Северцев молча кивнул, не отводя глаз под тяжёлым взглядом «повелителя муз».

– Благодарности я от тебя не жду – она мне ни к чему. Ты называешь себя поэтом – так покажи, на что ты способен. Увенчай себя лаврами, и тогда мы с тобой поговорим на равных.

Не дожидаясь ответа, Вадим резко повернулся и пошёл к ожидавшим его Терешевой и Доржиеву. Но он чувствовал спиной взгляд Андрея и уже на выходе из зала полуобернулся и бросил через плечо короткий взгляд на Северцева, так и оставшегося стоять возле подиума.

Андрей не выглядел жалким и потерянным, нет, однако во всём его облике явственно проступала какаято обречённость. Костомаров досадливо поморщился и вышел.

* * *

– Аумммм…

Музыка сочилась из стен, и тонкие дымные змейки от курящихся ароматических палочек выплетали причудливый узор. В заре было почти темно, дневной свет не пробивался сквозь задёрнутые шторы. Солнце осталось там, за окнами, а здесь – здесь был другой мир.

– Омммм…

Актовый зал преобразился. Кресла стояли в беспорядке, оставляя середину зала свободной. В креслах сидели люди в расслабленных позах, глаза их были закрыты. Другие расположились на одеялах, расстеленных на полу, – каждый из участников ритуала сам выбирал то, что ему подходило. И в полутьме, на фоне тягучей музыки, плыл мерный голос Доржиева:

– Слушайте Зов Вечности… Слушайте – и внемлите…

Костомаров уже не первый раз присутствовал на утренней церемонии и давно понял, что их доморощенный «далайлама» очень неплохо владеет техникой управления массовой медитацией. «Наш гуру Федя», как называл его Алексеев, вёл несколько десятков людей на невидимой верёвочке, вёл ненавязчиво, но в то же время не давая уйти в сторону. Даже он, Вадим, прекрасно осведомленный об истинной сути этой части ритуала, призванной в первую очередь замаскировать главное, ощущал гипнотическое воздействие этого человека, а что уж тогда говорить о «кроликах», готовых принять откровение свыше! Сергей оказался прав – Доржиев не был чистой воды шарлатаном.

– Возвращайтесь… Возвращайтесь… Возвращайтесь…

Люди в креслах и на одеялах зашевелились, задвигались, выходя из транса и открывая глаза. Тем временем адепт восточных практик внешне неторопливо, но сноровисто наполнял из вместительного самовара чашки, плотно стоявшие на большом подносе. К столу один за другим потянулись участники чайной церемонии. Они брали истекающие ароматным паром чашки и отходили, уступая место другим, и Костомаров поймал себя на том, что ему тоже хочется подойти, взять свою порцию и глотнуть живительного напитка, потому что… Да потому что так надо, чёрт подери, надо – и всё тут!

А Доржиев с бесстрастным лицом ожившего Будды внимательно следил, чтобы никто не остался обделённым, и насколько Вадим помнил, таких случаев пока не было.

– А теперь идите, – закончил «гуру Федя», когда вся опустевшая посуда вернулась на поднос. – Идите, и слушайте Голос, и творите!

«Да, этот тип знает своё дело, – подумал Вадим Петрович, рассматривая выходящих из зала людей. – Результат налицо, точнее, на лицах…».

Часом позже он выслушал доклад Терешевой о состоянии здоровья «творческих работников» – таким был официальный статус «подопытных кроликов» Центра.

– Мы регулярно проводили обследование всех наших подопечных, – рассказывала Лидия, – измерение артериального давления, анализ крови, жалобы на общее самочувствие и более сложные процедуры, вплоть до томографии и снятия нейрограмм.

– Возражений с их стороны не было? – спросил Костомаров.

– Никаких. Людям нравится, когда об их здоровье заботятся. Тревожных симптомов за прошедшие полгода не выявлено, психический фон тоже не внушает опасений. Да, они стали чуть… своеобразными, однако всё в пределах нормы – отклонений нет.

Своеобразие «кроликов» Вадим Петрович имел возможность наблюдать лично – он теперь часто гостил в Творческом Центре, перепоручив ведение текущих дел фирмы Сергею. И Вадим видел неуловимо изменившиеся лица этих людей и особенно их глаза – временами Костомарову казалось, что его «творческие работники» благодаря регулярному приёму «КК» обрели способность видеть нечто незримое для других.

– В общем, – с явным облегчением подытожила Терешева, – на данном этапе можно считать, что воздействие препарата «КК» не приносит вреда здоровью человека и сравнимо с воздействием обычного допинга – естественно, в разумных дозах.

– Вас это обстоятельство радует?

– Конечно! – живо отозвалась Лидия. – Деньги деньгами, но конфликт с совестью…

«Ого! – с некоторым удивлением подумал директор „Грёз“. – Она ещё не забыла это слово? Есть женщины в русских селеньях…».

– А скажите, Вадим Петрович, – спросила Терешева, поглядывая на крупные хлопья снега за окном, – ваши надежды… Они оправдались?

– А вы разве сами не читали ничего из того, что пишут наши поэты?

– Читала.

– И как вам их творения?

– Мне нравится, но я ведь прекрасно понимаю, что не всё прекрасное востребовано рынком.

– Могу вас обрадовать – рынок воспринял результаты труда наших гениев на «ура». У нас своя технология и свои методики. В следующий раз я привезу вам несколько видеопесен – сами оцените… Лида.

Паузу и несколько более интимное произношение имени Терешевой Вадим допустил умышленно, глядя при этом на врача с лёгким прищуром. И она безошибочно почувствовала женским чутьём содержание взгляда Костомарова – для этого ей совсем не надо было быть профессиональным психологом, – еле заметно покраснела и опустила глаза. Вадим Петрович уже не раз ловил себя на мысли, что иногда думает о Терешевой, причём не как об отличном работнике, а именно как о женщине. Костомарову порой казалось, что и она не совсем к нему равнодушна, но почемуто ему не приходило в голову попросту затащить её в постель, как он, избалованный женским вниманием, привык поступать с другими женщинами. Такая странность несколько смущала и даже раздражала Вадима, однако копаться в своих эмоциях он не стал. Не было времени – у Повелителя Муз хватало других дел.

* * *

– Да, это вещь, – задумчиво проговорил Сергей. – Мороз по коже… Сильная штука.

Вадим промолчал, находясь под впечатлением только что закончившейся видеопесни. В ушах ещё звучали последние аккорды, и плыли перед глазами врезающиеся в память кадры: окутанные пороховым дымом стены старинного замка, полуголые индейцы, нещадно истребляемые панцирной конницей конкистадоров, похотливый взгляд красавицы с бокалом вина, клокочущий атомный гриб над выжженной землёй. И – поток золотых монет, текущий расплавленной лавой…

– Вещь, – повторил Алексеев. – Наши «кролики» не зря кушают травку. Дядя Хьюго будет доволен. А что насчёт качественного перевода на английский? Литературного, ясное дело?

– Сделаем, – отозвался Вадим. – Есть в нашем домикепрянике и такие умельцы. Не фиг сдавать нашим заокеанским партнёрам полуфабрикат – готовый продукт можно продать куда дороже.

– А музыка – это тоже результат воздействия «КК»?

– Да. Проявилась одна очень интересная тенденция: в Центре спонтанно образуются творческие тандемы и триады, где каждый занимается своим делом – один пишет текст, другой подбирает к нему музыкальное сопровождение, третий работает с видеорядом. Но все настроены на общую волну, и в итоге… Что получается в итоге, ты сам видел.

– Видел. Впечатляет, ничего не скажешь. А кто поёт?

– А когда как – это уже зависит от сложности мелодии. Иногда приходится нанимать профессионалов, однако в большинстве случаев обходимся своими силами. Это и дешевле, и не хуже: среди «кроликов» такие певцы попадаются – эстрадным «звёздам» впору удавиться без наркоза. Ну и зелье ты сварил, Серёга, – даже страшновато становится, когда подумаешь, какие ещё скрытые таланты оно может стимулировать.

– Зря мы, что ли, в университетах обучались, – руководитель «фармацевтического филиала» прижмурился и потянулся в кресле, словно сытый кот. – Ну, что, командир, а не посчитать ли нам цыплят? Этим делом вроде по осени заниматься положено, но мы, – он качнул головой в сторону окна кабинета, где звонко барабанила по карнизу первая весенняя капель, – на время года смотреть не будем.