– И ничего не нужно делать? – Лазуренко в принципе знал, что происходит на этой когдато русской земле с русскими людьми, но видел все это впервые.

– Ну, как же! Нужно! Песни петь, хороводы водить перед туристами. Водку жрать стаканами и ими же закусывать, медведей демонстрировать, дивчин гарных в национальных нарядах искателям приключений предлагать. Так что, дел вроде как много. Непослушных гноят в специальных ямах, где они сидят без воды и пищи в собственном, и не только, дерьме. Так что выбор у наших невелик – быть пьяным и довольным или трезвым и несчастным. – Резидент говорил монотонным голосом, стараясь скрыть свои эмоции от начальника.

– Что делаете для пресечения всех этих безобразий? – уже требовательно спросил Лазуренко у главы представительства.

– Мы не сидим сложа руки, Феликс Игоревич. Но мало что можем сделать. Напоминаю просто, что у нас здесь весьма шаткий статус: мы не являемся посольством, а всего лишь временной дипломатической миссией при правительстве протектората, которое, замечу, сплошь состоит из русских. Правительство это опирается на Законодательное собрание, состоящее из тех же русских, которые и принимают все эти поправки к законам. Так что деюре в этой стране правят русские, опирающиеся на русский же парламент. А то, что они в свое время заключили ряд «взаимовыгодных» договоров с КНР, которые привели к дискриминации местного населения – огрехи этой же власти, которые она и должна была бы исправить. Но кто и что будет исправлять, если у всех местных чиновников счета в китайских банках, дети учатся в китайских частных школах и вузах, недвижимость тоже там, а на своих людей им, попростому говоря, глубоко наплевать. Да и повязаны они коррупцией по рукам и ногам. Попробуй только пикни – сразу же под суд пойдешь за дачу взяток представителям китайских властей. А это уже подрыв мощи Поднебесной, что карается смертной казнью. Так что все под «вышкой» ходят. Оттого и не рыпаются.

Ответ полпреда ничего нового Лазуренко не открыл. Он все это уже знал из докладов своей резидентуры. Больше ему говорить ни о чем не хотелось. Да и не стоило этого делать в служебной машине, которая наверняка прослушивалась китайскими спецслужбами. Так что серьезный разговор о цели его визита можно было начать только за прочными стенами миссии, с соблюдением всех норм конспирации и включенным генератором «белого шума».

– Ну, что скажете? Почему такая срочность? – Они сидели втроем в кабинете резидента, наиболее безопасном с точки зрения прослушки.

– В течение последнего месяца китайский МИД через свои структуры в Благовещенске активно демонстрирует свое расположение к нашей миссии и ко мне лично, – начал полпред. – Мы получаем приглашения на такие мероприятия, к которым нас раньше на пушечный выстрел не подпускали, нас включили в мидовскую рассылку, где содержится много данных конфиденциального характера. Лично я уже трижды обедал с китайским генконсулом, и каждый обед о многом говорил.

– Поясните, – Вежинский явно не все понял.

– В китайской культуре отношение к еде носит сакральный характер. Для китайца показателем богатства и процветания всегда был роскошный стол. Причем изобилие этого стола и гостеприимство хозяина демонстрируют не деликатесы и особо изысканные блюда. Настоящий китайский обед – это совершенно четкая последовательность острых, кислых, горьких, сладких кушаний, которые призваны показать гостю расположение и симпатию хозяина. По китайскому столу я могу безошибочно определить, как китайцы ко мне относятся.

– И…?

– И мне абсолютно ясно, что в отношении китайцев к Уральской республике произошли изменения, причем инспирированные на самом верху руководства КНР, что и было высказано вчера без обиняков во время торжественной встречи с ветеранами КПК, прибывшими сюда в инспекционную поездку. Возглавляющий делегацию бывший секретарь ЦК долго беседовал со мной, выражал восхищение достижениями нашей республики, выразил надежду на встречу с Тимофеевым. Я, естественно, ничего конкретного сказать не мог. Вчера же доложил обо всем в наш МИД. Те информировали Ивана Николаевича. Вот, пожалуй, и все, – полпред с облегчением откинулся на спинку кресла. Формально Лазуренко не был ему начальником. Но его статус и положение в иерархии уральской власти были хорошо известны этому опытному дипломату, и поэтому он немного волновался во время своего короткого доклада.

– Чего же они хотят? Особенно после того, как устроили здесь с русскими настоящее шапито? Ты что скажешь? – обратился к резиденту Лазуренко.

– К сожалению, истинные цели китайских «заходов» не ясны. Однако с уверенностью можно сказать, что это вопрос, скорее всего, высокой политики, так как настойчивость китайцев и привлечение к контактам людей из высшего звена в иерархии КПК позволяют сделать именно такой вывод. Мы пока точно не уверены в побудительных мотивах их заинтересованности во встрече на высшем уровне, но у нас есть предположения на этот счет. – Резидент замолчал, ожидая реакции своего начальника. Тот молча кивнул, позволяя ему продолжить доклад.

– Впервые эта версия выдвигалась девять лет тому назад, в 2007 году, в докладе Клуба выпускников ВИИЯ. Они проанализировали внутриполитическую ситуацию в России и предсказали ее распад в течение ближайших пятисеми лет. Поскольку эти прогнозы в целом сбылись, полагаю данную версию заслуживающей вашего внимания.

– Продолжайте, – нетерпеливо подстегнул своего резидента Лазуренко.

– В соответствии с этой версией, 7 сентября 2007 года в России был запущен процесс, сделавший последующий распад необратимым: был принят закон о прокуратуре, снимающий с этого органа государственной власти функции надзора за деятельностью силовых структур, отчего и сам закон получил название «спущенной Вандеи».

– Здесь попрошу подробнее, – Лазуренко был весь внимание.

– Поясняю: во время Великой французской революции недовольные первыми шагами республиканской власти и итогами перекройки собственности обыватели из местечка Вандея объединились в организованные шайки и начали грабить всех подряд, не обращая никакого внимания на недовольство правящего класса и меры, им принимаемые. Это движение получило широчайшее распространение, и его подавление потребовало от властей неимоверных усилий. Задолго до сентября 2007 года ведущие российские эксперты стали замечать значительный приток в ряды милиции (Министерства внутренних дел) выходцев из российских деревень, русской глубинки, которые стали группироваться по принципу землячеств и взаимного поручительства, что привело к значительному росту правонарушений именно со стороны этих органов. Так вот, снятие прокурорского надзора полностью развязывало руки этим группировкам. Пользуясь безнаказанностью, они организовали грабеж на дорогах: у людей под предлогом того, что они должны денег (алиментщики, неплательщики штрафов, лица, имеющие задолженности по оплате коммунальных услуг и электроэнергии), изымали ценные вещи, мобильные телефоны, ноутбуки, драгоценности, оценивая эти предметы прямо на месте, с помощью так называемых экспертов. Очень скоро и от этого прикрытия отказались, присваивая все, что понравится. Затем начался фактический отстрел мирных граждан. Достаточно в этой связи вспомнить дело майора Евсюкова.

Безнаказанность людей в погонах запустила механизм создания отрядов самозащиты. Все это происходило на фоне полного коллапса власти, что и привело в конечном счете к развалу всей системы государственного устройства. Начало же всему процессу было положено именно этим актом от 7 сентября 2007 года. Следовательно, развал страны со всеми вытекающими отсюда последствиями был спровоцирован теми силами, которые стояли за принятием этого закона. – Резидент остановился, чтобы перевести дух и убедиться в том, что у Лазуренко нет никаких вопросов.

– По оценке известного московского эксперта Александра Денисова, специализирующегося на психологическом оружии и моделях поведения мировых элит, данной тогда же, в 2007 году, за принятием этого закона стояли, прежде всего, интересы японских милитаристов и «черного интернационала», поддержанные в какойто мере пронацистски настроенными реваншистами. При этом он утверждал, и это было отражено в упомянутом мною докладе Клуба ВИИЯ, что японцы действовали открыто, в характерной для них манере. Фактически это было равноценно «росписи», поставленной ими под проделанной работой.