— Желтый Цветок. — напоследок обратилась ко мне Венера. — Ты говоришь, что уезжаешь дня того, чтобы сохранить свой аромат, но, по-моему, он и так давно улетучился.

И когда она сказала это. слеза скатилась по моим лепесткам, ибо я поняла, что Венера окончательно утратила свой аромат. Потому что роза — это зеркало для другой розы; когда одна смотрит на другую, то видит свой аромат или его отсутствие.

На следующее утро, когда отец мальчика увидел меня, он стал ворчать на сына за то, что тот перегрузил осла «бесполезными вещами». После этого он взял меня, отнес на базар и продал. Сменив множество рук, я наконец попала к любителю роз, который принес меня в этот сад, чтобы я вновь могла обрести свой аромат. Я так счастлива здесь, но раз в году всегда вспоминаю Венеру.

— Если она закончила, — после долгой паузы подала голос Диана, — то могу я задать вопрос Желтому Цветку?

— Пожалуйста, дорогая, — кивнула госпожа Зейнеп.

— Скажи. Желтый Цветок, неужели настоящие розы — такие, как ты, волнует тот факт, что есть искусственные?

— Ничуть, — ответила Желтый Цветок через госпожу Зейнеп. — Искусственные розы есть только потому, что существуют настоящие. Сам факт того, что они есть, показывает нашу ценность. Кто стал бы делать имитацию того, что никому не нравится?

Диана кивнула.

— Я хотела спросить вас вот о чем, — произнесла она, повернувшись к госпоже Зейнеп. — Когда Желтый Цветок рассказывала об отце, сыне и ослике, мне показалось, что я уже где- то слышала эту историю. Если не ошибаюсь, от мамы. Это возможно?

— Почему нет? То, о чем рассказывала Желтый Цветок, здесь известно как история о Ходже Насреддине. Но наш Ходжа совсем не похож на отца мальчика из рассказа Желтого Цветка. Наш Ходжа гораздо добрее и лучше.

Лиана в недоумении смотрела на госпожу Зейнеп, словно ожидая объяснения.

— Чему ты удивляешься, дорогая? Ходжа Насреддин тоже был садовником и, естественно, его вдохновляли розы.

Госпожа Зейнеп поднялась.

— Пожалуй, хватит на сегодня, Диана. Завтра занятия начнутся ровно в 5:57 утра.

31

На следующее утро Диана снова встала рано. Она гак и не выспалась, поскольку впечатления от первого урока долго не давали ей уснуть. Из головы не шли мысли о госпоже Зейнеп. о розарии. о Желтом Цветке и о «Математике голоса розы»…

Впечатлений было много, но особенно ее заинтересовало уравнение, о котором поведала ей госпожа Зейнеп.

Если уравнение применимо к любому вопросу. который имеет неопределенное количество ответов, то вопрос, что случилось с мамой, будет иметь тот же ответ, что и вопрос «Какую песню поют розы?». Значит, ее шансы узнать, что случилось с мамой, равны нулю или, по крайней мере, особому нулю. Поэтому она была неправа, решив, что мама больше не существует. Что ж, очень хорошо, что уже первый урок помог ей понять это.

Надев красную рубашку и джинсы, Диана поспешила на второй урок. Сегодня она уже не заботилась о прическе.

Понимая, что опаздывает, она бегом спустилась по лестнице, чтобы успеть к саду ровно в 5:57, но когда оказалась там, то увидела, что госпожа Зейнеп уже на месте.

— Доброе утро. Диана. И который сейчас час?

Диана быстро взглянула на свои часы и с облегчением увидела, что опоздала всего на минуту.

— Доброе утро. Сейчас 5:58.

— И мне так показалось. Наш сегодняшний урок окончен.

Она что, шутит?

— Простите, — сказала Диана. — Вы предупреждали меня, и я не должна была опаздывать даже на минуту, но…

— Туг нечего прощать, дорогая. Я знаю, как слушать розы. Это ведь тебе надо учиться. Мы отложим урок на завтрашний вечер и начнем его в 18:19.

— Вы серьезно?

Госпожа Зейнеп промолчала.

— Не понимаю, в чем дело. Я встала в 5:30, Не причесывалась, быстро собралась и прибежала сюда. Более того, хотите верьте, хотите нет, но я даже предвкушала этот урок. А теперь вы говорите мне, что занятий не будет только потому, что я опоздала на одну минуту.

Госпожа Зейнеп мягко взяла ее под руку и подвела ко входу в сад.

— Погляди на эти розы, Диана. Здесь несколько десятков кустов и сотни раз. Аромат роз повсюду. Я потратила многие годы, чтобы вырастить этот сад, но это того стоило. Разве он не чудесен?

— Я всем сердцем согласна с вами, но не понимаю, к чему вы клоните…

— Хватит и одной минуты, чтобы бросить семена, из которых вырастает сад. А самые длинные сны, которые мы видим, длятся меньше минуты. Возможно, они хотят сказать нам. что не стоит тратить жизнь на то, чтобы воплотить наши сны в реальность. Но они наверняка хотят показать нам и то, какая сила содержится в каждой минуте. Ты никогда не вернешь минуту, которую упустила. А ведь кто знает, возможно, эта минута, соединяющая 5:56 и 5:58 двадцать первого мая, и была той самой минутой, когда ты могла услышать голос розы.

Вернувшись в комнату, Диана подумала, что, возможно, урок все-таки состоялся.

32

Диана ничуть не скучала эти полтора дня в пансионате, все ее мысли занимала сестра. Мэри сказала госпоже Зейнеп, что приедет на этой неделе, значит, Диана очень скоро увидит ее, возможно, уже сегодня или завтра, или, самое позднее, на днях.

Время, проведенное в саду, и особенно рассказ Желтого Цветка заставили ее глубоко задуматься о себе и Мэри. Она теперь несколько по-другому представляла себе встречу с сестрой, и тем не менее с нетерпением ожидала этой встречи.

Как всегда, госпожа Зейнеп появилась точно в назначенное время.

— Как дела, дорогая? Мы пройдем прямо в сад, ведь ты, наверное, хочешь узнать, о каком сюрпризе я говорила тебе на первом уроке.

Они прошли несколько шагов по саду, когда господа Зейнеп остановилась у одной из роз.

— О нет, это не она.

Они пошли дальше, и госпожа Зейнеп объяснила:

— Она думала, что ты Мэри.

— Похоже, все в этом саду вращается вокруг Мэри… Я еще вчера хотела спросить вас, когда мы беседовали с Желтым Цветком, но забыла. Как розы в саду могут узнать того, кто был здесь много лет назад?

— Видишь А и, сами розы, конечно, цветут всего несколько недель, но розовые кусты уже были в этом саду, когда сюда приходила Мэри. Она произвела на них такое впечатление, что все они говорят, что Мэри для них как вода. На языке цветов это высший комплимент, который может сказан, роза. Ведь розы сами как вода; они такие же внутри, как и снаружи. И ждут того же от нас. Поэтому розы чувствовали, что Мэри оправдала их ожидания. Они просили меня объяснить ей, какая она особенная. По когда я сказала об этом Мэри, она покраснела и ответила: «Если во мне и есть что-то особенное, то это потому, что я люблю розы». Ее ответ так понравился розам, что они пожелали, чтобы она слышала их голоса. Но в то время, к сожалению, это было невозможно. Мэри нужно было повзрослеть, чтобы слышать их. Однако розы были уверены, что однажды она вернется сюда, чтобы слышать голоса будущих поколений роз. Они посовещались и единодушно решили, что любая роза в салу, прежде чем увянуть, будет передавать спои знания о Мэри молодым бутонам, которым еще только предстоит расцвести. И поэтому память о Мэри передавалась в каждом поколении роз много лет. И с тех пор каждая роза в этом саду мечтает оказаться в том «счастливом поколении», которое будет разговаривать с Мэри. Более того, на этом же совете было принято решение позволить Мэри слышать розу по имени Сократ.

— Сократ?

— Он самый ценный цветок в саду, встреча с ним высшая ступень для того, кто слушает розы. Он говорит только стихами. Мэри не познакомилась с ним, когда была здесь, потому что еще не была готова к этому. Но все розы в саду живут ожиданием встречи Мэри и Сократа.

У Дианы было такое чувство, будто она попала в какую-то легенду или миф. У нее все так перемешалось в голове, реальное так переплелось с нереальным, что она уже не знала, чему верить и что чувствовать. Но хотя бы слало ясно, кто такой Сократ, упомянутый в письме Мэри.

Она невольно огляделась, чтобы увидеть розу, которая выделялась бы среди остальных, но все цветы были восхитительны и в этом смысле не отличались один от другого.