Мать сказала ей, что неважно чувствует себя, а потому посмотрит телевизор немного и ляжет спать. Если дочь хочет есть, пусть идет на кухню и приготовит себе что-нибудь. Галка есть не хотела,ибо головная боль хоть и утихла вроде, но аппетит отшибла напрочь. Но на кухню Галя пошла – для того лишь, чтобы побыть одной и не слышать материных нотаций. Однако насладиться одиночеством ей не удалось…

   « Так ты, девонька, похоже, вздумала побороться со мной? – вкрадчиво спросил голос. – Думаешь вот так взять и победить меня?»

    « Что тебе от меня нужно? – мысленно отвечала Галя. – Оставь меня в покое…»

    «Что мне нужно, тебе знать не обязательно, - отозвался в голове ее голос. – Просто делай то, что я тебе приказываю…»

    « Ты не можешь мне приказывать… Не можешь!»

    « Могу! – мерзко хихикнул голос. – еще как могу…»

    И в ту же секунду словно могучие стальные пальцы сдавили ее голову так, что девушка вскрикнула. Она чуть не потеряла сознание…

     « Что я должна сделать? – простонала Галя, с трудом обретя дар речи.

     « Вот это другое дело… Ты у меня станешь шелковой, а будешь и дальше дурить, как со Светкой, так я просто возьму и сломаю тебя…»

    Между тем боль нарастала, она словно стрелами пронзала Галке мозг, выматывала душу… Девушка без сил рухнула на заскрипевший стул. Глаза закрывались сами собой, перед взором  расплывались огненные круги. Она едва не теряла сознание.

    « Что нужно от меня – говори!» - мысленно простонала она, и ей казалось, что она готова на что угодно, лишь бы эта сумасшедшая боль прекратилась.

    « Поднимайся, - приказал голос.

    « Не могу…- отвечала Галя.

    « Поднимайся!!»- яростно заорала нежить, и Галка вскочила на ноги, будто подброшенная пружиной. Ей показалось, что дикий вопль покойницы слышен на весь дом, и вот-вот сбегутся люди. Однако слышала страшный голос только она.

    « Вперед, - приказал голос. – В комнату!»

 Галка пошла вперед по коридору. Голова разрывалась, казалось, она готова взорваться изнутри и  разлететься во все стороны мелкими брызгами.

   « Пусти…» - простонала Галя, едва шевеля губами.

   « Сейчас… Смотри в комнату. Что видишь?» 

    Галка увидела мать, сидевшую перед телевизором и опирающуюся локтем на стол. Ко входу в комнату Антонина была обращена спиной.

   « Подойдешь сзади, - зловеще прошептал голос, - схватишь ее за волосы и ударишь лицом об стол! Ударишь со всей силы… Да не о поверхность стола, а о его край, чтобы рассечь ей лоб и всю морду, чтобы хлынула кровь потоком, чтобы кровь была везде – на столе, на полу, на стенах… Поняла?! Ну, вперед!..»

   « Я не могу…- отозвалась Галка. – Это моя мать…»

   « Ну и что?..Плевать на нее!..Иди!»

    «Нет… Нет!»

    «Я уничтожу тебя… Упрямая дрянь… Делай, что говорю!»

    Галка вдруг с изумлением почувствовала, что воздух у нее за спиной сделался плотным настолько, что напоминал невидимую упругую стену, не позволявшую ей сделать хотя бы шаг назад. Кто-то невидимый как будто закрыл дверь за ее спиной – столь же невидимую…

 « Пошла на х…!» - исступленно закричала Галя все также мысленно, хоть и не была уверена, что не кричит в голос. Ей вдруг вспомнились слова одной знакомой бабульки о том, что если хочешь прогнать нежить, следует от всей души на нее выматериться… А еще она задергалась всем телом, упершись обеими руками в стойки дверной рамы и отчаянно сопротивляясь той неодолимой силе, что упорно и неудержимо впихивала ее в комнату, где сидела перед телевизором ни о чем не подозревавшая мать. – Б…дь издохшая, не боюсь я тебя!..Пропади пропадом, х…соска гнутая!» 

    Галка и не подозревала, что способна так забористо материться. Она и слов-то матерных толком не знала: слышала, как порой во дворе ругаются матом подвыпившие мужики, и в школе доводилось краем уха услыхать сквернословящих мальчиков (случайно, ибо при девушках молодые люди не позволяли себе такого), но о том, чтобы самой употреблять подобные выражения, она не могла и помыслить. Но тут матерная брань полилась сама собой… Неожиданно плотная воздушная завеса за спиной ее исчезла, и Галка со всего маху грохнулась задом на пол, при этом больно ударившись локтем о дверной косяк входа в туалет, отчего туалетная дверь распахнулась настежь.

    Перепуганная грохотом Антонина вскочила со стула и бросилась в коридор.

     - Что такое? Галка, ты чего?..- вскричала она.

     - Ой, упала…- Галина беспомощно ворочалась на полу, комкая и сминая ковровую дорожку.

     - Да что ж это такое, а?- причитала мать, хватая Галку одной рукой за запястье, а другой приобнимая ее за спину, чтобы помочь ей подняться. – Ты что же, бабка столетняя, чего ж тебя ноги-то совсем не держат?..

    - Мама, плохо мне…- простонала поднявшаяся с полу дочь, потирая ладонью ушибленный локоть. – Голова так жутко болит, что все перед глазами раздваивается… Помоги мне!

    - Ну и как я тебе помогу, дочь? – с досадой отвечала Антонина. – эка невидаль: голова у нее болит. Я в твои-то годы знать не знала, что это такое – головная боль! А теперь вот у меня голова-то каждый божий день болит. Таблетку выпей, вон цитрамон в аптечке возьми.

    - Да не поможет цитрамон, у меня уж который день голова раскалывается, - упавшим голосом сказала Галка.

    - Анальгин прими! – был ответ.

 …Ночь Галка спала плохо, чередуя бессонные ночные часы с короткими периодами полуобморочного сна. Боль стала не такой острой, как раньше, однако тупой и ноющей, изнуряющей, и от этой боли у Галки в глазах стояли слезы. А поутру ее поднял с постели испуганный крик матери:

    - Галя! Галка! скорей иди сюда…

    Девушка вскочила и, прямо как была в ночнушке, бросилась на кухню. Было еще очень рано, и сентябрьский рассвет далеко не наступил. Антонина стояла посреди кухни и показывала куда-то наверх, в потолочный угол. Галина взглянула туда и обомлела: весь угол на потолке был черным, и с него ручьями лилась на пол зеленовато-бурая вода, источавшая омерзительный запах. Совершенно растерявшаяся мать ошеломленно взирала на этот ужас.

   - Ну что смотришь, дубина? – закричала она на Галку так, словно та была прямой виновницей происходящего. – беги живо на чердак, оттуда ведь говно это льется нам на головы! Посмотри, что там такое случилось!

    Галка опрометью бросилась к двери, по пути набросив на плечи пальто и схватив старый фонарь.

    Лестница на чердак вела с лестничной площадки и висела на стене как раз напротив Галкиной квартиры. Высокая и сильная, Галка мгновенно взлетела по лестнице и, упершись обеими руками в тяжелый, обитый железом люк, одним рывком отбросила его. Затем поднялась на чердак и зажгла свет.

    Тусклая лампочка осветила широкую поверхность перекрытия, аккуратно усыпанную ровным слоем серого шлака. Косыми тенями девушку со всех сторон окружали мощные стропила. Галя пригнулась, зажгла фонарь и, крадучись, прошла в ту сторону чердака, под которой находилась их квартира. Здесь было чисто и сухо.

    Она постояла, недоуменно озираясь по сторонам, полазила еще вдоль периметра чердачного перекрытия, однако нигде не обнаружила даже мокрого пятна! Только ровный серый, совершенно сухой шлак. Ни сырости, ни вони… Она спустилась по лестнице на площадку и вернулась в квартиру.

    На кухне мать собирала тряпкой с пола зловонную жидкость и, отжимая тряпку, сливала ее в ведро. А с потолка в углу продолжала литься дурнопахнущая вода.

   - Мама,там наверху все чисто и сухо! – доложила Галя. Мать хмуро обернулась.

   - Ничего не понимаю… Откуда же тогда льется?

   - Не знаю! – отвечала дочь. – И если бы даже лилось, вода не могла бы так вонять и быть такой грязной! Но на чердаке течи вообще никакой нет!

 - Что за чудеса, - пробормотала мать, устало вытирая пот со лба выпачканной рукой. – Ладно, давай иди в школу… Я все равно уже опоздала, мастер теперь выволочку мне устроит. Объяснительную писать придется… Иди быстрее, хоть ты не опоздай!