— Боренька, — ласково промурлыкала она. — Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете? Если что — я могу вас подлечить.

Молодой сотрудник особого отдела насупился и отрицательно покачала головой. Потом вскинулся — и гордо произнес:

— Никакого особого отдела! Я все оплачу сам.

— Это ты без тархуна год будешь сидеть. А еще без еды, света и интернета, — рассмеялся начальник. — И если отсутствие твоего зеленого лимонада пойдет твоему желудку на пользу, а прокормим мы тебя всем отделом… То свет и интернет необходим для решения поставленных мною задач. Так что, Борька, смирись!

— Я девушку угощал!

— Ладно, разберемся. Пошли. Ирма, выставишь счет!

— Конечно, дорогой, конечно, — сладко пропела ведьма ему в спину.

4 июля. 10:56. Административное здание на Английской набережной.

— Да, мастер Лисатти. Шацу лучше? Он согласился? Очень хорошо. Сообщите мне — все, что может понадобиться, я достану.

Старцев взбежал на четвертый этаж, рывком распахнул дверь — и наткнулся на незнакомого молодого человека в очень дорогом костюме. Выражение его лица было слишком недовольным и надутым для своих лет. Он сидел в кресле Старцева вальяжно, по-хозяйски развалившись, но, тем не менее, Егор Иванович чувствовал напряжение пришлого. Неожиданно появившийся в отделе управления денди сильно нервничал, изо всех сил изображая полное спокойствие.

— Как-то ни вы, ни ваши сотрудники не торопятся на работу, — поприветствовали Старцева, капризно, нараспев растягивая слова.

Егор Иванович поморщился от того, что тембр голоса оказался довольно неприятным, и почему-то вспомнил Антонио. Начальник отдела охраны музеев с силой помассировал веки, пытаясь выдавить ладонями непреодолимое желание уснуть прямо здесь и сейчас, и произнес:

— У нас чрезвычайная ситуация в старейшем музее города. Я не удивлюсь, если Анфиса Витольдовна и Михаил Ефремович еще там. И спать не ложились вовсе.

— А вы? — пренебрежительно протянул молодой человек. — Вы сегодня спали?

— Кем бы вы ни были, — рассердился Старцев, — это не ваше дело. Извольте представиться.

— Что ж…Извольте! — передразнили его. — Ужакин Максим Константинович. Меня прислали из Москвы, чтобы произвести проверку всех направлений деятельности вашего отдела. И пока — будем откровенны — впечатления не слишком приятные.

— Угу, — Старцев в ответ на этот проникновенный спич отчаянно пытался не зевнуть.

— Я вижу, вы не слишком желаете сотрудничать.

— Конечно, нет, — вырвалось у Егора Ивановича. — В смысле я отчаянно желаю! Сотрудничать…

— Прекрасно. В таком случае, предоставьте отчеты. По работе за последний месяц.

— Пожалуйста, — Егор Иванович набрал код, открыл сейф. Достал подготовленные Анфисой Витольдовной отчеты. В них Старцев был уверен, как в здравомыслии старой гвардии. Эти отчеты копировались из года в год. Из файла в файл. И были безупречны.

— Хорошо, — вроде бы смягчился молодой человек и погрузился в чтение.

А Старцев стал изучать список от Лисатти: мел, японский пчелиный воск, бараний жир, пластелин, гипс, сосновая смола, пудра из пемзы и красителя…Тут же был телефон, по которому можно все это заказать. Хорошо, что у Шаца есть свои люди. Сам он долго бы искал все эти диковины. Несколько необходимых звонков нужно было сделать уже сейчас, и Старцев выпросил разрешения покинуть уважаемого ревизора на пять минут якобы по нужде. Уж очень он опасался вопросов на предмет того, что же произошло в стариннейшем музее города. А ну как этот засланец изъявит желание посетить музей?! И куда потом девать этого молодого и рьяного? Не сдавать же его русалкам на перевоспитание, в самом деле! Хотя…Как вариант — почему бы и нет. Как-то ж выкручиваться надо!

От этой мысли Старцев громко хмыкнул, но тут же наткнулся на возмущенный взгляд Ужакина Максима Константиновича, и тяжело вздохнул.

— Ладно, — с ироничным смирением проговорил молодой человек. — Мы даже оставим в покое вопросы трудовой дисциплины. И вопросы внешнего вида — тоже оставим.

Взгляд одетого с иголочки московского представителя брезгливо скользнул по мощной, накаченной фигуре в защитных штанах, высоких армейских ботинках и рокерской «косухе».

— Мне вот что любопытно… Кто дал вам право использовать ресурсы бюджетной организации не по назначению?

Вот тут Егор Иванович не выдержал. Всякое приходилось ему выслушивать — и шарлатаном его порой величали. Но чтоб вот так лихо… Такое было впервые.

— Как прикажете вас понимать, Максим Константинович? — тихо спросил Старцев.

— Как называется организация, в которой вы служите? — сухо перебили его.

— Особый отдел охраны музеев при президенте Российской Федерации.

— Тогда, скажите мне на милость, почему вы занимаетесь чем угодно, только не музеями? Посмотрите на это!

И молодой человек постучал пальцем по пухлым папкам.

— «Обеспечение безопасности на празднике выпускников», — стал зачитывать Максим Константинович. — «Расследование об исчезновении женщин». «Обеспечение безопасности в городе — первая неделя июля».

«Хорошо хоть в документах русалок не упомянули…», — мелькнула у Старцева мысль.

— Да у вас за предыдущий месяц — одно! Всего одно дело, связанное с музеями! И то, не с музеями как таковыми, а просто касаемое культурных ценностей города. Это когда пропали щиты с ограды Летнего сада. И это, как позже выяснилось — было всего лишь недоразумение! Кстати, ваши сотрудники вели себя, общаясь с коллегами из реставрационного отдела, просто недопустимо. Я добьюсь, чтобы вашей подчиненной… Анфисе Витольдовне — кстати, почему нигде в документах не указана ее фамилия?! И почему никто до сих пор не поднял вопрос о сокращении? Ведь пенсионный возраст… Ей обязательно объявят выговор — это я вам обещаю! И вопрос о том, чтобы отправить сотрудницу на заслуженный отдых — тоже решится в ближайшее время!

— А что… Кто-то жаловался?

— Нет. И это тоже возмутительно!

— Тогда откуда вы узнали?

— Просмотрел камеры в кабинете реставраторов.

— Понятно…

— А жалоба — лично на вас — имеется.

— И написала ее управляющая персоналом Кунсткамеры, — улыбнулся Старцев. — Это как раз по ее милости у нас сейчас очень большие проблемы в старейшем музее города, кстати.

— Насколько я знаю, кризис у вас потому, что охрана впустила в музей психа с нервно-паралитическим газом! — Максим Константинович с силой бросил увесистую папку на стол, дабы у оппонента не осталось сомнений в том, что он гневается.

— Вы прекрасно осведомлены, — я польщен, — вздохнул Егор Иванович. — Если на этом все, я бы хотел приступить к работе.

— Похоже, вы не понимаете всей серьезности положения.

— Давайте так. Вы подготовите отчет. И — встретимся в Москве, когда я прибуду туда объяснятся. А пока…

— Этого не будет.

— В каком смысле?

— У меня есть полномочия уволить вас за профессиональную непригодность. И даже предъявить обвинение в нецелевом расходе бюджетных средств.

— Удачи, — поднялся Старцев.

— Как мне и говорили — вы и в самом деле ненормальный. И хам.

— Не буду спорить, — ответил Егор Иванович. И, не сдерживаясь, сладко зевнул. — В любом случае, у меня есть этот день и полномочия навести порядок в музее и городе. А там… будет видно. Все. Я пошел работать.

4 июля 19:00 Кунсткамера.

Перед зданием музея смутно различались две фигуры. Пониже и поплотнее, одетая в цветастый балахон, и высокая, сутулая — в потертых джинсах и висящим мешком на торчащих лопатках свитере. Хоттабыч и Раскольников — часть вторая. Последняя. Заключительная. Вот с такими «веселыми» мыслями без пяти минут как уволенный с позором за разворовывание государственной казны начальник отдела охраны музеев подходил к Кунсткамере.

Мужчины пожали друг другу руки.

Рядом лежали заколоченные деревянные ящики, с виду очень тяжелые. Четверо крепких, не задающих лишних вопросов мужчин из свиты Хоттабыча были готовы поднять все это куда скажут. По первому требованию.