Надеюсь описать тебе мой сон в следующем послании.

Люблю тебя.

Мэри.

9

Одетая в зеленый костюм, который всегда очень нравился маме. Диана шла по траве к ее могиле.

Когда она подошла поближе, то вдруг увидела у надгробия матери женщину с длинными каштановыми волосами. Надгробие было единственным здесь, под огромным платаном, поэтому Диана не могла ошибиться и прийти на чужую могилу. Да и день был обычный, кто же пришел сюда так рано?

Может, это она?

Диана в замешательстве остановилась, рассматривая незнакомку.

«Кого ты боишься?» — пристыдила она себя и медленно двинулась к могиле, чувствуя, как колотится сердце. Уже через несколько шагов она едва дышала, но не останавливалась. Женщина не обернулась, даже когда Диана подошла к ней совсем близко.

К своему облегчению, она узнала мисс Джонсон, подругу матери и ее спутницу во всех поездках и путешествиях. Диана последний раз видела ее на похоронах. Несмотря на то что мисс Джонсон была одной из ближайших подруг мамы, они не часто виделись, поскольку та жила в Нью-Йорке.

Диана тихонько тронула се за плечо.

— Рада видеть вас, мисс Джонсон.

— Диана, дорогая, как ты? — Мисс Джонсон обняла ее. — С тобой все в порядке? Я столько раз звонила и не могла застать тебя… Оставила сообщения менеджеру отеля, и она сказана, что у тебя все хорошо, но…

— Извините, что не перезвонила, мисс Джонсон. Сейчас мне уже лучше. — Диана опустила взгляд на желтые розы, которые мисс Джонсон принесла на могилу. — Какие красивые…

Мисс Джонсон рассеянно кивнула.

— Диана, у меня назначена деловая встреча, а днем я улетаю обратно в Нью-Йорк. Было бы замечательно, если бы ты поехала со мной.

— Благодарю, мисс Джонсон, но у меня здесь столько дел…

— Как скажешь, дорогая, но не забывай, что я всегда рада тебя видеть. И вот что… Диана, с тобой правда все в порядке? — Она осеклась, увидев лицо Дианы. — Девочка моя, знаю, что мне не следует говорить тебе это, но все равно скажу… Твоя мама всегда гордилась тобой.

— Я просто не была готова к этому, мисс Джонсон. Все случилось так быстро… Еще пять месяцев назад все было хорошо. Даже когда она болела. Мама никогда не вела себя так. словно ей осталось всего несколько месяцев. Она никогда не позволяла себе выставлять напоказ свои страдания и никогда не спрашивала: «Господи, почему именно я?!» — Глаза Дианы наполнились слезами. — Но я не могу быть такой сильной, как она. Каждое утро я просыпаюсь и задаю себе один и тот же вопрос: «Почему она? Почему именно моя мама?» Она была не только моей доброй мамой, она для всех окружающих была словно солнышко.

— Да, — едва слышно прошептала мисс Джонсон. — Она была именно солнышком для нас всех.

— А мне тогда не хотелось купаться в лучах се популярное! и, быть лишь ее отражением… И вот, когда все могло измениться, она умерла…

— Измениться?

Теперь Диана кивнула.

— Я чувствую, что мне нужно взглянуть на жизнь се глазами, постичь ее душу, ведь именно там спрятано сокровище, до которого я никак не могла дотянуться. — Она вдруг слабо улыбнулась. — Бываю, я поддразнивала ее и говорила: «Если у меня есть такое же сокровище, как у тебя, мама, то дай мне ключ от него». А она показывала мне пустые руки и говорила: «У меня его нет, он у тебя». — Диана тяжело вздохнула. — Мне нужен этот ключ. мисс Джонсон. Я хочу быть такой, как моя мама. Или хотя бы стать достойной ее. Знаете, что я иногда чувствую? Ей не стоило позволять мне идти своим собственным путем и учиться на собственных ошибках. Лучше бы она не принимала меня такой, какая я есть. Лучше бы она лепила меня но своему образу и подобию, как это делают другие матери. Я просто хотела быть маминой дочкой, правда, очень хотела.

Она всхлипнула, и мисс Джонсон обняла се.

— Диана, дорогая, ты и есть мамина дочь. Ты похожа на нее так, как ни одна дочь не похожа на свою мать! И никогда в этом не сомневайся. Может, мне следует проводить с тобой больше времени. Ты только не подумай, что я просто утешаю тебя, поверь, твоя мама много рассказывала о тебе. А уж она знала тебя лучше, чем ты сама себя знаешь.

Диана понемногу успокоилась.

— А что рассказывала обо мне мама? — тихо спросила она.

— Когда мы в прошлом году ездили с ней в Александрию, она много говорила о тебе.

О том, что ты больше не довольна собой, тебе хочется чего-то большего, и что с каждым днем ты все становишься все печальнее.

— Да. — прошептала Диана. — Я действительно так чувствовала себя год назад, но мне казалось, что никто этого не замечает, особенно мама. Я не хотела, чтобы она расстраивалась… Да разве от нее что-то можно было скрыть? Она читала мои мысли… Почему она мне ничего не говорила? Ведь она. наверное, была огорчена…

— Огорчена? Да нет же! Когда она сказала мне об этом, глаза у нее блестели.

— Блестели?

— Да, она была очень рада этому и даже добавила: «Похоже, моя дочь становится совсем взрослой». Она собиралась пригласить тебя на «Октябрьские дожди».

— «Октябрьские дожди»? Эти таинственные путешествия, в которые вы с мамой отправлялись каждый октябрь?

Мисс Джонсон кивнула.

— Я всегда хотела поехать с вами, — вздохнула Диана. — Но мама не разрешала. А когда по возвращении я спрашивала у нее, как прошла поездка, она всегда отвечала одно и то же: «Мы слушали, и мы обновились». — Она умоляюще посмотрела на мисс Джонсон. — Раньше я интересовалась из чистого любопытства, но несколько лет назад мне начало казаться, что это не просто поездки для развлечения, а нечто большее. Мама словно бы заряжалась светом в них. И мне казалось, что я буду лучше понимать маму, если узнаю о них побольше. Вы единственная. кто может помочь мне в этом, мисс Джонсон. Скажите, что вы делали в Александрии? Или в Афинах, Иерусалиме, Сарабайе…

Мисс Джонсон опустила глаза. Она уже жалела, что сама затронула эту тему.

— Мне всегда нравилось, как твоя мама умела все выразить кратко, в двух словах: мы слушали, и мы обновились.

Диана поняла, что настаивать бесполезно.

— Понимаю… Но позвольте задать вам один вопрос.

— Надеюсь, не такой трудный, как первый? — улыбнулась мисс Джонсон.

— Где моя мама, мисс Джонсон? Где она? Я хочу знать, что с ней случилось. Думаю, вам известно об этом больше, чем мне…

— Видишь ли, Диана, — заговорила мисс Джонсон после небольшой паузы. — Когда я впервые встретила твою маму, ты все время задавала один и тот же вопрос. Ты спрашивала, где твой отец. А твоя мама всегда отвечала: «Твой отец с Господом, дитя мое».

Едва услышав эти слова, Диана вдруг поняла, что вопрос, который она задавала, похож на тот, которым столько лет терзалась Мэри. Интересно, почему мисс Джонсон так ответила? Но поскольку Диана не знала, известна ли мисс Джонсон правда об отце, то не стала упоминать и о Мэри.

— Так утешают ребенка, потерявшего свою мать. Но я не ребенок, мисс Джонсон, и вы можете сказать мне все как есть. Скажите, моей мамы больше нет?

— Детям не всегда лгут, чтобы утешить. Где бы ни была твоя мама до того, как умерла, она и сейчас там. с Богом.

Диана опустила глаза. Тогда мисс Джонсон взяла се за руку.

— Я оставлю тебя наедине с мамой. И помни, что в нашем доме всегда есть место для тебя.

Диана обняла ее.

— Спасибо, мисс Джонсон. Я приеду, как только смогу. Удач и вам.

10

Когда мисс Джонсон ушла, Диана присела у могилы и, сложив руки на груди, горячо помолилась. Хотя она не верила, что мать слышит се, она все равно говорила с ней.

— Мама, ты знаешь, что сказала мисс Джонсон? Она сказала, что я так похожа на тебя, как ни одна дочь не похожа на свою мать. Она такая добрая. Правда, я полагаю, что ей просто не все известно…Вчера я просмотрела письма Мэри, но снова отложила их. Может, уже и поздно, но я помню о своем обещании. А вот выполнить его не могу. Не спрашивай почему, мам, не могу и все. И еще мне интересно, что ты думала, когда читала письма Мэри? Что мы одно целое, да? Или что Мэри душевнобольная? А может, ты назвала ее особенной только для того, чтобы я не выдержала и все-таки нашла се, пожелав увидеть, что в ней такого особенного? Что ж, мне действительно интересно узнать, что ты имела в виду под словом «особенная». Насколько я понимаю, оно означает «единственная и неповторимая», то есть, что в мире такой больше нет. Но ты ведь не это имела в виду, мама, правда? Ты ведь не хотела сказать, что Мэри больше достойна быть твоей дочерью, чем я? Впрочем, такого не может быть. Мэри безумна. Ты помнишь ее третье письмо? Как она слушала дыхание розы, как у псе в комнате дул ветер и все вокруг светилось. А разговор с розой? Что это, если не симптомы психического расстройства? Это же настоящие галлюцинации. Поверь, мама, я изучала психологию. В любом случае, даже написанного в первом письме уже достаточно, чтобы понять, что она не в себе. Может ли ребенок в таком возрасте иметь подобное восприятие жизни? А сон, о котором она рассказывает во втором письме? Где ты велишь ей пойти в какой-то сад. с кем-то встретиться и поговорить с розой, помнишь? И вот через столько лет она вдруг бросает все и делает то, что ты ей сказала. Находит кого-то, кто учит се, как говорить с розами. Это, по-твоему, правда? Как бы то ни было, за Мэри не волнуйся, мама. Я думаю, что у безумцев жизнь куда легче, чем у нас. Да и обо мне тоже не беспокойся. Возможно, я потому и страдаю, что все еще нахожусь в здравом рассудке и постоянно думаю о том, что потеряла тебя… Ноя все равно не сойду с ума. Я не стану убегать от реальности и выдумывать для себя сказочный мир. где все хорошо. Я ведь уже взрослая, мам, и такой останусь. — Диана поднялась. — Когда- нибудь я совладаю с этой болью и докажу, что я твоя дочь.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: