– «Криптос»!

– Да, Курзанов и здесь отметился. Чтото мне в последнее время не нравится его активность…

– Ну, против него у нас пока ничего серьезного нет. Хотя эта последняя история мне не очень нравится.

– Ты вот что, Борис Иванович. Порой вокруг него. Может, чтото и выяснится. Ну, докладывай дальше. Ведь вижу, чегото не договариваешь.

– Труваров жив!

– Не может быть, вчера у нас была совершенно иная информация. Да и как он мог выжить?

– Чудом, Феликс Игоревич, чудом! И другого разумного объяснения нет. Хотя и его вполне разумным назвать трудно.

Глава XIX

Светлана

«В городе Калуга произошли массовые беспорядки – после драки с выходцами из Средней Азии и с Кавказа местные жители разгромили и сожгли рестораны, рынок, магазины и палатки, а также квартиры, в которых пришлые люди обитали. Милиция так и не смогла навести порядок в городе. Практически все инородцы – около 20000 человек – были вынуждены с семьями бежать из города, находя пристанище в лесу и в деревнях, куда еще не докатилась волна праведного гнева истинно русских людей, уставших от засилья „черножопых“ пришельцев. Лидер кавказской диаспоры, в Московии заявил, что грешно убивать невинных, стариков и детей, и теперь на месте калужан он был бы очень осторожен, так как на воздух могут взлететь школы, и детские сады, церкви и жилые дома. Но русских патриотов не запугать! Очистим Московию от грязи!!!»

Из газеты «Русская раса», март 2016 года.

С трудом втиснувшись в переполненный вагон метро, она почувствовала, что буквально облеплена людскими телами. И ничего приятного в этом не было: чейто локоть упирался ей в грудь, смрадное дыхание стоящего рядом типа указывало на проблемы с пищеварением или с зубами, в воздухе витал запах потных подмышек.

Перед глазами маячила какаято националистическая газетенка с фотографиями дерущихся людей, и ей ничего не оставалось, как пробежать глазами текст, который оптимизма не прибавил. Она отвыкла от езды в общественном транспорте, так как большую часть времени проводила дома, на улице академика Варги. Здесь, на ЮгоЗападе Москвы, в квартире с великолепным видом на лес она и жила, и работала, и отдыхала.

Эту квартиру в свое время получил ее дед, крупный советский ученый, директор института языкознания, доктор филологии, профессор Климов. В СССР к науке относились трепетно, поэтому научные работники жили вполне прилично, в достатке. Бабушка ее, тоже филолог, доктор и профессор, всю свою жизнь посвятила изучению и описанию языков памирских народов: язгулемцев, рушанцев, хуфцев, бартангцев и других, прекрасно знала таджикский, нравы и обычаи этой замечательной в ту пору советской республики. Именно в Таджикистане мать Светланы, которую бабушка часто брала с собой в экспедиции, и нашла свою судьбу, выйдя замуж за выпускника Душанбинского государственного университета, талантливого и перспективного ученого. В те времена смешанные браки были не редкостью и даже приветствовались, так как всех граждан считали членами одной большой семьи, гордо именовавшейся «новой исторической общностью людей – советским народом». Через год, а именно в 1990м и родилась Светлана. Она была совсем еще крохой, когда произошла «великая» августовская революция, спровоцировавшая развал СССР и возникновение новых независимых государств, в которых буйным цветом расцвели националистические идеи. Отношение к русским резко изменилось – как колонизаторов, нещадно эксплуатирующих местное население, их стали вытеснять из насиженных гнезд, буквально выдавливать на периферию жизни, что привело к массовому отъезду русскоязычного населения.

Родители Светланы, несмотря на то что ее отец был этническим таджиком, тоже решили переехать в Москву, где их особенно никто не ждал. В новой России ученыефилологи оказались никому не нужны и, так как в их семье не принято было откладывать деньги на черный день, они както сразу провалились в беспросветную бедность. Иногда не на что было купить хлеб: мало того, что после инфляции зарплата ученых стала до неприличия нищенской, но даже ее не выдавали месяцами! Отец никак не мог найти работу, и тогда, купив на последние сбережения подержанный «жигуленок», начал заниматься частным извозом, чтобы хоть както свести концы с концами. Счастья это приобретение семье не принесло: в 1996 году в его машину на полной скорости врезался навороченный джип, за рулем которого сидел пьяный «новый русский», отделавшийся легким испугом. Отец скончался на месте, а мать еще какоето время продержалась на импортных лекарствах, которые стоили сумасшедших денег. Но через два месяца ушла и она, оставив маленькую дочь на попечение своих престарелых родителей.

Светлана мечтала поскорее вырасти, начать работать и помочь «деду с бабой» вылезти из болота нищеты. Но не успела… Дед, родившийся и выросший в Грузии и воспитанный в кавказской традиции нести ответственность за материальный достаток в доме, не смог перенести всей унизительности своего нового положения. Он мучительно переживал, но вида не показывал, даже пытался шутить, скрывая свое отчаяние от родных и близких. Но сердце не выдержало такой нагрузки, и он скоропостижно скончался прямо на улице, по дороге в свой родной институт. Светлана долго горевала, но надо было жить и помогать совершенно отчаявшейся бабушке, а как – она не знала. Но в жизни всегда есть место чуду!

В 2008 году из Дагестана позвонил старый приятель деда, которому тот в свое время помог с докторской диссертацией. Он написал книгу о Светланином дедушке и приглашал их с бабушкой на ее презентацию в Институт языкознания. Там она и познакомилась с Дином, оказавшимся сыном дедушкиного друга. Узнав о бедственном положении ее семьи, он уже на следующий день позвонил и, между прочим, поинтересовался, не согласится ли Светлана, которой на тот момент едва исполнилось восемнадцать, работать редактором одного очень уважаемого издания. Что делать? Причесывать и доводить до ума опусы «новых русских», которые почти поголовно ринулись в творчество, стали заниматься сочинительством и безумно жаждали писательской славы! Но поскольку они были лишены не только творческого дара, но и элементарной грамотой не владели, их произведения приходилось практически целиком переписывать, благо, денег на это хозяева жизни не жалели. Света, не раздумывая, согласилась. Воспитанная в семье филологов, она прекрасно владела словом, обладала врожденной грамотностью и литературным вкусом. И вот теперь у нее была интересная и весьма прилично оплачиваемая работа, к тому же надомная. Не нужно тратить время на дорогу и нудное сидение в офисе, а значит, и учеба не пострадает.

Она порой так увлекалась, что превращала примитивный текст какогонибудь тульского авторитета в полное драматизма произведение. Тот почивал на лаврах, а слава о замечательной «редакторше» распространялась так быстро, что скоро выстроилась целая очередь желающих доверить именно ей то, что написано кровью (в прямом смысле этого слова). В общем, Дин кардинально изменил ее жизнь, не дав им с бабушкой окончательно скатиться в пропасть, и поэтому, когда он вчера позвонил и попросил ее съездить на Енисейскую улицу, навестить одну таджикскую семью и разузнать о ней как можно больше, она с радостью согласилась: да и дома засиделась, давно никуда не выходила. Но трясясь в вагоне метро, от души за себя порадовалась. Как хорошо, что ей никуда не надо ездить, этих каждодневных мучений она бы не пережила.

Договориться с Хадишей о встрече оказалось проще простого: как только Светлана назвала по телефону имя своей бабушки, та сразу согласилась, даже не поинтересовавшись, зачем она ей понадобилась. Они условились на сегодня, на семь вечера. Знала бы Света о том, что в час пик в метро лучше не ездить, то перенесла бы встречу на более позднее время, но теперь, чего уж там, приходилось терпеть.

Хадиша встретила ее с распростертыми объятиями: она очень хорошо помнила бабушку, которая столько сделала для таджикских народов, всегда была такой приветливой и доброй, никогда не приезжала в село без гостинцев для детей.