович, ищите авторов». Жаль, денег хватило не надолго, зато в течение трех лет с небольшим лет (и каких лет!) в Сибири (и не только) люди могли читать новые вещи самых разных, самых популярных писателей. Вряд ли кто тогда мог тогда собрать под одной обложкой Валентина Распутина и Евгения Евтушенко, Василия Аксенова и Виктора Астафьева. А я собрал! Сотрудничали с «Прозой Сибири» Роман Солнцев, Александр Бирюков, Кир Булычев, Владимир Войнович, Георгий Гуревич, Николай Гацунаев, Сергей Другаль, Виктор Колупаев, Владислав Крапивин, Василий Коньяков, Борис Стругацкий, Михаил Успенский, Борис Штерн и многие, многие другие. И заметь, речь шла не о журнале фантастики и приключений. «Проза Сибири» была журналом ЛИТЕРАТУРНЫМ, в самом лучшем смысле этого слова. Мы впервые напечатали повесть Татьяны Янушевич «Мифология детства», Ильи Картушина — «Обрубки», великолепные фантасмагорические рассказы Рауфа Гасана-заде, исследование Бори Штерна о Чехове, роман Евгения Войскунского «Девичьи сны», цикл Николая Мясникова «Мои соседи знают о Париже», повесть Александра Етоева «Пещное действо», мемуарно-аналитическую вещь Георгия Гуревича «Приключения мысли», интервью Бориса Стругацкого «Свобода каждого есть условие свободы всех остальных...», повести Евгения Пинаева, рассказы Кира Булычева и Юлии Старцевой, воспоминания Владислава Крапивина, колымские исследования Александра Бирюкова и многое другое, вплоть до оригинальных текстов о. Симеона «Познание от твари Творца и Управители вселенныя» и старовера Афанасия Герасимова «О конце света». К сожалению, хороший журнал требует денег. Пришел дефолт и все скушал.

Ох, как не хватает многим современным авторам стилистической отточенности, которая тебе так легко даётся. Наверное, это идет у тебя от поэзии? А есть вообще разница в подходах к работе над прозой и ритмически организованной речью (так иногда определяют поэзию)?

Разницы нет.

Есть интонация.

У поэтической речи она одна, у прозы другая.

Откуда интонация приходит — мне лично неизвестно.

Вот я хотел написать о Париже и Иерусалиме, а ни одной строчки так и не появилось. А в Гоа был написан целый цикл стихов, а в Константинополе — целый роман. Кстати, и замысел повести «Поворот к раю» родился в пути от Балчика в Созополь...

Ты много работаешь, очень много. Иначе не сделал бы столько. Каков он, хлеб профессионального литератора? Помогало тебе каким-либо образом членство в Союзе Писателей СССР и России?

Жизнь профессионального писателя («на вольных хлебах») я веду с 1983 года.

Говорить о Союзе писателей СССР всего лишь как о какой-то кормушке для идиотов, это, на мой взгляд, вздор. Кормятся чиновники при всех организациях, в том числе и при творческих, но у художника должен быть свой дом, где можно встретиться с коллегами, поговорить, Я, правда, почти всегда предпочитал свою квартиру или далекое путешествие. В течение десятков лет (увы, уже десятков) я ежедневно вставал и встаю в 5-6 часов утра, и эти утренние часы для меня — всегда лучшие. Лишь бы работалось. Хемингуэй верно говорил: хорошая книга себя окупит.

Александр Етоев.

Комментарии к «Беседе пятой»

На этот раз комментарий начну с эпиграфа, благо тема задана интересная, неисчерпаемая, как матерь русских рек Волга.

«Палой листвой обнесло все питейные точки...»

Если бы не наводящая ссылка «Из лирики девяностых», я соотнес бы тему процитированной строки с государственной антиалкогольной кампанией 1985-1987 годов, засевшей в памяти русского человека так же крепко, как хрущевская кукуруза. Помните, «В шесть утра поет петух, в восемь — Пугачева, магазин закрыт до двух, ключ у Горбачева»? Это когда спиртное продавали с 2-х до 7-ми. И правда, цепочка ассоциаций «осень — палая листва — питейные заведения» приводит к такому заключению. Впрочем, перед этим задает тон нота безденежья — «денежки кончились в наших смешных кошелечках» (это цитата из стихотворения Макса Батурина, томского поэта, покончившего с собой в 1997 году в возрасте 32-х лет). То есть действительно справедлива отсылка Володи Ларионова к 90-м: «Период конца восьмидесятых — начала девяностых был чрезвычайно сложным как для страны в целом, так и для системы книгоиздания в частности. Когда многие писатели потеряли надежду на публикации, а некоторые потеряли и себя, погрузившись в беспросветный процесс выживания...».

Но раз уж начал, пусть и ошибочно, комментарий с «питейных точек», то грех идти на попятную. Тем более что история, которую я сейчас приведу, передана самим Прашкевичем и касается даже не времени, в котором происходила, а природы человеческой гениальности — не больше, не меньше.

Рассказывает писатель Михаил Михеев (в передаче Прашкевича):

«— От фантастики меня отпугнул Евгений Рысс, а от поэзии — Елизавета Константиновна Стюарт. После моей стихотворной книжки “Лесная мастерская” Елизавета Константиновна категорически заявила, что все то, что я пишу, не является поэзией, не может быть поэзией и никогда не будет поэзией. Поэзия требует совсем других чувств. Я думаю, Мартович, она была права. Поэт действительно не должен походить на нормального человека. А я нормальный.