— Бесконечны… — повторила Диана.

— Вот видите? Поэтому моя единственная цель — рисовать.

— А если с выставкой все получится, то где она будет проходить?

— Еще не знаю. Для себя я решил, что это будет там, где я напишу свою лучшую картину.

Они уже съели по одному пирожному, причем у Дианы осталось шоколадное, а у Матиаса ванильное. То, с каких пирожных они начали. почему-то привлекло внимание Дианы. Она оставила более вкусное напоследок, а он съел его первым.

«Что ж, теперь моя очередь». — решила Диана.

— Взгляните, — сказала она, показывая на оставшиеся пирожные. — Это тоже доказывает, что лучшее я откладываю на будущее.

Я с детства оставляла вкусненькое напоследок. Но вскоре убедилась, что обычно бывает так: когда очередь доходит до самого вкусного. ты уже сыт. Боюсь, сегодня произошло то же самое.

— Вы уже не можете съесть его? Жаль, выходит, ваше шоколадное пирожное останется в прошлом, «нетронутым».

Они улыбнулись, глядя друг на друга, а потом оба отведи глаза.

Диана мельком взглянула на часы.

— Ого, уже поздно.

Матиас попросил счет.

‘ — Диана, решать вам, но если захотите о чем- то поговорить, я всегда готов вас выслушать.

Ее глаза затуманились, когда она вспомнила, что пережила за последние месяцы, и слова сами сорвались с губ.

Матиас слушал внимательно, а когда она закончила, даже не знал, что сказать.

— Мне очень жаль, что так вышло. — Это все, что он мог выговорить.

— И что больше всего меня расстраивает и выбивает из седла, так это то, что мамы больше нет, что ее больше не су шествует. Это куда хуже, чем просто остаться без матери. Только бы знать, что она где-то есть, пусть даже я никогда не увижу и не услышу ее…

— Диана, — тихо сказал Матиас, заметив слезы у нее на глазах. — Мне никогда не понять ваших страданий. И никому не понять. Поэтому мои слова не будут иметь значения, что бы я ни сказал. Когда умерла моя бабушка, я тоже очень расстроится, но это было несколько по- другому. Я просто не знал, как принять эту смерть. Помню, тогда мне попался один рассказ. который очень тронул меня.

Вспомнив мамины рассказы и сказки. Диана едва не расплакалась.

— Расскажите.

— Что ж… — начат Матиас. — Жила-была в океане волна. Плескалась себе и наслаждалась солнцем и ветром, и улыбалась всем, кого встречала на пути к берегу. И вдруг увидела, как волны, мчащиеся перед ней, одна за другой разбиваются о скаты на берегу. «О боже! — воскликнула волна. — Значит, и я тоже закончу. как они? Значит, и я разобьюсь об эти страшные скаты и навсегда исчезну?» Но тут рядом прокатилась еще одна волна и спросила се: «Что случилось? Почему ты такая грустная? Смотри, какая прекрасная погода, какое чудесное солнце и какое красивое море…» «Разве ты не видишь? — горько ответила первая волна. — не видишь, как разбиваются о страшные скалы у берега наши подруги- волны?! Мне становится жутко, когда они исчезают. И мы скоро разобьемся и исчезнем, как они…» «Глупенькая, — сказала вторая волна. — Ты просто не понимаешь, что ты не волна, а часть океана…»

Сама сказка и сочувствие, которое она увидела в глазах Матиаса, немного согрели Диану. На секунду ей захотелось коснуться его руки, однако она сдержалась и лишь одобрительно кивнула.

Официант принес счет, вложенный в пустую раковину устрицы, но едва Диана потянулась, чтобы взять его. как Матиас остановил се.

— Прошу прощения. Это я пригласил нас…

По дороге обратно, Диана вдруг вспомнила слова старика: «Та девушка очень похожа на тебя. Однажды она встретит того художника». Может, стоит сказать об этом Матиасу, чтобы он, если встретит Мэри, не принял ее за Диану?

Но потом она решила, что о предсказателе лучше не упоминать.

Когда они подошли к мольберту Матиаса, Диана протянула ему руку.

— Спасибо за прекрасный вечер, Матиас или Джонатан.

— Это вам спасибо.

Диане хотелось спросить, когда он уезжает из Сан-Франциско, сказать ему, что он может выехать из своего дешевого мотеля и поселиться в одном из номеров отеля, принадлежащего ей… Но вместо этого она еще раз кивнула ему на прощание и ушла.

19

Было уже за полночь, когда Диана вернулась из арт-студии и сразу упала на диван, лаже не подумав снял, запачканную синей краской одежду. Постельное белье, разумеется, тоже стало синим, но это была небольшая плата за море, которое она рисовала. Впрочем, внешний вид Дианы объяснялся не столько темой ее картины, сколько методом живописи, который она выбрала.

Начала она с того, что послала к черту все правила, которым ее обучали на лекциях по искусству. Она выдавила на ладони целый тюбик синей краски и под мистическую музыку Лорин Маккенит принялась наносить ее на холст круговыми движениями.

Она даже чувствовала себя в долгу перед Матиасом за то, что он напомнил ей о живописи, которую она уже давно забросила. Да и его сказка пришлась ей по душе. И впервые за долгое время она почувствовала себя лучше. Чтобы это чувство не исчезло, ей захотелось сделать нечто такое, что. наоборот, усилило бы его, нечто такое. что обрадовало бы маму.

Она потянулась к зеленому конверту и снова перечитала второе письмо Мэри.

Письмо второе: «Путь в сад».

22 февраля

Дорогая мамочка!

Еще в детстве, невзирая на Иных, я заявила о своем намерении найти тебя. Но время шло, и я чувствовала, как моя решимость осуществить это тает с каждым днем, уступая намерениям Иных сделать меня одной из них.

Но однажды мне приснился сон: я сижу в маленькой деревянной лодочке, и течение несет меня через океан. На мне ночная рубашка и оранжевая шляпка. Горизонт чистый и далекий, а на лодке нет ни паруса, ни весел, чтобы добраться туда. Остается только ждать. пока течение само донесет меня.

И тут из серых облаков над моей головой я услышала твой голос:

— Мэри, вернись ко мне.

— А где ты. мама?

— Ты не потеряю меня. Я всегда с тобой.

— Почему же я не вижу тебя?

— Потому что ты не со мной.

— А как мне попасть к тебе?

— Ты увидишь меня в себе.

— Не могу…

— Тогда попробуй увидеть меня в моих подарках.

И тут удар грома расколол небеса. Рука, сверкающая как молния, простерлась из туч, сняла с меня оранжевую шляпку и положила мне на голову венок из белых роз. Это была твоя рука, мама. А этот венок был самым красивым подарком в моей жизни.

Я смотрела на свое отражение в воде и любовалась твоим подарком, как вдруг разразился сильный шторм. Лодку швыряли огромные волны, я плакала и звала: «Мама, мама. помоги мне».

Шторм вскоре утих, пошел дождь. и океан успокоился.

Я взглянула на свое отражение в воде и увидела, что венка из роз на моей голове уже нет.

И тогда я почувствовала себя так, словно у меня отобрали все самое лучшее, что было в жизни. Я чувствовала себя высохшей рекой, бескрылым орлом, розой без лепестков. Однако я все еще была рекой, орлом, розой… И я решаю, что должна во что бы то ни стаю найти венок.

Я искала его и в лодке, и в море, и в небе… но так и не нашла.

Тогда я крикнула тебе:

— Мамочка, я хочу вернуть свой венок!

— Тогда наклони голову, Мэри.

И как только я сделала то. то увидела в воде свое отражение. Оказывается, венок просто съехал мне на затылок. А потом ты снова заговорила со мной, но твой голос звучал уже не с небес, нет. он исходил из роз в венке.

— Мэри, дитя мое, никогда не ищи то, что у тебя и так есть.

И тотчас посреди океана появился дворец. Рядом был сад с изгородью, увитой розами, а из-за нее раздавалось пение соловьев.

Ты снова заговорит со мной:

— Если хочешь слышать мой голос, то иди по дороге в сад. Возьми за руку садовника и слушай розы.

— Мам, но это так далеко, а я не умею лишать.

— Не бойся, просто иди вперед. Если оставишь свой багаж, то вода выдержит тебя.

— Но у меня нет никакого багажа!

— Вода не выдержит, твой багаж слишком тяжел. Оставь его и иди.